Эми Дженкинс - Медовый месяц

• Название: Медовый месяц
• Автор: Эми Дженкинс
• Издательство: ТИД Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-509-0

В центре этого остроумного и тонкого романа классический любовный треугольник. В день своей свадьбы героиня находит другого мужчину – Любовь-Всей-Своей-Жизни, с которым она встречалась лишь однажды семь лет назад, и оказывается перед выбором. Ситуации и конфликты, знакомые многим из нас, решаются в книге самым неожиданным образом, а жизненная философия автора и ее героев несомненно достойна внимания.

---

– Налицо некоторое проявление радости? – спросила я.

– Нет, – ответил он, – на данном этапе никакой радости не предвидится.

– Эд, – сказала я, – я честно и искренне сожалею о том, что опоздала на самолет.

Он только скользнул по мне взглядом. Было очевидно, что просто так он это не оставит. Мне хотелось закричать. Вместо этого я укусила подушку и перекатилась вместе с ней по кровати с громким рычанием: «А-р-р-р-х!»

– Что это значит? – спросил Эд.

– Я не собиралась опаздывать на самолет.

– И однако же опоздала, – сказал он. – И не думай, что твои извинения исправят положение. Ты извиняешься, а потом все повторяешь снова.

В этом была доля правды.

– Неужели мы обречены? – спросила я.

– Нет. Скажи еще раз «а-р-р-р-х», это было очень аппетитно.

– Эд! – сказала я.

Он запрыгнул на кровать, подполз ко мне и спросил:

– Ты меня любишь?

– Да, – ответила я с подозрительной осторожностью в голосе, как делаю, когда кто-то звонит, говорит, что представляет компанию по производству кредитных карточек и спрашивает, нельзя ли ему поговорить с мисс Хани Холт?

– Что означает этот голос и этот тон? – спросил Эд.

– Он означает: а что потом?

– Любовь, – ответил он.

– Да, я тебя люблю, – сказала я. – Но иногда мне хочется, чтобы не любила. Это многое бы упростило.

– Упростило?

– Да, все было бы не так утомительно.

– Утомительно? – спросил он.

– И я была бы не такой замужней.

– А-а, – сказал он. – А как это для тебя – быть замужней?

Я замолчала, пытаясь придумать какую-нибудь шутку, но быстро сдалась.

– Страшно, – сказала я.

– А, – проговорил он со вздохом.

Я восприняла этот вздох в том смысле, что ему тоже страшно. Потом Эд взял меня за руку и заглянул в глаза. Уж не знаю, что он там увидел, но он спросил:

– О чем ты думаешь?

– О том, что ближайшим рейсом нам надо лететь в Мексику.

Он сел и схватил телефон.

Гостиничная служба заказа билетов была закрыта. Нью-Йорк вовсе не функционирует двадцать четыре часа в сутки, все это выдумки.

Из-за смены часовых поясов мы с Эдом были голодны, как будто в кишках образовалась дырка, и Эд решил, что нужно позавтракать в фургоне-закусочной. Из чего я заключила, что он неплохо осваивается в Нью-Йорке.

Мы нашли очаровательный фургон с пластиковыми столиками и огромными ламинированными меню размером со спасательный плотик. Эд взял вафли с черникой и кленовый сироп и одобрил местный обычай наливать кофе, не ожидая просьбы. Я несколько раз повторила, что нужно позвонить в аэропорт и узнать насчет Мексики, но он лишь ответил:

– Расслабься… ты как озябший ребенок, – с подчеркнутым и довольно милым нью-йоркским акцентом.

Я отвела Эда на Пятую авеню и в Центральный парк, а потом мы просто прогулялись по городу. Эд воспарил, как воздушный змей. Я повторяла ему, что это все знаменитые нью-йоркские отрицательные ионы, но к обеду он уже по уши влюбился в этот город.

Мы встали так до смешного рано, что к середине дня гуляли уже несколько часов. Эд купил «Тайм Аут»[46] и сказал, что хочет полистать его перед сном. В нем зрели планы насчет ресторанов, кино и джаз-клубов. Я сочла, что теперь нам в отеле уже ничто не угрожает, и потому согласилась.

– А я закажу билеты в Мексику, – твердо сказала я.

В отеле я попыталась отвести Эда к стойке заказа билетов, но он только замахал на меня своим «Тайм Аутом» и поднялся в номер.

В Мексику было два подходящих рейса. Я попросила забронировать нам два места и записала два загадочных номера.

Возвращаясь в нашу комнату и размышляя о вечных загадках вроде того, почему 'Ф' называют «Фокстрот», а 'В' – «Виктор»[47] и кто же такой был этот Виктор? или подразумевается латинское victor – победитель? – я услышала сдавленные звуки, свидетельствующие о каком-то публичном скандале впереди.

– Я боюсь змей, – шипел женский голос. – В Марракеше змеи.

– Змеи в корзинах, – проговорил знакомый мужской голос, слово «в корзинах» он произнес с затаенной злобой.

Я не могла видеть говоривших, так как они были за углом.

Она:

– Я ведь говорила тебе, что из-за змей так и не посмотрела «В поисках утраченного ковчега»!

