Роберт Джирарди - Неправильный Дойл

• Название: Неправильный Дойл
• Автор: Роберт Джирарди
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Вниманию читателя предлагается роман американского писателя итальянского происхождения Роберта Джирарди, автора книг «Призрак Мадлен» (1995) и «Дочь пирата» (1997). Центральный герой повествования – далекий потомок ирландского пирата Финстера Дойла рядовой американец Тим Дойл, в необычных перипетиях судьбы которого то и дело напоминает о себе его авантюрно-романтическое происхождение. Тим, бродяга, бабник и выпивоха, застуканный женой в момент супружеской измены, оставляет ее и сына в Испании и уезжает с любовницей в Париж, откуда спустя четыре месяца, застукав любовницу с ее любовником-арабом, уезжает домой в Америку. По возвращении в Новый Свет он обретает неожиданное наследство в виде Пиратского острова с якобы зарытыми там несметными сокровищами и полуразрушенной площадкой для мини-гольфа. Попытка обустроиться на новом месте встречает отчаянное сопротивление неведомых Тиму недоброжелателей: вслед за угрозами, поджогом и перестрелкой ему подкидывают труп опоссума, в убийстве которого он затем оказывается обвинен чиновниками из Службы рыбного и охотничьего хозяйства. Стремление раскрыть тайну наследства вовлекает героя в череду трагикомических ситуаций и знакомит с вереницей экстравагантных персонажей, среди которых – классически образованный деревенский механик Тоби, ирландский гангстер-гомосексуалист О'Мара и гламурная трэш-дива Мегги Пич… Гротескные характеры и экстравагантные обстоятельства книги представляют читателю своеобразный иронический каталог стереотипов американской культуры, раскрывая их глубинные исторические истоки.

---

Между тем к концу десятилетия, точнее, к зиме 1887/88 года запасы устриц на глубине внезапно иссякли. Многие годы, вопреки закону, моллюсков в чрезмерных количествах вылавливали сетями с шлюпов, принадлежавших крупным устричным синдикатам в Балтиморе и Норфолке. За считаные недели той ужасной зимы на дне не осталось ничего, кроме грязи и водорослей.

Законодательство давно распределило территорию, оставив открытые воды залива синдикатам, а мелкие прибрежные воды и богатую устрицами дельту – частным ловцам. Типичный устричный шлюп синдиката, грузоподъемностью до десяти тонн, был оснащен парой сетей и ручными лебедками. Команда состояла из капитана, помощника, кока и шести рабочих. Большие металлические сети забрасывались в воду, их тащили вдоль устричных отмелей, поднимали лебедкой, сваливали улов в трюм, снова забрасывали и так далее, с рассвета и до тех пор, пока ночь не погасит в небе последний усталый луч света.

Подъем сети был изнурительным, адским трудом, до которого местные ловцы не опустились бы, поэтому с сетями работали только пэдди – вновь прибывшие ирландские иммигранты, которые, глупо надеясь на что-то, в начале каждого сезона устремлялись на поездах из Балтимора в различные устричные порты. Капитаны шлюпов заставляли их работать под плетью, словно рабов, пока они не умирали от истощения. Когда пэдди терял последние силы и не мог работать, его просто бросали за борт, как устричные отходы. Но, несмотря на такое жестокое обращение, недостатка в работниках не было; чтобы пополнить команду, капитану нужно было лишь заглянуть в один из бараков для пэдди, устроенных в похожих на тюрьмы, огороженных поселениях на островках, затерянных где-то в заливе. Там держали людей про запас: они сильно голодали и отчаянно желали работать.

Жестокие времена созданы для жестких мужчин: вскоре у Тенча Дойла появилось больше общества, чем он мог пожелать. С наступлением зимы шлюпы синдикатов вытащили из глубин моря последнюю устрицу и стали заходить в прибрежные воды. Началась настоящая война.

