Бранко Китанович - Человек, который не знал страха

• Название: Человек, который не знал страха
• Автор: Бранко Китанович
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Бранко Китанович – югославский писатель, публицист, переводчик, автор ряда книг о важнейших операциях Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Им было переведено на сербско-хорватский язык свыше сорока произведений русской и советской литературы и публицистики.

Книга «Человек, который не знал страха» – о выдающемся советском разведчике Н. И. Кузнецове. Действуя в период Великой Отечественной войны на временно оккупированной гитлеровскими захватчиками территории Украины под видом немецкого офицера, он проводил дерзкие и сложные разведывательные операции, проявляя необычайную отвагу, изобретательность и находчивость.

Для массового читателя.

---

Ярко-рыжий, веснушчатый обер-ефрейтор Шмидт, в глазах которого застыло уныние, энергично жестикулировал во время разговора. Хотя он и распространялся без меры о значимости своей персоны, на обер-лейтенанта аристократического происхождения он смотрел как плебей на господина, тем более что тот удостоил его предложением пообедать вместе в ресторане.

На следующее утро Шмидт раньше, чем обычно, закончил свои дела на псарне. Работать со служебными собаками мешали весенние лужи и грязь. По небу ползли дождевые облака. Шмидт не забывал, что в час дня его будет ждать в отеле обер-лейтенант Зиберт. Интуитивно он предчувствовал, что Зиберт может помочь ему в разрешении некоторых его проблем. А их у обер-ефрейтора Шмидта было немало.

– Собаки меня очень любят, но я живу хуже, чем они, господин обер-лейтенант, – жаловался обер-ефрейтор, держа на весу ложку горячего супа с кнедликами. – Нет мне счастья. Не зря говорят, что от кривого дерева – кривая тень. Я и раньше был гол, как сокол, а теперь и с войны вернусь с пустыми руками. Другие наживут за войну столько, что откроют магазины, кафе, обзаведутся семьями, и потекут к ним денежки, а я так и останусь бедняком.

– А чем бы вы хотели заняться после нашей победы? – деловито спросил Зиберт.

– Я и сам не знаю, господин обер-лейтенант. Мой земляк, майор Бабах, говорит, что я мог бы открыть школу дрессировки собак для армии и полиции. Войны ведь будут и после этой, господин Зиберт, значит, дрессированные собаки всегда потребуются. Но я не уверен, что мне удастся реализовать свои планы. Я человек добрый, не умею расталкивать других локтями. Несмотря на мои способности и заслуги как дрессировщика, мне будет трудно состязаться с другими. После войны нас, фронтовиков, вытеснят те, кто имеет свои салоны.

– Не падайте духом, господин Шмидт, новую жизнь не поздно начать и за пять минут до смерти, – старался приободрить обер-ефрейтора Кузнецов. – Даже если ваши планы не осуществятся, мы вместе постараемся найти лекарство от вашей болезни. Кстати, а почему бы вам не занять какое-либо приличное место в имении моего отца? – участливо спросил обер-лейтенант, делая вид, будто эта мысль случайно пришла ему на ум во время их разговора.

– Вы благородный человек, господин Зиберт, – ответил Шмидт, приятно удивленный неожиданным предложением. Его глаза повеселели. – Э, да что там говорить, если бы людей ценили по их заслугам, где бы я сейчас был! Только на псарне гауляйтера Коха я выдрессировал семь первоклассных овчарок. Сейчас готовлю восьмую.

Эта восьмая возлежала сейчас у ног своего дрессировщика.

– Должен признаться, господин Шмидт, что таких умных собак, как эта, я еще не встречал. Когда настанет мир, я попрошу вас обучить для меня такую же. Я неравнодушен к умным и сильным овчаркам. Не зря говорят, что собака – надежный друг человека.

– Этот пес лучший из моей восьмерки, – вернулся на своего конька Шмидт. – Он безошибочно выявляет неарийцев, клянусь вам!

– Не может быть! И партизан?

– О!.. Партизан и евреев он узнает за километр!

– Значит, пес чует, где его добыча!

– Я понимаю, что делаю нужное дело, господин обер-лейтенант, только платят мне за это мало, – снова начал жаловаться Шмидт. – А ведь скольких генералов и министров спасли мои собаки от партизанской пули!

– Зарезанной овце не больно, когда с нее сдирают шкуру, мой дорогой Шмидт. Те, кого несчастье миновало, не в состоянии понять, почему это произошло. Поэтому ваш труд и не оценивается должным образом, – с горчинкой в голосе произнес Кузнецов, выражая сочувствие обер-ефрейтору.

– А у меня здесь в Ровно ведь девчонка есть. Кристально чистая, как слеза. Ее зовут Ядвигой. Имею в отношении нее самые серьезные намерения. Но она Очень любит транжирить деньги, чем причиняет мне большие муки. Из-за пристрастия к дорогим подаркам она флиртует с одним гестаповцем. Откровенно вам скажу, что на вид он полное ничтожество. К тому же баварец. Но денег у него полный карман. Он завалил Ядвигу подарками. А что прикажете делать мне!

Выяснилось, что прекрасная Ядвига тратила столько что Шмидту пришлось залезть из-за нее в долги.

