Аркадий Львов - Двор. Книга 1

• Название: Двор. Книга 1
• Автор: Аркадий Львов
• Издательство: Захаров
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0271-3

Довоенная Одесса…

Редко можно встретить такое точное описание столкновений простого советского человека — не интеллектуала, не аристократа, не буржуа и не инакомыслящего — со скрытым террором и повседневным страхом. Бывшие партизаны и бывшие мелкие торговцы, евреи и православные, оппортунисты и «крикуны», герои и приспособленцы, стукачи и партаппаратчики перемешаны друг с другом в этом закрытом мирке и являют собой в миниатюре символ всей страны. Они вредят другим и себе, они обнимаются, целуются и много плачут; они подтверждают расхожее мнение, что советское общество состояло из людей, которые его вполне достойны, и что существует своеобразное соглашение между человеком, сформированным коммунистической системой, и самой системой.

---

— Варгафтик, — нахмурился Иона Овсеич, — ты глубоко заблуждаешься. Мы обязаны с каждым днем улучшать жизнь людей, но никто не давал нам права почивать на лаврах, а свою бдительность забрасывать в чулан.

— Овсеич, — замахала своими короткими ручками Дина, — я не философ, как ты, и опять повторяю: когда человеку создают все условия, он уже не прячет свои настоящие привычки. Ляля Орлова — первый пример.

— Хорошо, — сказала Клава Ивановна, — давайте рвать на себе волосы и кричать караул.

— Малая права, — Иона Овсеич взял со стола «Краткий курс» и заложил под мышку. — Надо принимать конкретные меры, и хватит играть в жмурки.

Сегодняшнее занятие целиком посвятили теме: «Бунд и оппортунистическая линия бундовцев». Люди хорошо подготовились, Ляля Орлова брала слово три раза: по вопросу об уходе бундовцев со II съезда, о союзе меньшевиков с бундовцами и «экономистами», и о Плеханове, как его тянул к меньшевикам груз прежних оппортунистических ошибок.

Иона Овсеич похвалил всех, но особо выделил Лялю Орлову, которая, кроме основной литературы, работала по дополнительному списку. Единственное, что надо было подчеркнуть со всей ясностью, а она не подчеркнула, — как из примиренца к оппортунистам-меньшевикам Плеханов сам вскоре стал патентованным меком, то есть меньшевиком, и окончательно скатился в болото.

— Отсюда, — Иона Овсеич поднял перед собой палец, — следует еще один важнейший вывод: каждого человека, без исключения, упорно тянет вниз груз его прежних ошибок, и надо смотреть в оба, чтобы не угодить двумя ногами в болото. Как легче предупредить пожар в лесу, чем потушить, так проще обойти трясину, чем выбраться из нее, когда увяз уже по самое горло.

Пока Иона Овсеич делал свое дополнение и смотрел Орловой прямо в глаза, а та важно поддакивала, Аня Котляр оглядывалась по сторонам и хмыкала в кулак. Тося Хомицкая уперлась ей локтем в бок и нажимала, как будто Аня позволяла себе что-то непристойное.

Сразу после занятия Клава Ивановна поставила Лялю в известность, что они с Дегтярем хотят к ней в гости. Ляля сделалась красная, как бурак, и сказала: сегодня ни за какие деньги — в комнате ужас, какой бедлам!

— Как тебе не стыдно, — перебила Клава Ивановна, — мы что, посторонние! Слава богу, свои, не первый день.

Когда зашли в комнату, Клава Ивановна удивилась, какой здесь порядок и все блестит, только халат и грация, брошенные на спинку кресла, немножко портили впечатление. Но, с другой стороны, сказала Дина Варгафтик, по этим вещам можно судить, какая чистоплотная женщина и аккуратистка хозяйка дома.

— Ляля, — сделала пальцем мадам Малая, — я начинаю думать, ты большая гордячка: на такую комнату говорить, что здесь бедлам!

— Ах, Клава Ивановна, — запротестовала Ляля, — посмотрите на этот паркет: он черный, как земля, надо полгода скрести.

— Ладно, — махнула рукой мадам Малая, — давай ставь на стол чай, пирог, вишневку: гости хотят культурно отдохнуть.

Иона Овсеич сел в кресло: пару раз покачался из стороны в сторону и похвалил пружины, так было мягко со всех сторон. Дина устроилась на диване и тоже похвалила пружины, от которых даже не слышно скрипа.

— Товарищи, — сказала Орлова, — я очень извиняюсь, но мне надо уходить.

— Перестань, — возмутилась Клава Ивановна, — а то гости будут подозревать, что ты перебралась откуда-то с Молдаванки или Бугаевки. Где твой примус?

Примус стоял в тамбуре, между внутренней и наружной дверью, над ним была прибита полочка для соли, перца, чая и лаврового листа. Клава Ивановна взяла примус, сама разожгла, и через минуту он загудел, как ацетиленовая горелка у хорошего мастера.

— Сразу видно, — сказал Иона Овсеич, — что примус имеет настоящий уход.

Ляля объяснила, что головка почти новая, она достала у знакомого примусника, и напрасно ее хвалят. Иона Овсеич ответил, что самокритика — это хорошо, но скромность тоже должна знать свою меру.

Клава Ивановна поставила на стол чайник и сделал Ляле замечание насчет перца, лаврового листа и коробочки с чаем; надо держать их в другом месте — от примуса, когда он гаснет, идет сильный чад.