Ни один богобоязненный ловец Вассатига, даже Тенч, который не верил ни единому слову Священного Писания, не ходил за устрицами по воскресеньям. Воскресенье предназначалось для дома и семьи, для счастливо женатых людей, пребывающих в хороших отношениях с совестью и соседями. Бары и таверны были закрыты, из сводчатых окон деревянных церквей доносились сиплые звуки органа и пение прихожан. Музыку подхватывал пахнущий устрицами ветер и уносил в небеса.

В одно из таких воскресений Тенч, развалившись, сидел на грубой деревянной скамье возле своей некрашеной хижины в Бриджерс-Хоуле. Он слушал далекие звуки знакомого церковного гимна, пил сурмаш из глиняного кувшина, курил набитую вонючим табаком трубку, смотрел на небо и особенно ни о чем не думал. Он следил за синим дождевым облаком в форме свиньи, которое скользило над заливом, как вдруг из ежевичника, отделявшего его хижину от леса, шатаясь, вывалился молодой человек, вытянув перед собой руки, словно они были в огне.

Тенч удивленно уставился на незваного гостя, а тот не отрываясь смотрел на него. Ему было около двадцати. Босой, одет в лохмотья, возбужденный, словно в лихорадке, и такой тощий, что даже издали можно было пересчитать его ребра. У него был тусклый от постоянного голода взгляд, на голове нелепый хохолок морковного цвета и большие розовые уши, торчащие, как у обезьяны. Но прежде всего Тенч обратил внимание на кисти его рук: красные, покрытые язвами, опухшие; пальцы вдвое больше обычного размера, толстые, как сосиски.

– Я не хотел нарушать границы ваших владений, сэр, – сказал молодой человек с сильным ирландским акцентом. – Не могли бы вы мне просто сказать, в какой стороне город Балтимор?

Тенч отставил кувшин и поднялся со скамьи:

– Дай-ка я осмотрю твои руки, парень.

Молодой человек заморгал и протянул руки. Тенч вгляделся, и это зрелище заставило его содрогнуться.

– Все понятно, «устричные руки», – сказал Тенч, сразу узнав причину болезни. – Похоже, худший случай из всех, что я видел, а я ловлю проклятых моллюсков сезонов двадцать.

– С руками у меня все в порядке, – резко возразил молодой человек. Его взгляд упал на кувшин сурмаша. – У вас там виски?

Тенч заколебался. В некотором смысле одиночество – это свобода; жизнь в одиночестве проходит блаженно, не отягощенная обязанностями и проблемами. Но, как оказалось, Тенчу такая жизнь была не нужна. Он подал кувшин молодому человеку. Тот с трудом взял его опухшими пальцами и жадно глотнул. Эффект был мгновенным: его голубые, безумно голодные глаза закатились, он покачнулся и упал без чувств прямо к ногам Тенча.

Молодого человека звали Коннор Малоун. Он был приезжим пэдди, которого капитан устричного шлюпа «Артемис Б. Уорд» высадил на пустынный берег, не заплатив за работу. До прошлого года он жил на бедной арендованной ферме в графстве Клэр, в Ирландии, с престарелым отцом и четырьмя незамужними сестрами. Почва там была жесткая и каменистая, и они едва сводили концы с концами, выращивая рожь и продавая урожай местному перегонному заводу. На вырученные деньги они покупали дешевое виски, хлеб, зерно для единственной тощей коровы и корм для нескольких жалких кур, которые не несли яиц. Эти животные, а также сломанный стул и тряпка, заменявшая шторы, составляли все богатство Малоунов.

