Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

• Название: Земля Горящих Трав
• Автор: Наталья Михайлова
• Жанр: Фэнтези

Социально-философский роман, антиутопия, последний в цикле про Обитаемый мир.

---

— Он будто бы ледяной, хотя по поведению — яростный, — рассказывал Сеславин про змея жене. — Когда ударил меня когтями, насквозь холодом проняло.

— Твоя рубашка пропала: вся изрезана, не починить, — оживленно ответила Ярвенна.

Ей не только не жалко было рубашку, но почему-то даже радостно думать, что она пропала, а ее муж вернулся и теперь уже невредим.

О стычке с чудищем они с Ярвенной сообщили Совету: до сих пор землепроходцы не подвергались нападениям существ — воплощений Духа. Сеславин беспокоился: что бы это значило, ведь Дух Земли раньше всегда был дружественным?

Вечером следующего дня молодую семью навестил Аттаре. Он явился прямо из Тиевес с раскопок подземного комплекса.

— Ну, ты как?.. — спросил он Сеславина. — Почему ты при первой опасности не ушел с поляны, зачем было принимать этот бой?

— Змей сорвал с цепей колокол. Я боялся, что он как-нибудь повредит камень с азбукой и посох Духа. Посох пророс на поляне. Я его защищал. Только ничего не вышло: я упал на этот посох и сам же нечаянно вырвал его из земли.

— Ну, тогда у меня для тебя хорошая новость, — ободрил Аттаре. — Твой посох теперь растет в музее Тиевес. Возле Сорренского моря теплая земля, он живо опять пустил корни. Весной его можно будет снова пересадить на поляну.

Сеславин одобрительно кивал головой.

— Ярвенна считает, что Дух сделал меня своим волхвом. Ты тоже так думаешь?

— Это очевидно, — подтвердил Аттаре.

Он сидел в кресле у письменного стола в выцветшем перепоясанном нараменнике, который удобно было носить в теплой Тиевес, Сеславин — напротив него, на кровати, в распахнутой по-домашнему рубашке. Ярвенна ушла на кухню. Она понимала, что гость голоден, и разогревала на ужин тушеное мясо, ставила на стол рябиновую наливку и домашние соления из Лесной Чаши.

— Посох — символ власти вождя, силы волхва. Но одновременно это палка, первое примитивное орудие в руках дикого человека, — рассуждал за столом Аттаре. — Дух Земли ходит с посохом в знак своей вочеловеченности, в знак готовности трудиться и познавать.

— И тут же набрасывается на меня в облике змея, и мне приходится биться с ним в облике тура, — проворчал Сеславин. — Какой в этом смысл?

Проголодавшийся на раскопках Аттаре закивал головой в знак свой полной убежденности в присутствии смысла: занявшись жарким, он некоторое время не мог сказать ни слова.

— Можно сказать, что Дух внутренне противоречив, — ответил наконец Аттаре. — Но так же противоречива и сама природа. В ней нет жизни и смерти в отдельности, а она вся — некая жизнесмерть… Твой змей, Сеславин, — это древняя фаза состояния Духа Земли, ее преодолевает и побеждает более новая, как в развитии любого явления.

Ярвенна молча качала головой. В исследованиях землепроходцев она читала и, как эколог, даже сама писала о том, что Дух — осознавшая себя природа, многому научившаяся от людей. Но в ней сохранились пережитки глубокой древности, когда людей не было или они сами были почти зверьми. В те времена существа, как этот змей, были основным проявлением Духа.

— Поглядели бы вы на страшные фрески в подземном комплексе! — вспомнил Аттаре. — Из вод вылезают отнюдь не крабы, жаждущие знаний, — а злобные гидры со множеством щупалец и даже, представьте, голов, и другие завораживающие, я бы сказал, ожившие фантасмагории. И летучие существа далеко не сразу начали слетаться слушать флейтистов: в основном они набрасывались на одиноких путников стаями. В это время, когда Дух был еще очень дик, из земли, моря, огня и бури рождались его воплощения, которых не всегда можно было научить, — Аттаре поднял ладонь, точно предостерегая. — Приходилось действовать иначе.

— Биться с ними? — сдвинул брови Сеславин.

— Не всегда, не везде. Разве что они ставили под угрозу жизнь племени. Разные культуры шли разными путями. В средней полосе и на севере — в Патоис, Кибехо, в Хирксоне, — заключали союз с Духом через волхвов и шаманов. Шаманы пытались уговорить Духа не делать зла в его неистовых и яростных проявлениях. А вот в Тиевес — там, действительно, шли и укрощали чудовищ, часто — копьем. На Земле, похоже, не было войн между человеческими племенами. Возможно, они просто не достигли той стадии развития, когда им понадобилось бы бороться за территории, разве что в Тиевес уже возникали небольшие города-царства. С людьми люди не воевали, так что доблесть и воинские умения проявляли на охоте и в борьбе с чудовищами.