– Все мы поджариваемся на одном и том же огне мой дорогой Шмидт, – вздохнул Пауль Зиберт. – Мне правда, не приходится жаловаться на нужду в деньгах; Благодаря отцу их у меня всегда хватало. – Кузнецов выдержал продолжительную паузу. – Но радости жизни я всегда любил и люблю…

– О, это хорошо!

– Жаль, что мы не были с вами знакомы, может быть, я оказался бы вам чем-нибудь полезен в ваших сердечных делах. Но и сейчас еще не поздно. Заходите ко мне, найдем что-нибудь подходящее для вашей Ядвиги, не стесняйтесь!

– Боюсь, что уже не имеет смысла, господин обер-лейтенант.

– Не отчаивайтесь, – произнес Зиберт, наблюдая одним глазом, как шеф зала пани Лела учтиво кланяется представительному генералу фон Илгену. – Вы мне нравитесь, Шмидт. Давайте выпьем за вашу умную овчарку, за ее здоровье. Может, она вызволит вас из временных трудностей своими успехами. У каждого из нас свои проблемы, – вздохнул Зиберт. – У меня тоже их хватает. Всего один пример. Моя невеста никак не может достать документ о том, что она фольксдойче. Ее отца убили партизаны, а все ее документы попали к ним в руки. Как теперь доказать ей свое арийское происхождение? Получается настоящий парадокс: в Великой Германии чистокровная немка должна доказывать свою личность!

– Да, это несчастье! – сочувственно закивал головой Шмидт.

– Но это еще не всё. Ее наметили к отправке в Германию.

– Не может быть!

– Видите, у каждого своя беда. Поэтому люди должны держаться друг друга. Я лично за товарища готов пойти в огонь и в воду.

– Не понимаю, господин обер-лейтенант, как же так получается! Наших людей везут из Германии сюда, а отсюда отправляют в Германию немку, которая хорошо знает и язык и народ этого края. Разве нельзя занять фрейлейн здесь, в рейхскомиссариате? Там ведь не хватает работников.

– А как это сделать, Шмидт? Не знаю, что отдал бы тому, кто помог бы мне в этом деле. Я ведь люблю ее и имею самые серьезные намерения.

– Да, это дьявольски трудная задача. Вот если бы у фрейлейн были документы… Нет, не знаю, что делать.

– О, дорогой Шмидт, вы дали мне прекрасную идею. Весьма благодарен вам за это. Этот вопрос может решить лишь один человек – рейхскомиссар Кох. Надо лишь выйти на него.

– Да, только он, – подтвердил обер-ефрейтор. – Может быть, вам сможет помочь мой земляк и приятель гауптман фон Бабах, адъютант рейхскомиссара. Пусть фрейлейн напишет заявление, а мы его протолкнем. Гауляйтер весьма ценит Бабаха. Он происходит из известной аристократической семьи. Его дед был генералом во времена Вильгельма.

– Если нам это удастся, мой дорогой Шмидт, я буду вам обязан до конца своих дней. Огромное спасибо вам и за саму идею. А о вас я позабочусь, можете на меня положиться… Только я не хочу быть неправильно понятым.

Кузнецов положил в карман обер-ефрейтору солидную пачку банкнот, которые он получил в отряде.

– Не надо, прошу вас. – Шмидт был возбужден. – Этого не требуется, господин обер-лейтенант, я предложил походатайствовать за вашу невесту из чисто дружеских побуждений.

– Вы на редкость искренний человек, Шмидт. И не стесняйтесь, пожалуйста. Помогать ближнему – святая обязанность людей. Или вы не христианин? За настоящего друга я готов на все…

Обер-ефрейтор просиял. Прежняя неловкость уступила место сознанию, что его трудности остались позади. И все это благодаря Зиберту. Шмидт формально принадлежал к подразделению подполковника Шилинга, но фактически подчинялся гауптману фон Бабаху. Дрессировка собак велась таким образом, что они признавали лишь двух человек – самого Коха и Шмидта. Поэтому и имперский обер-ефрейтор всегда был под рукой у фон Бабаха. Совместные дела еще больше сблизили их, не говоря уже о том, что они были земляками, а это у пруссаков всегда играло немаловажную роль.

Гауптман фон Бабах оказался падок на деньги и после знакомства с Зибертом старался сблизиться с ним. Ему импонировало общество «героя-фронтовика» грудь которого украшали два Железных креста. Как и многие тыловики, он был неравнодушен к боевым наградам.

– Если бы мне ваши заслуги, – открыто признался он однажды, – я бы со своими связями и способностями быстро стал генералом.

– Честно скажу вам, господин гауптман, для меня в этом мире важны лишь пять вещей: фюрер, Великая Германия, мужская дружба, женщины и деньги. Карьера меня не особенно интересует. Что касается денег, они меня интересуют лишь постольку, поскольку позволяют жить красиво.

Фон Бабах задумался, задетый за живое беззаботным отношением Зиберта к деньгам, которых ему самому так недоставало. «Выходит, – размышлял он, – я просто не умею пользоваться теми возможностями, которые дает мне мой пост».