Достигнув совершеннолетия, Коннор отправился в Дублин, где работал за пару шиллингов в неделю на вредной чернильной фабрике, в мрачной тени замка. Потом, как и многие другие, он покинул бедный «зеленый остров», поднявшись на борт корабля, следовавшего в Америку. Он сошел в Балтиморе с пустыми карманами, умирая от голода. «Всю свою жизнь я был так беден и так голоден, – рассказывал он Тенчу. – Я бы даже не понял, что делать с большим куском говяжьей печени и жареным картофелем, если бы кто-то швырнул ими в меня». К счастью, в Балтиморе он нашел работу городского могильщика за три доллара в месяц, но потом его рассчитали, потому что какой-то эмигрант из Центральной Европы согласился работать за половину его жалованья. Из меблированных комнат его выгнали за неуплату, и он бродил по улицам, голодный и одинокий, пока однажды не увидел большие листовки с черными буквами, в которых объявлялось о наборе крепких мужчин в устричный флот синдиката Уорда. При зачислении на службу каждому было обещано два с половиной доллара в качестве премии.

Коннор весело отправился в контору синдиката на пристани, подписал договор и получил два с половиной доллара – больше, чем он видел сразу за всю свою жизнь. Он тут же пошел кутить и за одну ночь потратил все до единого пенни. Так, снова обедневшим, он попал на борт «Артемиса Б. Уорда», шлюпа под номером 21 в синдикате Уорда. К несчастью для Коннора, проклятием этого судна являлся дьявол в обличье капитана, жестокого Билла Роусона, которого все в заливе знали как жадного негодяя. Он избивал людей просмоленной, утыканной гвоздями веревкой, которая обвивалась вокруг его пояса, словно ядовитая змея. «Артемис Б. Уорд» был первым по количеству смертей на всем флоте; каждый бушель устриц, поднятый из трюма, был оплачен кровью и жизнями пэдди.

У Роусона была еще одна жестокая привычка: он брал на борт больше людей, чем мог прокормить, и больше, чем имел средств, чтобы расплатиться с ними, поэтому он изматывал людей постоянными побоями и круглосуточной работой, пока те не лишались сил. Тогда их «списывали» с судна возле плавучего бона.[114] Это происходило примерно так: рабочих сгоняли на корму, капитан дожидался сумерек и, правильно выбрав ветер, резко, без предупреждения, крутил штурвал – бон ударялся о борт, и бедные пэдди падали в темную ледяную воду залива. Потом всю зиму к берегам у мыса Чарльза волнами прибивало замерзшие тела.

По сравнению с другими Коннор Малоун еще легко отделался: после долгой, изнурительной вахты у лебедки капитан Роусон поставил его сортировать устрицы. Неопытный Коннор снова и снова резал руки об острые края раковин, и вскоре его ладони опухли и покрылись гнойными волдырями. Ловцы называли это устричными руками. Потом его пальцы тоже опухли и он больше не смог работать.

Роусон напоследок еще раз избил его своей вымазанной дегтем плеткой, отобрал шерстяную фуфайку и обувь и высадил ни с чем на пустынной косе в двадцати милях к югу от Окнонтокок-Пойнт. Бедный одураченный ирландец брел два дня, пока не наткнулся на Тенча, потягивавшего виски на скамейке перед своей хижиной. К тому времени у Коннора от лихорадки помутилось в голове – он был уже на полпути к серой однообразной стране под названием Смерть.

По причине, непонятной даже ему самому, в тот вечер Тенч поехал в Виккомак за доктором. Тот прибыл в запряженном мулами кабриолете, согласившись за баснословную сумму в три золотых доллара осмотреть валяющегося в бреду пэдди, который появился в жизни Тенча, словно призрак, вынырнув из кустов ежевики. Врач прописал пилюли, целебные мази, ванночки со специальными солями, хорошую еду и отдых. Еще он сказал, что лечение такой запущенной болезни может длиться месяцы, но Тенчу почему-то было все равно. Его не волновало, что лекарства стоили целое состояние, он заплатил за все и не считал это глупостью. Он нанял старуху из деревни за пятьдесят центов в день, чтобы она ухаживала за больным, пока он ловил устриц, поглядывая на черные борта шлюпов, круживших на горизонте, как стаи больших злых птиц.