Он:

– Нью-Йорк был лишь остановкой по пути. Сегодня мы улетаем!

Она (рыдая):

– До этого ты никогда мне не приказывал.

Небольшая пауза.

Он:

– До чего «до этого»?

Она: приглушенный всхлип.

Он:

– До того, как поженились, да?

Удаляющиеся шаги.

Он:

– Ты куда?

Тишина. Я подождала, чтобы горизонт очистился, а потом продолжила свой путь – и, завернув за угол, наткнулась прямо на Алекса. Он схватил меня и затащил в одно из крохотных кафе-автоматов. Рядом с кофейным аппаратом была уютная ниша, где уборщицы держали свои швабры, и мы вклинились туда.

– Сейчас она вернется, – сказал он.

От его близости мне стало так жарко, что я опять ощутила обморочное состояние, хотя и старалась побороть его.

Алекс высунул голову и прислушался, как суслик в степи. Никого.

– Я не получила твоего письма, – сказала я. Его глаза снова уставились в мои.

– На почте была забастовка.

– Ты не звонила мне, – сказал он. Это был вопрос.

– Звонила, – ответила я. – Отвечала какая-то женщина. Ты не звонил мне.

– Ты не ответила на мое письмо.

– Я не получила твоего письма.

Шаги снаружи.

Потом вопль Черил:

– Алекс!

Я подскочила. Она как будто стояла на моей левой барабанной перепонке. Мы замерли.

Когда Черил прошла мимо, я второй раз спросила у Алекса, что было в письме.

– Лучше этого не знать, – сказал он. – Поверь мне.

Между нами пронесся холодный ветер самых худших моих опасений.

– Выпусти меня, – сказала я.

Он выпустил. Мы вышли в коридор. Постояли там. В муках.

– Больше мы не увидимся, – сказала я.

– Можешь не беспокоиться. Сегодня я уезжаю из этого города. Уезжаю из этой страны… покидаю этот континент.

Его чемодан все еще стоял посреди коридора.

– Вот и прекрасно. Я тоже, – сказала я и бросилась в его объятия.

Шутка. Я не бросилась в его объятия. Не было никаких объятий, в которые можно было бы броситься. Я повернулась и ушла.

– В письме, – проговорил он в мою удаляющуюся спину, – в письме говорилось, что, возможно, это любовь.

Я продолжала идти. Он ведь сказал, что лучше мне этого не знать.

* * *

Когда я вернулась в номер, Эд снова спал, на его груди лежал раскрытый журнал. Я осторожно легла рядом. Мой мозг отяжелел, как бывает при сильной головной боли, и я очень аккуратно положила его на подушку. Он напряженно работал, осмысливая происходящее. Он слишком напряженно работал. Он приближался к смертельной скорости, и в нем крутилось что-то вроде: надо положить этому конец. Надо положить этому конец НЕМЕДЛЕННО. Предпринять что-то, чтобы стать лучше. Ежедневно вести дневник и выяснять, что в тебе не так. Выявлять неправильные формы поведения и отсекать их. Снова еженедельно посещать психиатра. Нет, два раза в неделю. Брать вечернюю работу, чтобы оплачивать психиатра. Учиться, поднимать свой культурный уровень, читать больше книг, пойти в вечернюю школу. ВЫУЧИТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ИНОСТРАННЫЙ ЯЗЫК! Позор, что ты не выучила ни одного языка. Больше гулять. Посещать художественные галереи. Быть терпимой и доброжелательной ко всем и всегда. Больше спортивных упражнений. Заниматься йогой. Есть полноценную пищу и ТЩАТЕЛЬНО ЕЕ ПЕРЕЖЕВЫВАТЬ. Принимать витамины. Ежедневно. Быть опрятнее. Вставать раньше. Раньше ложиться. Медитировать. Меньше тратить денег. Никогда не думать об Алексе – во веки веков. Аминь. Если в голову придет мысль о нем, считать до трех и говорить: «Жизнь – это чашка с вишнями».

Этим выражением пользуется Тереза, когда ей туго. Я никогда по-настоящему не понимала, что это значит, и однажды даже провела исследование: приставала к своим знакомым и спрашивала, что они скажут о такой фразе: «Жизнь – это чашка с вишнями»?

Дел сказала: «Просто берешь в жизни свою чашку вишен, это твоя судьба, ешь их по одной, а потом умираешь».

А Флора сказала: «Жизнь – что-то вроде веселой недолговременной и бессмысленной штуки».

Но я всегда думала, что эти слова означают совсем другое. Вот ты берешь в чашке одну поистине восхитительную, совершенную вишню, и она прямо-таки взрывается вкусом у тебя во рту. Но такой исключительный экземпляр идеальной нежности, идеальной мягкости и идеальной сладости попадается очень редко – и ты продолжаешь есть вишни, пытаясь найти еще одну такую же, как та невероятная первая. И время от времени – по мере убывания вишен в чашке – находишь точно такую же, но, поскольку это всего лишь вишня, это длится всего несколько секунд, и ты опять ищешь новую. В процессе поиска тебе, конечно же, приходится лопать и все водянистые, безвкусные, подгнившие вишни – и ты не успеваешь заметить, что чашка-то уже пустая. И у тебя болит живот.