Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

• Название: Собиратель чемоданов
• Автор: Ольга Ляшенко
• Издательство: Издательство: «ЭРА», Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: ISBN: 5-93721-139-1

Фабула романа, давно вывешенного в Интернет-библиотеке Максима Мошкова и потому многим уже хорошо известного до появления бумажного издания, на первый взгляд напоминает авантюрную сказку вроде приключений Незнайки. Однако «Собиратель чемоданов» — отнюдь не детская книга. Скоро выйдет и адаптированный для читателей младшего возраста вариант романа, но вот этот толстенный том — утонченное удовольствие для взрослых интеллектуалов с научным складом ума и далеко не средним образованием. Ведь, как подмечает один из персонажей книги, ум «у кого-то помещается где угодно, хотя бы даже и в голове. А у кого-то нигде не помещается».

В коллекции чемоданов, которые вложены один в другой, словно матрешки или миры Каббалы, завелись чемоданные жители — люди со съемными головами-«пеналами», в которые самой природой вложено столько вещей в первом значении этого слова, сколько в ином значении в голову обычного человека никогда не влезет. Осваивая Чемоданы, они строят свой мир, уверенно разрушая внутренние перегородки, но никогда не выходят за границы Последнего Чемодана. На этом единственном табу и держится их культура. Но, как и все на свете, до поры до времени. В конце концов, целостность «кожаного занавеса» нарушается, и обитатели выходят Наружу, прямо в квартиру скромного собирателя чемоданов… А случилось это по одной причине: как-то раз в Чемоданах совершенно случайно встретились и почему-то подружились философ-диссидент Упендра и идеальный гражданин, «сын трудового народа» Чемодаса.

Автор называет роман «книжной коллекцией» в том же смысле, в котором это определение можно отнести и к Библии. Есть здесь и приложения «избранных извлечений из сочинений различных авторов», и наукообразные комментарии дотошного Составителя, и даже «Очерк жизни и творчества Дмитрия Ивановича Менделеева» — ведь он, как известно, тоже «занимался чемоданами».

Не только написать «научное фэнтези» (что и само по себе случай беспрецедентный), но и создать в одной книге целый мир со своей наукой, философией, юриспруденцией после Толкиена смогла разве только Ляшенко. «Собиратель чемоданов» — одновременно и сборник забавных изречений, и утопия, и антиутопия, и приключения почище Гулливеровских, и скрупулезность бытовых зарисовок (почти все действие романа происходит в комнате Коллекционера). Логические парадоксы и уловки, курьезы как «внутреннего» (чемоданного), так и «внешнего» законодательства (сама писательница определяет жанр «Собирателя чемоданов» как «юридическое фэнтези»), мировоззренческие проблемы и даже любовные перипетии — все упаковано автором в Чемоданы. Читатель может извлечь то, что ему нужно, или скользнуть по поверхности.

Ольга Ляшенко — автор еще одной «бумажной» книги — «Об удивительных народах» и известный сетевой писатель, активный участник Интернет-журнала «Самиздат». Секретами своей сетевой жизни О. Ляшенко собирается поделиться с читателями в своем новом романе под условным пока названием «ROVER-BOOK».

Надежда ГОРЛОВА«Литературная газета», 2003.

---

Мне давно пора было ехать на встречу со своей паствой для вечерней проповеди, о чем в очередной раз напомнили мне мои секретари. Но я все-таки хотел во что бы то ни стало добиться ответа на мучивший меня вопрос.

«Хорошо, — сказал я. — Вы, конечно, допускаете, что со временем станет возможным (неважно, естественным, или сверхъестественным способом, быть может, с использованием информации, содержащейся в черепах) полностью воссоздать всех, кто когда-либо жил в чемоданах, так, как будто они и не умирали. Что вы на это скажете?» — «К чему загадывать наперед?» — невозмутимо произнес д-р Z. Остальные при этом загадочно молчали. «Согласитесь, ведь это может произойти когда угодно, — продолжал я. — Быть может, уже завтра, а быть может, и через тысячу лет?» Возражений не последовало, и это внушило мне надежду. Мне казалось, что я наконец-то ухватился за какую-то ниточку. «Но, когда бы это ни произошло, пусть даже сегодя, а лучше все-таки завтра — назовем этот момент днем X, — что мешает, несмотря на это, попытаться дать этим черепам хотя бы еще одну, вторую жизнь, а если удастся успеть — то и третью, четвертую?».

«Поверьте, что в этом нет никакой необходимости, — ответил д-р Z, хирург-травматолог. — Черепами нас природа не обделила. Известны единичные случаи рождения младенцев с пустой головой, но чтобы совсем без головы — такого не случалось. И даже в случае травмы, все равно, кто же согласится носить голову покойника! Уж лучше искусственную».

Я поспешил заверить своих собеседников, что имел в виду совсем другое, а именно, использование этих предметов в хозяйстве. Но и это не вызвало у них энтузиазма. <…>

«Я слышал, что в чемоданах превыше всего ценят время, разве не так?» — сказал я, и тут же осознал, что попал впросак. Чемоданные жители поняли мой вопрос как напоминание о том, что встреча затянулась, и начали деловито собирать свои бумаги, окончательно утратив интерес к происходящему. Поэтому последняя моя тирада прозвучала как глас вопиющего в пустыне: меня уже почти никто не слушал. «Но столь высоко ценя время, — говорил я, — не задумывались ли вы о том, что и время умерших, время их ожидания дня Х, должно быть наполнено каким-то рациональным смыслом? Ведь наверняка можно придумать какое-нибудь совершенно безвредное для них применение, так чтобы в любой момент, как только они будут востребованы, они cмогли предстать в полной сохранности. Но чтобы до этого момента Время, этот бесценный дар, не проходило для них впустую…»

«Вы уж нас простите, коллега, но для нас время действительно имеет очень большое значение. А для них уже все совсем иначе», — сказал профессор X, после чего чемоданные жители дружно откланялись и покинули студию <…>».