Нарезая пирог, Ляля оглянулась на дверь и опять повторила, что обещала быть в одном месте, люди из-за нее даром будут терять время. Клава Ивановна двумя руками взяла ее за талию, усадила на диван и велела забыть все на свете, кроме своих гостей.

Зашел разговор, кто как проводит время вечером, после работы.

— Я полагаю, — сказал Иона Овсеич, — дадим первое слово хозяйке дома.

Ляля, вместо того, чтобы сразу приступить, вдруг встала, подошла к двери, открыла, как будто хотела проверить или выйти, Клава Ивановна уже поднялась за ней, но звякнул английский замок, Ляля взяла на предохранитель и вернулась на место.

Дина Варгафтик засмеялась: можно подумать, Орлова ждет Соловья-разбойника или Соньку Золотую Ручку. Нет, объяснила Ляля, она никого не ждет, просто у человека, когда он живет один, есть привычка проверять двери перед тем, как ложиться.

— Подожди, — напомнила Клава Ивановна, — тебе еще не время ложиться: в доме гости.

— Да, — покраснела Ляля, — но обычно, если дома нет другой работы, в это время я ложусь спать.

— Ляля, — удивилась Дина Варгафтик, — но я своими глазами сама видела, как у тебя часто горит свет после двенадцати.

— Это ее личное дело, — заступился Иона Овсеич, — когда она выключает свет. Есть люди, которые боятся спать в темноте.

Да, призналась Ляля, она еще с детства боится темноты, ее покойная мама тоже боялась.

— Я не знаю, чего тебе бояться, — пожала плечами Дина, — ты же не каждый вечер сидишь одна.

У Ляли задрожала рука, дзенькнула ложечка в стакане, и в это время снаружи вставили ключ в замок. Слышно было, как пробуют повернуть ключ, но предохранитель не давал, тогда постучали два раза по два. Ляля хотела встать, ноги сделались совсем ватные, Клава Ивановна велела ей оставаться на месте, и сама пошла открывать дверь.

Человек, когда увидел перед собой Клаву Ивановну, машинально заглянул в комнату и сразу извинился: он ошибся этажом. Ляля сидела белая как полотно, ни разу не обернулась, а мадам Малая приглашала человека в комнату, потому что неудобно объясняться через порог. Человек вежливо отказывался, она взяла его за рукав и сделала Орловой выговор, что та нехорошо принимает гостя: здесь не детский сад и не надо играть в кошки-мышки. Человек пытался вырвать руку, но Клава Ивановна держала крепко и шелковым голосом спрашивала, как жена, как дети, наверно, ждут папочку, а папочке, старому кобелю, захотелось пощипать травку.

— Прекратите! — закричал человек. — Я вызову милицию!

— Он вызовет милицию! — засмеялась Дина Варгафтик. — Это мы вызовем милицию.

— Гражданин! — Иона Овсеич быстро, по-военному, подошел к двери. — Не надо лишних слов: вам предлагают зайти — зайдите.

Человек улыбнулся, покачал головой, вроде получается глупое недоразумение, и вошел.

— Ваша фамилия? Место работы?

Человек опять улыбнулся, как будто может отвечать или не отвечать по собственному желанию, и Дегтярь громко, чтобы все слышали, объяснил:

— Мы не просим — мы требуем!

Человек внимательно посмотрел, задумался, и вдруг, хотя никто не ждал, такой он был приличный на вид, выразился последними словами. Клава Ивановна механически отпустила руку, он крикнул Ляле грубость, как будто уличной женщине, повернулся спиной к людям и хлопнул дверью. Дина выскочила вслед и с лестничной площадки позвала:

— Супняра, вернись: бардак открыт!

— Ну, Орлова, — сказала Клава Ивановна, — теперь ты не будешь отрицать!

Ляля держалась обеими руками за голову, икала и вздрагивала, Клава Ивановна поднесла ей стакан с водой, она протянула руку, как будто хочет взять, и ударила кулаком по стакану снизу. Вода плеснула мадам Малой прямо в лицо, Ляля захохотала, как ненормальная, и крикнула, пусть все убираются к чертовой матери из ее квартиры. Иона Овсеич спокойно и очень вежливо ответил: как двор выхлопотал для нее эту комнату, так может забрать назад. Ляля скомкала угол скатерти, потянула на себя, чашки с блюдцами упали на пол, три или четыре разбились, еще раз послала всех к чертовой матери и выскочила на лестницу. Клава Ивановна испугалась, что она бросится через перила, вниз головой, и хотела побежать вслед, но Иона Овсеич успел остановить ее: эта проститутка слишком любит себя, чтобы от стыда бросаться вниз головой!

Он был прав: Ляля просто убежала на улицу, и следовало ожидать, что она вернется через час-два, когда пройдет охота строить истерику.

В этот вечер Ляля не пришла ночевать домой. Радио уже сыграло «Интернационал», и Москва закончила передачи, Клава Ивановна с Диной оставили свое наблюдательное место возле окна. Один раз, еще до двенадцати, наведался Дегтярь и предупредил, что нет никакого резона ждать: раньше или позже человек сам вернется домой — не волк, в лес не убежит. Клава Ивановна тоже хорошо понимала, но на душе у нее была такая тяжесть, что она готова была мчаться на край света, только бы увидеть в живых эту Орлову и всыпать, как полагается, за грязные фокусы и нервотрепку, которые она устроила людям.