Иван Стариков - Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм

• Название: Судьба офицера. Книга 3 - Освященный храм
• Автор: Иван Стариков
• Издательство: Военное издательство МО СССР, Киевский филиал.
• Жанр: О войне
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-001156-7

Роман Ивана Старикова «Судьба офицера» посвящен событиям Великой Отечественной войны и послевоенным годам. В центре романа — судьба капитана Андрея Оленича. После тяжелого ранения Оленич попадает в госпиталь, где проводит долгие, томительные годы, но находит в себе силы и возвращается к активной жизни.

Острый сюжет с включенной в него детективной линией, яркий язык, точно выписанные характеры героев — все это делает роман интересным и интригующим. В нем много страниц о чистоте фронтового братства и товарищества, о милосердии и любви.

Рецензент А. Н. Владимирский.

---

Приехали в Булатовку втроем. Отпуская Степана домой, Оленич пообещал вскорости заглянуть к нему, познакомиться с отцом, с братьями.

— А может, сейчас зайти, чтобы отец не ругался? А?

— Не надо. Какой же я буду боец, если испугаюсь отцовского гнева? Поругает да и перестанет. Зато он теперь знает, что если я чего задумаю, то добьюсь.

Оленич дома помылся, почистил одежду от дорожной пыли. Отдыхать не стал, а решил пойти на работу. Надел китель, фуражку, пристегнул протез, взял палку и пошел.

Работы было много, Андрей по целым дням занимался в сельсовете — приводил в порядок дела, составлял списки запасников, проверял наличность и исправность техники, которую колхоз должен будет поставить армии в крайнем случае, что вызвало неудовольствие руководства, хотя и механик, и главный инженер, да и сам председатель колхоза — люди военнообязанные, и должны по первому же требованию поставить технику в свои части. Но столько лет прошло без войны, и мало кто верит, что повторится то страшное время всеобщей мобилизации. Кроме всего прочего, познакомился со многими ветеранами и инвалидами войны, изучил списки приписников и призывников, узнал, кто учится на тракториста, шофера в системе ДОСААФ, на курсах при районном объединении сельскохозяйственной техники. Поразмыслив, он выбрал четверых десятиклассников, которые по физическим данным, по успехам в учебе и по интересам могли бы пойти в военные училища. Теперь он обдумывал, как подойти к ним, заинтересовать: дело-то не шуточное! Надо склонить к тому, чтобы ребята свою жизнь посвятили военному делу, армии и флоту!

Он совсем забывал о себе, о своей болезни и лишь дома, чувствуя одиночество, отдавался воспоминаниям о Люде, прислушивался, как сладко ноет о ней сердце. Такие вечера очень трудно переносить, и иногда ему кажется, что если с ним и произойдет приступ болезни, то лишь от тоски по Люде, от жажды любви и радости. Но за рабочим столом, особенно когда приходили посетители, ему было хорошо, он ощущал свою нужность: и от него кое-что зависит в этой жизни, и он кое-кому нужен, кто-то верит, что он сможет помочь или разобраться в чем-то.

Однажды к нему в сельсовет пришел Роман с высокой сероглазой девушкой. Она оказалась дочерью Магарова. Тоня держалась довольно свободно, и вначале Оленич с неприязнью подумал о ней, что, как дочь председателя колхоза, она считает, что ей все дозволено и что она везде и всюду представляет отца. Но он ошибся, девочка оказалась умной, общительной и хотя немного высокомерной, но совсем по иной причине. Она была красива, и знала, что многим ребятам нравится.

Роман объяснил:

— Тоня попросила познакомить с вами.

Девушка откинула подстриженную челку густых темных волос: открылся выпуклый лоб, глаза блеснули любопытством, брови поднялись вопросительно.

— Говорят, у вас легендарная судьба? — Она улыбнулась. — Но я никогда не верю слухам.

— Это правильно, — согласился капитан. — Есть у меня задумка: собрать ребят и побеседовать о том, что вас интересует. Но вот незадача! От бумаг устаю. Мне бы какого помощника…

— Может, я смогу? — спросил Роман.

Тоня засмеялась:

— С твоим-то почерком? — Посмотрела на Оленича: — Можно, я попробую? Покажите, что и как делать. Дома у меня есть папки, притащу.

Роман ушел, обиженный.

— Первым делом собери ребят-старшеклассников и допризывников. Хочу познакомиться с ними.

— Ха! Да я вам расскажу о каждом из них в десять раз больше, чем они сами о себе знают!

— Никогда не хвастай, Тоня!

Она, видно, хотела что-то сказать, но сдержалась и поджала губы. Оленич отметил ее гордую независимость. Может быть, именно уверенностью и самостоятельностью она и нравилась ему. «Сильная натура», — решил он.

— Чем думаешь заняться в жизни, Тоня?

— Журналистикой.

Сказано было твердо, словно это для нее уже решенное дело и тут не может быть никаких вариантов. Оленич очень уважал сильных, решительных людей.

— Но я еще хочу стать и фоторепортером! В село приехал один столичный фотокор. Такой задавака! Независимый, откровенный до неприятности… Кому понравится, если вдруг в глаза говорят: «Какой у вас повсюду примитив! Дизайн соответствует самому захолустному вкусу!» Это он так нашему эгоисту Луке Лукичу. Представляете?

