Джудит Леннокс - Следы на песке

• Название: Следы на песке
• Автор: Джудит Леннокс
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-85050-705-1

Джудит Леннокс — известная английская писательница. Ее часто ставят в один ряд с Колин Маккалоу, Маргарет Митчелл, Розамундой Пилчер.

Роман Джудит Леннокс «Следы на песке» переводится на русский язык впервые. В центре его — семья Мальгрейв, которая то в поисках приключений, то по воле обстоятельств странствует по всему свету. Джудит Леннокс удается удивительно точно передать атмосферу времени; ее герои — неординарные, сильные, обаятельные люди.

---

Единственным утешением для Фейт стала дружба с Кон Фицджеральд. Вероятно, Кон догадывалась, что произошло нечто ужасное, но ни о чем не спрашивала. Она оставляла Фейт одну, когда та предпочитала одиночество, и составляла компанию, когда Фейт нуждалась в общении. Кон показала ей огромный ткацкий станок, установленный в холодном сарае, и шерсть, купленную у местного фермера. «Сейчас трудно доставать хорошую пряжу, — объяснила Кон. — Чертова война». По вечерам Фейт помогала Кон распускать старые трикотажные вещи и изношенные одеяла, чтобы заново использовать шерсть. Однажды после ужина Кон усадила ее за станок и рассказала о том, что такое уток и основа, для чего нужны челнок и педали. Работа у Фейт продвигалась мучительно медленно, но выходящее из станка полотно имело изумительную расцветку, в которой смешивались коричневато-серые, желтовато-коричневые, серебристо-зеленые и шоколадные оттенки. Когда Кон как-то бросила: «Ты отлично чувствуешь цвет», — Фейт была безмерно польщена.

Однажды ненастным вечером, после того как в вечерних новостях сообщили, что японцы разбомбили Перл-Харбор, Кон сказала:

— Теперь Америка вступит в войну. Разумеется, в конечном итоге это поможет нам. Но все это напоминает великую черную чуму, которая распространяется по всему земному шару. И когда все закончится, мир изменится.

Она протянула Фейт чашку с какао.

— Вообще-то, я не против изменений, — сказала Фейт.

— Вот как? Большинство людей предпочитают, чтобы все оставалось по-старому.

— Дело в том, что наша семья жила, как кочевники. Как цыгане. Каждое лето мы жили у Жени — той, что подарила мне платье, — но ее дом не был нашим домом. Поэтому мы лишились меньшего, чем другие.

Но все же Мальгрейвы кое-что потеряли, подумала Фейт. Пожалуй, чувство ориентации. Она не хотела думать о Ральфе и Линде Форрестер, о Николь и Гае.

— Но ведь что-то случилось, Фейт? — спросила Кон и поспешно добавила: — Прости. Мое любопытство совершенно неуместно.

— Сейчас я уже могу говорить об этом, — сказала Фейт, глядя на языки пламени. — Я свыклась с этим.

— Неужели? — В голосе Кон звучало недоверие. — У меня такое впечатление, что ты попала в самый центр смерча и ждешь, что случится нечто еще более ужасное. То письмо… В нем были плохие новости?

— Да, — призналась Фейт. — Но не гибель в бою, ничего такого. Просто… предательство.

— Ох уж эти мужчины, — с отвращением проговорила Кон.

— Нет. Я сама во всем виновата.

Фейт много раздумывала об этом, когда доила коров, мыла бутыли, выгребала навоз из хлева. У нее был выбор, но в то августовское утро она слишком долго тянула с решением. Так что именно она первая совершила предательство. А Гай, так легко отказавшись от своих признаний, просто доказал, что никогда по-настоящему не любил.

Наступило молчание. Фейт смотрела на языки пламени, с гулом устремлявшиеся к трубе.

— Понимаете, — медленно проговорила она, — я думала, что поступаю правильно, но сейчас в этом уже не уверена. Возможно, мне просто не хватило смелости.

Фейт нередко приходило в голову, что она сбежала вовсе не из-за Оливера и Элеоноры, а просто из трусости. Испугалась последствий. Тем самым, с горечью думала Фейт, она оправдала оценку, которую дал ей Ральф. Она всегда была самой скучной из Мальгрейвов, самой осторожной, самой робкой и из-за этого потеряла Гая. Отдала его Николь.

— В нашей семье, — попыталась объяснить она, — всегда считали, что надо следовать порывам сердца. А если при этом будут разбиты сердца других людей?

Ее голос задрожал. Она прижала ладони к глазам, чтобы остановить слезы. Помимо горя, сожаления и смущения, Фейт чувствовала стыд. Она думала об Элизабет, у которой больше нет матери, и о Дэвиде, у которого нет жены. Она понимала, что ни Николь, ни Ральф не осознают полностью, сколько бед они наделали. Эти Мальгрейвы идут по жизни с обаятельной улыбкой, откидывая в сторону чужие сердца.

Кон вынула из буфета старую пыльную бутылку и плеснула в каждую чашку немного бренди.

— Держу для медицинских целей, — пояснила она. — Возможно, разбитые сердца оно тоже лечит.

Бренди согрело горло и притупило боль.

