Роберт Джирарди - Неправильный Дойл

• Название: Неправильный Дойл
• Автор: Роберт Джирарди
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Вниманию читателя предлагается роман американского писателя итальянского происхождения Роберта Джирарди, автора книг «Призрак Мадлен» (1995) и «Дочь пирата» (1997). Центральный герой повествования – далекий потомок ирландского пирата Финстера Дойла рядовой американец Тим Дойл, в необычных перипетиях судьбы которого то и дело напоминает о себе его авантюрно-романтическое происхождение. Тим, бродяга, бабник и выпивоха, застуканный женой в момент супружеской измены, оставляет ее и сына в Испании и уезжает с любовницей в Париж, откуда спустя четыре месяца, застукав любовницу с ее любовником-арабом, уезжает домой в Америку. По возвращении в Новый Свет он обретает неожиданное наследство в виде Пиратского острова с якобы зарытыми там несметными сокровищами и полуразрушенной площадкой для мини-гольфа. Попытка обустроиться на новом месте встречает отчаянное сопротивление неведомых Тиму недоброжелателей: вслед за угрозами, поджогом и перестрелкой ему подкидывают труп опоссума, в убийстве которого он затем оказывается обвинен чиновниками из Службы рыбного и охотничьего хозяйства. Стремление раскрыть тайну наследства вовлекает героя в череду трагикомических ситуаций и знакомит с вереницей экстравагантных персонажей, среди которых – классически образованный деревенский механик Тоби, ирландский гангстер-гомосексуалист О'Мара и гламурная трэш-дива Мегги Пич… Гротескные характеры и экстравагантные обстоятельства книги представляют читателю своеобразный иронический каталог стереотипов американской культуры, раскрывая их глубинные исторические истоки.

---

Цементный пол машинного цеха был таким черным и скользким от смазки, что Дойлу стоило труда стоять вертикально; он заскользил через рабочий отсек в крошечную душную контору. Здесь на стенах висели фотографии пышных красоток, которые прижимали к грудям слесарные инструменты и глупо улыбались с загаженных мухами прошлогодних календарей. Длинная провисшая полка, поддерживаемая двумя шлакоблоками, демонстрировала неполное собрание «Классической библиотеки»:[39] книги стояли в беспорядке и были испачканы машинным маслом. Дойл увидел Ксенофонта, Эпиктета, Марка Аврелия и… отвернулся.

Тоби выдвинул верхний ящик серого металлического шкафа для документов и вытащил бутылку «Старого Оверхольта».

– Нет, спасибо, – сказал Дойл, присаживаясь на груду справочников Чилтона.[40] – Это настоящая моча.

– Ты слишком долго жил в Европе, – сказал Тоби. Он вытащил зубами пробку, сделал долгий глоток и протянул бутылку Дойлу. – Скоро ты и ссать будешь сидя.

Дойл глотнул этого дешевого ржаного виски и вернул бутылку.

– Отвратительно, – произнес он.

– Перед тем как мы со слезами на глазах примемся вспоминать прошлое, – Тоби хрустнул суставами, – давай поговорим о деле: шестьдесят пять за эвакуацию, двадцать пять за мое потраченное время. На тот случай, если ты забыл, ты незаконно припарковался у желтого бордюра напротив «Доллара Мела», поэтому какому-нибудь достойному коммерсанту не удалось получить необходимую партию пластиковых сандалий, цветастых нейлоновых пляжных полотенец или оригинальных вассатигских перламутровых сувениров, сделанных из полиуретана где-нибудь на Шри-Ланке. Короче говоря, – он поднялся и громко рыгнул, – ты совершенно не изменился с тех давнишних паршивых наркоманских времен и являешься первым среди тех, кого мы называем долбаными нарушителями закона!

Он пукнул и облокотился на стол.

– Но я первым признаю, что без нарушителей закона, таких как ты, я бы подох с голоду, что с этической точки зрения ставит меня в интересное положение. Но, как сказал старый бездельник Эпиктет: «Мудрец не станет злиться на грешника – то есть на тебя – и будет лишь сожалеть о своем заблудшем брате, потому как гнев означал бы, что грешник получил вознаграждение за совершенный им проступок, вместо того чтобы почувствовать себя, как и есть на самом деле, совершенно опустошенным». Короче говоря, братец Дойл, подбрось мне полтинник, и назовем это честным и справедливым.

– Двадцать пять, – ухмыляясь, сказал Дойл. – Это все, что у меня есть.

– По рукам, – серьезно произнес Тоби.

Деньги перешли из рук в руки, и мужчины приступили к серьезной выпивке. За пару часов, пока уничтожались запасы «Оверхольта», они успели поговорить о прошлом, об общих друзьях, которые умерли, женились или мотали срок, о старших классах, о бывших подружках и шальных пьяных прогулках по дорогам штата с полицией на хвосте. Дойл рассказал Тоби о своем разводе, Тоби рассказал Дойлу о сменяющих друг друга заблудших деревенских шлюхах, которые скрашивали его горьковато-сладкое холостяцкое одиночество, более или менее постоянное, среди ржавых остовов и потрепанных остатков «Классической библиотеки».

– Я все еще не оставил надежду, – сказал Тоби. – Все, что мне нужно, – это женщина, которая может приготовить большую порцию кукурузной каши, поджарить свиные отбивные, хорошенько меня трахнуть, а после всего вслух читать на латыни Катулла.[41]

– Значит, ты обречен, – сказал Дойл, глотая осадок из бутылки.

– Как и ты, приятель.

– Я знаю, – сказал Дойл. – Я все еще люблю свою жену.

– В этом-то и проблема, – сказал Тоби. – С тех пор ты шатаешься из одного конца Европы в другой.

