Игорь Акимушкин - Трагедия диких животных

• Название: Трагедия диких животных
• Автор: Игорь Акимушкин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1969

«Следы невиданных зверей», «Тропою легенд», «Приматы моря», «И у крокодила есть друзья», «Куда и как?» — эти научно-художественные книги известного писателя-популяризатора кандидата биологических наук Игоря Акимушкина хорошо знакомы советским читателям.

Много пишет Игорь Акимушкин и для детей, успешно работает в кино и на телевидении.

Мы никогда не увидим многих зверей и птиц — шестьсот видов животных сейчас находятся на грани полного уничтожении. Если так будет продолжаться, то скоро придется делать нейлоновых зайцев, оленей, глухарей, чтобы познакомить людей с теми, кто населял когда-то всю землю. Чтобы этого не случилось, нужно привить каждому человеку вкус к познанию природы и чувство личной ответственности за ее сохранение.

И. Акимушкин написал очень полезную и своевременную книгу, многих она заставит призадуматься. По сути дела, это первая научно-художественная книга на русском языке, знакомящая широкие читательские массы с трагедией диких животных.

---

Так пишет князь Урусов в известной двухтомной монографии о лошадях. Но наши знатоки диких лошадей профессор А.Г. Банников, Н.В. Лобанов и В.Д. Треус в интересной статье «Лошадь Пржевальского и ее восстановление в СССР» говорят, что впервые диких жеребят поймали в Западной Гоби охотники купца Асанова – Власов и Захаров весной 1898 года. Охотились они для уже знакомого нам Фридриха Фальц-Фейна (см.главу о тарпанах).

Итак, жеребят поймали, но «по недосмотру» напоили их не кобыльим, а овечьим молоком, и все четыре жеребенка пали.

Весной следующего года охотники купца Асанова добыли еще семь диких жеребят: шесть кобылок и одного жеребчика. Пятерых кобылок отправили в Бийск, а оттуда – в Асканию-Нова (по дороге одна маленькая лошадка умерла). Это и были первые лошади Пржевальского, доставленные в Европу.

В 1900 году Асанов снова привез в Бийск двух молодых диких лошадей, которых отправили в Царское Село. Кобылка там вскоре погибла, а жеребца Ваську через четыре года отправили в Асканию-Нова, «где к тому времени были одни только кобылы».

В самом начале нашего века все тот же Асанов, который стал по-видимому, монополистом этого дела, доставил еще несколько диких лошадей в Московский зоопарк и в Асканию-Нова.

А в 1901 году герцог Бедфорд уговорил Карла Гагенбека {31}, известного ловца диких зверей, поймать джунгарских тарпанов для знаменитого, основанного Бедфордом парка Веберн-Аббей, в котором жили уже многие редкостные животные (главным образом олени и зубры), но не было еще диких лошадей. Гаген

бек после некоторых раздумий согласился, и снаряженная им вскоре экспедиция вошла в историю как одна из самых скандальных охотничьих эпопей.

«Мы,- рассказывает Гагенбек,- тогда еще очень мало что знали про дикую лошадь и решительно ничего – о месте ее нахождения, ее привычках и способе ловли». Жила эта сказочная лошадь где-то, можно сказать, на краю света, во всяком случае, очень далеко от Германии, в безлюдных и бесплодных песках. Нелегкое дело поручил Гагенбек одному из лучших, как он говорит, своих сотрудников – Вельгельму Григеру.

«Сначала Григер,- продолжает Гагенбек,- отправился в Асканию-Нова к Фальц-Фейну в надежде получить от него сведения о том, где именно можно искать дикую лошадь.

С полным правом ревнивый к своим сокровищам любитель зверей в Крыму отказался дать нужные сведения, и только окольными путями удалось узнать, что дикая лошадь водится в окрестностях Кобдо, у северной подошвы Алтайских гор» {32}. Это был длинный путь!

И вот в один из дней января 1900 года два человека сошли с транссибирского поезда, когда остановился он на полустанке за Обью. Погрузив свой громоздкий багаж на сани, они направились на юг – к Бийску.

Кругом все было занесено снегом, бушевали ледяные ветры, сорокаградусный мороз обжигал, как огнем. Люди везли с собой на санях палатки, консервы, слитки серебра и пятьдесят тюков стерилизованного молока. Серебро предназначалось в дар загонщикам, которые должны были поймать диких жеребят, а молоко – для выкармливания пленников.

В Бийске пересели на верховых лошадей и верблюдов И уже по бездорожью, по глубокому снегу, «при страшном холоде» пробирались на юг еще около тысячи километров. И ранней монгольской весной, когда матки диких лошадей жеребятся, благополучно прибыли в Кобдо.

Григер не скупился на подарки и быстро приобрел расположение предводителей племен. В середине мая, когда нужно было начинать охоту, у его палатки толпились уже целые отряды предлагающих свои услуги наездников.

Прежде всего нужно было узнать, где, у каких водопоев держатся днем дикие кобылицы и много ли у них маленьких жеребят. Когда все это было разведано, «сама ловля уже не представляла особенных трудностей. Животные имеют обыкно-

вение проводить несколько часов у водопоя. Под прикрытием пробираются монголы со своими лошадьми, и по данному сигналу все с гиканьем и криком бросаются на мирно пасущееся стадо, которое испуганно уносится в степь. Виден только столб ныли. Но из этого столба постепенно вырисовываются перед глазами преследователей отдельные точки: это бедные жеребята, которые еще не могут скоро бежать и, обессиленные, остаются позади табуна. С раздувающимися от страха ноздрями и боками они наконец останавливаются, и их ловят петлей, прикрепленной на длинной жерди».