— Ты сказал: "часто — копьем", — заметил Сеславин. — А если не копьем, то чем?

— Как выясняется, заклинаниями или жертвами, — развел руками Аттаре. — Ведь обе стороны — и человек, и Дух, — очень медленно обретали и разум, и человечность. У нас в руках уже порядочно материалов о грозных и опасных порождениях Духа. Их пытались умилостивить тем, чего они и жаждали: кровью. Ну, и кроме заклинаний, жертв и шаманских уговоров был еще один проверенный способ: старались просто не попадаться на их пути.

— Я уверена, что наш змей — порождение зимы, — Ярвенна задумчиво перевела взгляд в сторону окна, за которым стремительно темнело зимнее небо. — Все эти существа — отражения каких-либо состояний Духа: печали, одиночества, ярости… Зима всегда была печальным временем, темным, холодным, и, тем более у народов севера, связывалась с состоянием скорби и смерти. Ведь даже цветом траура раньше был не черный, а белый. Так и на Земле Горящих Трав. Во время зимних бурь в небе и на земле носились целые стаи неистовых существ. Белые волки, крылатые змеи и другие чудища собирались в длинные вереницы и неудержимо мчались по заснеженной равнине — особенно в самые долгие и темные ночи зимы, перед солнцеворотом. В это время люди боялись выходить из жилищ.

— Ну, а иногда находились смелые воины, которые брали копье и шли убивать чудовищ, — возвращаясь к вопросу Сеславина, добавил Аттаре. — Можно сказать, что они убивали порождения печали и дикости Духа. И нет ничего странного, что Дух в более поздних, культурных и дружественных человеку обликах сам помогал людям расправляться со своими прежними дикими порождениями.

— А он понимал, что и то, и другое — это он? — полюбопытствовал Сеславин.

— Скорее всего, нет, — предположила Ярвенна. — Проявление Духа в грозе не такое, как в тихом озере или в полевой травинке. В буре, шторме он необуздан, в грозе Дух не будет помнить, что он же — это луч солнца, отражающийся в каплях росы в тихое утро. Но чем больше человек учился понимать Духа как единое целое, тем больше и Дух осознавал себя цельным.

— Рисунки на камнях в Патоис и надписи на бересте доносят до нас предание про змея, вроде того, которого одолел Сеславин, — вспомнил Аттаре. — Это чудовище сильно докучало местным племенам. Но среди людей отыскался богатырь, или, точнее сказать, волхв. Он сражался тем же способом, что и Сеславин: сам принимал облик разных зверей, — и все-таки победил змея. Я думаю, подобные опасные существа часто рождаются в трудные для Духа времена. Не забывайте, что в последние пятьсот лет Дух снова впал в дикость и печаль, даже хуже того: его сводит с ума страх перед паразитом. Без людей он теряет свою цельность… Вот и рождаются снова чудовища, как на заре истории Земли. И избавить Духа от них уже некому, некому направить, образно говоря, «тура» против «змея».

Огромную свалку в Летхе накрывали снежные тучи и поливал грязный дождь. С моря дули холодные ветра. Местные обитатели вернулись в мегаполис, под крыло канцлера Стейра, который давал им кров и работу или пособие по безработице. Только такие, как Омшо, чьи корни уже давно засели намертво в мерзлой земле свалки, ютились в фургончиках, жгли в кострах отсыревший хлам и сажали аккумуляторы ветхих обогревателей.

Вечером к дяде Омшо приехал из города "сумасшедший ученый", тот самый высокий худой человек, который рассуждал о "тонких вибрациях". Он называл себя квазиологом, а свою науку — квазиологией: учением обо всем, что подходит под понятие «квази», иначе говоря, обо всем, что существует "как будто". Квазиолог — его так все и называли — принес полную сумку пива, хлеба и колбасы. Лансе поел и немного выпил вместе со старшими, а потом оставил Омшо и Квазиолога пить пиво вдвоем: сам Лансе не любил напиваться, да и его покровитель дядя Омшо не позволил бы ему.

От холода натянув на ладони рукава длинного свитера, Лансе, озираясь, вылез из фургона. Под луной колыхнулась тень: ему навстречу шагнул лохматый Хенко в синей куртке. Они еще вчера договорились, что пойдут вызывать Черного Жителя.

Дядя Омшо всегда был против таких вещей: он считал, что незачем зря беспокоить загадочных существ. Йанти Черный Житель не интересовал, и Хенко волей-неволей пришлось позвать с собой Лансе, которого презирал в глубине души за недостаток мужественности. Но перед лицом Черного Жителя надежнее было оказаться вдвоем: Хенко признавался себе, что в одиночку даже он помер бы на месте от страха.