Они вышли, спотыкаясь, на тускнеющий свет двора, Дойл сел в «кадиллак», повернул ключ, и старая машина ожила. Потом он выключил зажигание. Во время их ностальгического обмена воспоминаниями, повестями о поражениях на любовном фронте и старыми анекдотами он забыл рассказать Тоби о неудачной попытке поджога и разрезанном опоссуме, о которой вкратце поведал теперь.

– Это какое-то охрененное дерьмо, – мрачно потряс головой Тоби, когда Дойл закончил. – Но меня это совсем не удивляет.

– Что за хрень случилась с этим городом? – спросил Дойл.

– Долго рассказывать, – ответил Тоби.

– Ну а все-таки?

Тоби покосился на серую морось.

– Ну, можно свалить все на старого ублюдка Таракана, твоего бывшего компаньона по беззаконию, – сказал он. – Этот долгоносик стал настоящим Дональдом Трампом[42] на Вассатиге. Или можно свалить все на целую толпу безжалостных агентов по недвижимости, которые живут в хорошо охраняемых высотных зданиях в Вашингтоне, или Бостоне, или долбаном Гонконге, откуда мне знать, и спекулируют с прибрежной собственностью здесь. Они чувствуют запах туристских долларов, как акулы чувствуют кровь. Если тебе интересно мое мнение, здесь нечто большее, чем просто туризм и акулы недвижимости. Но, возвращаясь к твоему вопросу, тебя ведь интересует не только наш округ. На самом деле ты хочешь знать, что случилось с Америкой вообще.

– Да, – сказал Дойл. – Ты прав. Так что же случилось с Америкой вообще?

– Дерьмо, – завращал глазами Тоби, – это же просто. Это прогресс.

3

Пожар не тронул комнату Бака – она находилась наверху, в дальнем конце г-образного коридора, на противоположной стороне дома. Крепко закрытая дверь спасла внутреннюю обстановку от дыма. Мегги потратила пару дней, чтобы все там убрать. Она выкинула нераспечатанные счета, устаревшие квитанции на продление подписки, пустые бутылочки из-под лекарств, старые номера журнала «Охота и рыбалка», «траурные» зеленые баллоны с кислородом, кровать, где хозяина настигла агония и где он наконец сдался. Алюминиевые рамы были отворены и, выходя на болото и дюны, впускали свежий соленый ветер, тревоживший пыль, которая, как саван, покрывала все в комнате.

Сначала Дойл артачился. Для него въезжать в комнату Бака, носить его одежду было то же, что раскопать могилу и рыться в ее содержимом. Но он уступил необходимости: где же еще спать и в чем выходить? Хижина Мегги, которую она за много лет обустроила специально для себя, была единственным местом, подходящим для жилья, но двоим там было бы тесно. У остальных хижин прохудились крыши, да и сами они обветшали и стали обиталищем лягушек, змей и термитов.

Как-то, пока тянулся долгий грустный день, Мегги помогла Дойлу разобрать старую одежду Бака – ее была целая гора. В помощь они захватили две упаковки, каждая по шесть банок, местного лагера[43] и литровую бутылку виски «Джим Бим». Бак был запасливой древесной крысой, он никогда ничего не выбрасывал. Вся его одежда, до отказа забившая двойной платяной шкаф, совершенно пропылилась. Мегги медленно опустошала его, с нежным вниманием снимая каждую вещь с вешалки, проводя рукой по изношенным рубашкам, старым джинсам с потрепанными отворотами, заправляя карманы, счищая пыль. В ее глазах стояли слезы, словно она второй раз хоронила Бака. Когда все вещи были сложены на кровати в равные кучи, их хватило бы на небольшой комиссионный магазин.

Покопавшись в вещах, они обнаружили, что одежда более молодого и более стройного Бака почти совпала с размером Дойла, и у него тут же собрался полный гардероб, охватывающий времена холодной войны, от Сталина до спутника: клетчатые спортивные вискозные рубашки, габардиновые брюки с завышенной талией, фланелевые полосатые пижамы с длинными рукавами, строгие синие трусы, носки со стрелками, пожелтевшие в подмышках рубашки-поло с нагрудными карманами, джемперы для гольфа с ромбами, целый костюм из блестящей ткани, который почти за пятьдесят лет каким-то образом избежал нападений моли, настоящий плащ-макинтош, несколько пар двухцветных шлепанцев, белая фетровая шляпа-стетсон с плоской тульей, которая сохранилась вместе с коробкой, и, наконец, узкий цветастый смокинг, датируемый примерно 1944 годом. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится смокинг, поэтому они десятилетиями висят забытые, собирая пыль на вешалке, пропыляясь насквозь.

Когда одежда была разобрана, Дойл сменил заляпанную робу на пару желтых габардиновых слаксов и желтую с черным рубашку-поло для боулинга. На кармане было отстрочено имя Бака, а на спине вышит дракон и короткая надпись: «БОУЛИНГ РБКС США[44] – ТОКИО, ЯПОНИЯ – ЛИГА ЧЕМПИОНОВ – 1946». Ноги он сунул в черно-белые мокасины и встал, чуть наклонясь, перед зеркалом на комоде.

– Я выгляжу нелепо, – сообщил он Мегги в ответ на ее оценивающий взгляд. – Как будто вот-вот спою «Я люблю Люси».[45]

– Я читала в «Вог», что такая старомодная одежда сейчас очень популярна, – сказала Мегги. – Люди платят целое состояние за что-либо подобное, особенно в Японии, откуда эта рубашка.

– Ты читаешь «Вог»? – насмешливо спросил Дойл.

– Я много чего читаю, мистер Умная Задница, – сказала она. Потом она повернулась к разбросанной на кровати груде вещей и смахнула последнюю слезу. – Ты нашел все, что хотел?