Дикого жеребенка подводят к домашней матке, но не раньше чем через три-четыре дня он привыкнет к ней и начнет сосать. А пока еще жеребята не привыкли, их поят стерилизованным молоком, привезенным в тюках из Европы.

Вскоре в лагере уже тридцать диких жеребят мирно сосали приемных матерей. Это было явное перевыполнение плана: Григер рассчитывал только на шесть! Как быть? Забирать ли весь улов с собой в Европу?

Чтобы узнать мнение Гагенбека, Григер решает послать телеграмму. И он отправляется в путь: две тысячи километров верхом, потом четыре дня на пароходе, двадцать восемь часов на ожидание ответа из Гамбурга на телеграфной станции. Наконец, после двадцатидневного отсутствия он вернулся в Кобдо {33}.

А здесь уже не тридцать, а пятьдесят два диких жеребенка ожидали решения своей судьбы. Григер забрал их всех с собой, и вскоре громадный караван потянулся к северу через степи и горы Монголии. Одиннадцать месяцев он был в пути. Из пятидесяти двух жеребят только двадцать восемь прибыли в Гамбург. Остальные погибли в дороге.

«Все это вранье!» – говорит профессор А. Г. Банников. Ни Григер и никто другой из агентов Гагенбека не был там, где живут дикие лошади, и не ловил их! Все это они сочинили. А потом немецкие зоологи с их слов писали о несуществующих местах обитания диких лошадей, о тысячных их стадах и пр. Григер купил жеребят в Бийске… у кого? Конечно, у Асанова. Пятнадцать жеребчиков и тринадцать кобылок: одна лошадь пала в дороге, двадцать семь привезли в Гамбург, двенадцать продали в Англию, других-во Францию, Голландию, США и в зоопарки Германии. Через год люди Гагенбека снова поехали к Асанову (на этот раз в Кобдо) и купили еще одиннадцать жеребят.

Ни Асанов, ни его охотники не знали, конечно, что спасли от вымирания род диких коней, что лошади, пойманные ими, будут, по существу, последними, которых людям удастся привезти в Европу из Монголии {34}. От них (но не от всех, а только от трех пар) произошли те джунгарские тарпаны, которые живут сейчас в зоопарках всего мира. На воле, в Центральной Азии, возможно, и не осталось уже диких лошадей.

Лет двадцать назад, говорит профессор А. Г. Банников в монографии о зверях Монголии, дикие лошади встречались только к северу от хребтов Байтаг-Богдо и Тахиин Шарануру. Зимой 1959-60 года там жило еще два небольших табуна – в обоих было около двадцати лошадей.

А теперь… а теперь нет у нас уверенности, что дикие лошади еще живут на воле, в Монголии. Если и осталось их там с десяток или два, они все обречены, пишет профессор Гептнер, «на скорую гибель».

В конце прошлого и в начале нашего века в Европу переселили пятьдесят две чистокровные лошади Пржевальского, из них первые одиннадцать – в Асканию-Нова. Но только три (две кобылы и жеребец Васька) дожили здесь до того возраста, когда у лошадей могут родиться жеребята. Больше диких лошадей в Асканию-Нова не привозили. Но от тех, что были здесь, наши зоотехники произвели 37 чистокровных потомков и больше тридцати гибридов.

Потом началась война. Немцы, оккупировав Украину, вывезли в Германию двух лошадей Пржевальского. Остальные погибли. К концу войны в стране у нас не осталось ни одной дикой лошади. Но после войны из Праги и из Германии доставили в Асканию-Нова двух чистокровных джунгарских жеребцов и одну кобылу (из Монголии – Орлицу-III). Бесплодием они не страдали, и к началу 1964 года в просторных загонах в украинской степи паслось уже семь диких лошадей.

В 1950 году два небольших стада диких коней (в каждом по дюжине голов) составляли главную достопримечательность зоопарков в Праге и Мюнхене. Две старые лошади жили также в Уипснейде {35}, в Англии, и один дряхлый жеребец – в парке Воберн-Аббей. Этот последний представитель знаменитого во-бернского табуна, родоначальников которого пятьдесят четыре года назад Григер сосунками привез из Бийска, умер от старости в 1955 году.

А двумя годами раньше Лондонское зоологическое общество, официальный шеф Уипснейдского парка, отчаявшись получить приплод от двух своих престарелых лошадей, решило купить молодых производителей у Пражского зоопарка. Купили жеребца и кобылу, и в следующие два года они принесли двух жеребят. В это же почти время и американцы отправились за океан на поиски диких лошадей. Они нашли их в Праге и Мюнхене. Так что в конце 1958 года во всем мире жило ужо в неволе 56 лошадей Пржевальского: в Праге -13 коней, в Кэтскилле (США) – 10, в Мюнхене – 6, в Уипснейде-6, в некоторых других зоопарках – по 1-3. В январе 1964 года в мире было уже 109, а в 1965 году – 125 лошадей, носящих имя нашего знаменитого соотечественника. Ряды их прибывают – радостно об этом слышать.