— Кто этот фотокорреспондент? — насторожился Оленич. — Какой из себя? Зачем он здесь?

— Эдиком его зовут. Приехал в колхоз от какого-то журнала. Пользуясь моментом, решил подзаработать на фотографиях для классных стендов, для кабинетов. Из себя видный парень, представительный, сильный. Никого не боится, над всеми насмехается. Мне такие нравятся!

— Когда ты его видела?

— Утром был в школе.

— А где он сейчас?

— Пошел в контору колхоза договариваться с Добрыней, чтобы оформить доску Почета. Но отца пока нет, и ни о чем они не договорятся. Скорее всего, он сидит и ожидает председателя.

— Пойдем туда.

— Вы его знаете?

— Пойдем.

Но дверь в кабинет Оленича распахнулась, и ввалился собственной персоной Эдуард Придатько. Он осклабился, и опять показались разреженные зубы. «Вот почему он мне сразу не понравился: похож на хищника».

— Привет, капитан! Тоня, а ты что тут делаешь?

— Я личный секретарь Андрея Петровича.

— Говорила ему обо мне?

— Ты легок на помине: только что хвалила тебя.

— Хвалила? Это хорошо. Но я пришел сказать капитану о том, что не заслуживаю похвалы, что на месте капитана разбил бы костыли о мою голову.

Оленич сидел ошарашенный приходом Эдика и его непринужденным поведением. А ведь и вправду, сейчас парень искренен, и даже если ему дать по морде, он воспримет как должное. И пришел по важному делу, а не просто так, чтобы позубоскалить. Нет, на этот раз его приезд не случайный. И пока Эдик разговаривал с Тоней, Оленич не проронил ни слова: ему важно было хоть немного понять самому, что нужно на этот раз Эдику? Но почувствовал только одно: теперь он появился с открытыми намерениями. И та записка, которую он прислал, приобретала особое значение.

Тоня, сообразительная и любопытная, сразу ухватилась:

— Разве вы с капитаном знакомы? Как вы познакомились? Где?

— Это потом, Тоня. Я тебе все расскажу позже. Сначала мы с кэпом кое-что обсудим. Ты дашь нам такую возможность? Или нет, погоди. Капитан, можно нам с вами встретиться у вас дома, чтобы никто не помешал? А тебя, Тоня, прошу: во имя нашей с тобой будущей дружбы и журналистской солидарности не разглашай нашу встречу. Нельзя, чтобы хоть одна живая душа узнала, что я и Андрей Петрович знакомы и что встречались. Лады?

— Хорошо, — пожала плечами Тоня, — хоть я и не терплю, когда мне связывают руки.

— Не будь обидчивой, я не люблю таких капризух. у нас впереди еще много будет разговоров обо всем на свете. Ты же будешь учиться в Киевском университете, а я там частый гость, и студенты-фоторепортеры в нашем журнале проходят практику.

— Андрей Петрович, какие будут задания еще? — спросила Тоня.

— В субботу собери инвалидов войны. Всех, кто сможет прийти. А ребят старших возрастов созови завтра, часам к десяти. Договорились?

— Так точно, товарищ капитан! — воскликнула Тоня весело и даже поднесла руку по-военному.

Эдик восхищенно бросил ей:

— Здорово у тебя получается!

Оленич сказал Эдику:

— Я пойду, а тебя Тоня проведет так, чтобы никто не видел.

10

Оленич покинул сельсовет в странном душевном напряжении: так неожиданно приехал Эдик, так сильно предчувствие чего-то очень важного, и, идя домой, он не замечал, как все время ускоряет шаги, и лишь перед самым домом удивился, что почти бежит, громыхая костылями. Вошел в свою комнату и не раздеваясь упал на кровать.

Неожиданно на память пришел тот телефонный звонок, когда в парке напали на Витю: а что, если звонил Эдик? Теперь вспоминается, что голос был похож на его голос, но тогда Оленич, пораженный страшной вестью, не среагировал, хотя звонок и насторожил его. Тем более, что произнесено было имя человека, так странно связанного с судьбой самого Оленича. Крыж! Какое отношение имеет Эдик к этому изменнику Родины?

Из кухни послышалось рычание Рекса, значит, кто-то чужой во дворе. Андрей поднялся и, успокоив пса, отворил наружную дверь. У порога стоял Придатько.

— Проходи.

Войдя в комнату, Эдик осмотрелся:

— Неплохо устроились, кэп.

— Непонятный ты человек, — произнес Оленич, глядя на Эдика, вдруг утратившего свою обычную самоуверенность. — Садись к столу. Тебе чего — чаю или, может наливки какой, а?

— Будем пить чай. Спиртное у меня всегда есть, а чай лишь изредка. Интересно получается! Приехал я как это ни странно, по крайней мере напакостить вам…

— Напакостить вроде самое малое? Я так понимаю?

— Вы все правильно понимаете, кэп. Вообще, вы обречены. Убрать вас должен если не я, то Крыж. Вы догадались, что я как-то связан с ним?