— Я всегда считала, что женщины тратят на любовь слишком много времени и сил, — сказала Кон. — Разумеется, я и сама не исключение. Говорят, что работа — мужское занятие, а плач — женское. Но ведь это чушь. Женщинам приходится вытереть слезы и заняться делом. Собственно, сейчас, во время войны, это и происходит. Кроме любви в жизни есть еще много чего. — Она внимательно посмотрела на Фейт. — Или ничего, кроме семьи и детей, тебя не устраивает?

— Детей я обожаю. Я нянчила свою новорожденную племянницу.

— Но если ты не можешь заполучить этого парня…

— Его зовут Гай.

— Знавала я одного мерзавца по имени Гай. Обаятельный тип. — Выражение лица Кон на мгновение смягчилось. — Ну, хорошо, если с Гаем у тебя все кончено, может, кто-то другой подойдет?

— Я не знаю, — честно сказала Фейт. — Действительно не знаю.

— В таком случае, надо подумать о том, что может заполнить пустоту. Негоже тратить свою жизнь на то, чтобы вздыхать о парне, который, может быть, не стоит даже одной бессонной ночи.

— Я и не собираюсь вздыхать, — отрезала Фейт. — Это не в моем характере.

— Не обижайся. Я имела в виду другое. Чем ты собираешься заниматься, когда война кончится?

— Не знаю, — призналась Фейт.

Она утратила привычку загадывать на месяц, на неделю, даже на день вперед. Повседневные заботы занимали все ее мысли. Кон налила еще бренди и решительно сказала:

— Тебе нужно зарабатывать на жизнь. Как я понимаю, тебя не ждет большое наследство?

— Конечно, нет.

— Видишь ли, рано или поздно мужчины вернутся с войны и будут сами доить коров, а ты останешься без дела, дорогая.

Было очевидно, что Кон права. Тяжелая работа на ферме Руджес была лишь эпизодом в жизни Фейт.

— Проблема в том, что я почти ничего не умею…

— Если ты собираешься продолжать в том же духе, значит, я зря потратила на тебя остатки своего бренди, — перебила ее Кон.

Фейт попыталась вспомнить все свои таланты. Под воздействием бренди мысли приятно расплывались.

— Я умею оказывать первую помощь…

— От этого мало толку, если только ты не собираешься стать медсестрой. Ужасная работа. Только для святых.

— Умею доить коров, но не хотела бы заниматься этим всю оставшуюся жизнь.

— Я уже говорила, что ты отлично чувствуешь цвет. Это не многим дано.

Фейт вспомнила Францию и блошиные рынки Марселя.

— Умею отыскивать красивые вещи…

— Да, и прятать их на дно рюкзака, — рассмеялась Кон.

На улице завывал ветер, длинные ветви деревьев стучали по крыше. Фейт начало клонить в сон.

— А вы, Кон? Что вы будете делать?

— О, я, пожалуй, останусь здесь. Хотя всегда мечтала…

— О чем?

— Я мечтала иметь магазинчик. Магазин одежды. Не из тех, что можно встретить в каждом провинциальном городке — всякие «Мадам Флер» и «Валери». Нет, это должен быть особенный магазин. Не похожий на другие.

— Красивые ткани… сказочные расцветки…

— Мне давно хотелось ткать шелк, — мечтательно призналась Кон. — Конечно, это ужасно трудно и чрезвычайно дорого. Но зато из него можно делать прелестные вещицы.

— Вроде моего платья «холли-блю».

— Вот именно. Мы назовем магазин…

— Мы?

— Конечно. А почему бы нет?

Фейт смотрела на Кон широко раскрытыми глазами. Ей вдруг стало весело — то ли от бренди, то ли от неожиданного предложения.

— Неужели после этой тяжелой войны женщины захотят носить красивые платья?

— Конечно, все будет не так, как раньше. Мало кто сможет позволить себе платья от Вионне, Фортуни или от модельеров, которые придут им на смену. Но женщины безусловно захотят иметь красивые вещи, чтобы поднять себе настроение.

Кон разлила по чашкам остатки бренди.

— Давай выпьем за это. За наш магазин. За «Холли-Блю».

Поппи наблюдала из окна, как Ральф шагает по узкой дороге, ведущей в Херонсмид. Его опущенные плечи и низко надвинутая на лоб шляпа подсказывали ей, что он потерпел неудачу. Она поспешила к калитке, навстречу ему.

— Ты отыскал ее?

— Да.

Ральф выглядел постаревшим и побитым. Посиневшее от холода лицо, руки спрятаны глубоко в карманы старого пальто.

— И что?

— Она отказалась вернуться к мужу.

Они вошли в дом. Ральф достал из кармана полбутылки виски, открутил пробку и сделал большой глоток.

— Но как же ребенок?! — прошептала Поппи.

В уголках покрасневших глаз Ральфа показались слезы.

— Она говорит, что ребенку будет лучше без нее.

Поппи опустилась на стул. Ноги отказывались держать ее. Ральф уехал в Лондон в тот же день, когда они получили письмо от Элеоноры Невилл, в котором говорилось, что Гай и Николь сбежали вместе. Письмо было маловразумительным: за каждым написанным с ошибкой словом, каждой расплывшейся точкой читалась ярость Элеоноры.