(Этнокультурные исследования. Сб. ст. М., 2000. № 3. С. 55–69).

Приложение 6. О СУДЕ

«<…> Принцип равноправия и состязательности сторон в суде получил самое полное выражение в Чемоданах, как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве. Даже во время обвинительной речи прокурора и оглашения приговора суда как сам обвиняемый, так и его родственники, знакомые и все желающие, не говоря уж о защитнике и членах суда, имеют полное право перебивать выступающего, возражать ему, задавать какие угодно вопросы, в том числе каверзные и не имеющие никакого отношения к делу, рассказывать истории и т. п. Лишены этого права только присяжные заседатели.[185]

Пользуясь указанной особенностью судопроизводства, а также тем, что для большинства правонарушений в чемоданах установлены очень короткие сроки давности, подсудимые нередко ухитряются избегнуть наказания, всемерно затягивая судебное разбирательство. Разумеется, это им удается не всегда. В конечном счете, все зависит от того, какую позицию займет публика. Если подсудимый ей не симпатичен, то, сколь бы занимательные истории ни рассказывали он, его друзья и знакомые либо специально нанятые им лица, их просто освищут и заставят выслушать приговор».

(Хрестоматия по истории уголовного процесса. М, 2000. С. 55–69)

«<…>Cудебные слушания для чемоданных жителей являются одним из любимейших способов времяпрепровождения, а здание суда — самым посещаемым общественным местом <…>

Однако нельзя на основании этого согласиться с распространившимся в последнее время мнением о том, что, дескать, суд в чемоданах занял место театра, «вытеснив его наружу».

Как и во всяком увлечении, в увлечении чемоданами не стоит доходить до крайностей, думая, что все самое интересное в нашей собственной культуре обязательно пришло оттуда, или, как любят теперь выражаться, «вышло изнутри». Тем более, что такой подход плохо согласуется с историческими данными.

В частности, достоверно известно, что театральное искусство в чемоданах, в противоположность суду, никогда и не получало особого развития.

Связано это, по-видимому, с тремя природными качествами чемоданных жителей: впечатлительностью, активностью и честностью.

<…> Природная впечатлительность чемоданных жителей выражается в том, что страх, сострадание и другие подобные аффекты, вызываемые театральными постановками, для большинства из них чреваты нервными срывами и различными физическими недугами, а в некоторых случаях даже еще более серьезными последствиями. Поэтому посещать театр могут весьма немногие из них <…>.

<…> В силу своей природной активности чемоданные жители не способны долгое время оставаться в роли пассивных наблюдателей <…>

Наконец, их природная честность не позволяет им мириться с мыслью, что все, происходящее на сцене, является вымыслом <…>

Во всех этих трех отношениях суд представляет собой полную противоположность театру.

Во-первых, в суде, в отличие от театра, всегда заранее известно, что все окончится хорошо, поскольку в любом случае восторжествует либо справедливость, либо милосердие, так что можно ни о чем не волноваться.

Во-вторых, каждый из присутствующих может принять активное участие в судебном процессе и существенно повлиять на его исход, как обычно и случается.

В-третьих, ни у кого не возникает сомнения, что все, что происходит в зале суда, происходит на самом деле <…>»

(Хрестоматия по истории театра. М., 2000. С. 55–69).

Приложение 7. ОБ УМЕ

(из сочинения неизвестного автора ХХ века)

<…> В основе западной кейсологии лежит представление о том, что ум чемоданного жителя представляет собой не сущность, а свойство, или способность, в равной степени присущее как телу, так и голове, или же, что по своим следствиям значит почти то же самое, некоторое отношение, или связь между головой и телом. В основе этого представления лежит догмат о том, что (вероятно, по аналогии с жителями поверхности) у чемоданного жителя источником ума является не тело (или не только тело), но (и) голова.

Позиция восточной чемологии, на первый взгляд, кажется более экзотичной и трудной для понимания, почему и не разделяется большинством, хотя и стоит гораздо ближе к истине <…> Напомним, что родина чемоданов — не Запад, а Восток, само слово чемодан (zamedan) пришло к нам из персидского. Изучение чемоданов также началось на Востоке и до известного момента проходило в рамках единой традиции.

<…> Именно вопрос об исхождении ума стал причиной расхождения между Востоком и Западом, которое теперь, к сожалению стало уже непреодолимым (разве что Запад согласится признать свои заблуждения, но на это надеяться не приходится[186]).

Восточные чемологи стоят на том, что ум, будучи одной природы с головой и телом, представляет собой не свойство и не отношение, но сущность того же порядка, что и тело, и голова. Однако, во избежание смешения понятий, по отношению к таким сущностям, как тело, голова и ум, отцы-основатели учения о чемоданах решили использовать греческое слово ипостась, которое, хотя и означает тоже «сущность», но может использоваться в и несколько ином смысле, благодаря тому, что это другое слово. Благодаря этому появилась возможность говорить, что ум чемоданного жителя, будучи по сущности тем же самым, что и голова и тело, представляет собой, наряду с ними, одну из трех ипостасей чемоданного жителя.[187] Если бы не опасность недоразумения, связанная с тем, что слово лицо уже используется для обозначения определенной части головы,[188] можно было бы сказать, что чемоданный житель, будучи единым по своей сущности, существует и может выступать в трех лицах: в виде тела, головы и ума. Именно этот смысл и призвано выражать слово ипостась.