Сборник - Фантастика, 1985 год

• Название: Фантастика, 1985 год
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

Традиционный сборник новых произведений советских и зарубежных фантастов. Наряду с научно-фантастическими рассказами и повестями в книгу включены статьи и очерки о развитии науки, о новых гипотезах.

---

– Ты так думаешь? - огорчился Хрустаков.

– Вот ты сейчас рассказываешь, а я тебе не верю. А если и верю, то мне на это плевать. Вяло. Уныло.

– Но мой рассказ - это правда, - попробовал было защититься Хрустаков.

– Ну и что? На кой черт мне твоя правда, если она скучна и бездарна? На кой она, если у меня от своей правды скулы сводит и пиво в горле останавливается! Вот у нас в институте работает одна бабуля…

– Кем? - успел вставить Жорка.

– Уборщицей. Понял? Уборщицей. Так вот стоит ей, - парень опасливо оглянулся по сторонам и приник к столику, - стоит ей выругаться как следует… - Парень опять оглянулся и, обдав ухо Хрустакова брызгами пива, закончил свистящим шепотом, - все сбывается. Понял? Однажды я торопился куда-то и на повороте урну нечаянно зацепил, урна упала и покатилась вниз по лестнице. А бабуля эта, уборщица, и говорит мне вслед… Наши слышали, они рядом стояли…

– И что же она сказала? - осевшим голосом спросил Хрустаков.

– Чтоб, говорит, тебя подняло и шмякнуло. Вот.

– И что же?

– А вот то! Чувствую, начало меня от земли отрывать. Будто сила какая-то схватила. И я не могу ни пошевелиться, ни закричать, ни на помощь позвать. Там решетка рядом оказалась железная, ограждение какое-то… Представляешь, я до решетки дотянулся, ухватился и…

– Ну? Ну?! - стонал от нетерпения Жорка.

– Из стены решетку вывернуло, а меня все-таки на метр от пола оторвало. А потом стал на бок заваливаться. Я быстрее эту решетку от себя отшвырнул, думаю, если падать придется, то чтоб не на железо. И только успел от решетки избавиться, тут меня об пол как шмякнет! Руку вывихнул, старик… Вот так.

– А тетя Паша?

– Откуда ты знаешь, что ее зовут тетя Паша? - подозрительно спросил парень.

– Да ты же сам сказал! - нашелся Хрустаков.

– Да? Не заметил даже… Ну ладно. Ей директор выговор объявил. Она, оказывается, подписку дала, что не будет злоупотреблять своей силой. Такая у человека убежденность, столько страсти, ненависти она в проклятие вкладывает, такая у нее уверенность в правоте, что возникает материальная сила. Приезжали как-то иностранцы, и решил наш директор показать им умение тети Паши. Но ничего не получилось. Конфуз. На сцене сила у нее не возникает. Только и удалось ей бумажку на расстоянии поджечь.

– Как?

– А, чепуха. Фокус-покус. Держит директор бумажку в руке, а тетя Паша в десяти метрах стоит. И говорит… Дескать, гореть тебе синим пламенем. Но ничего не вышло, бумажка только с уголков обуглилась, и все. Тогда директор и говорит иностранцам… Вы, говорит, станьте вон там на площадке на беломраморной и закурите, а окурки на пол бросайте, ногами их топчите, можете, говорит, для пользы дела даже плюнуть на пол пару раз. Иностранцы смущаются, отказываются, мол, нам такого никогда в жизни не суметь. Ничего, еще как сумели. А директор наш не будь дурак из-за угла тетю Пашу на них и выпустил. А мы уж тут наготове с магнитофонами, эксперимент все-таки. И я сам слышал… Как увидела наша бабуля беспорядок, тут у нее и вырвалось… А, говорит, чтоб вас громом разразило! Как сказала, старик, как сказала! Мы потом на магнитофоне ее слова прокручивали, и то маленькие электрические разряды возникали. А тогда!… - Парень зажмурился и, обхватив лицо руками, начал раскачиваться из стороны в сторону.

– Что же произошло тогда? - спросил бледный от волнения Хрустаков.

– Громыхнуло так, что стекла не везде выдержали. Гром, старик, самый настоящий гром. Резкий, с треском, как раскололось что-то. И молния! Ветвистая, кривая молния от потолка в пол. Иностранцы в кружок стали, вот в центр кружка молния и ударила. В полу дыра, понял? В мраморном полу круглая дыра размером с хороший арбуз. А края оплавлены. Там под мрамором бетон, арматура железная - все оплавлено. Иностранцы в себя пришли, щупают, по-своему лопочут, понять ничего не могут. Спустились на этаж ниже - и там в полу дыра. Четыре этажа молния пробила и в землю ушла. Правда, внизу дыра уже поменьше, мой кулак еле проходил.

Хрустаков долго молчал, глядя горящими глазами на опустевшую кружку от пива, потом спросил:

– Слушай, а у нее нет такого проклятия… Чтоб тебе пусто было?

– Старик! - Парень похлопал его по плечу. - У нее столько этих проклятий… Трое докторские диссертации защитили, понял? Однажды у нее вырвалось… Чтоб тебе на том свете в смоле кипеть!

– И что?! - ужаснулся Хрустаков.

– Ничего. Представляешь, совершенно ничего не произошло. Но мы потом догадались - она же про тот свет говорила… Но человек, которому она это сказала… Был человек, и нет его. Сам-то он остался, но это уже бледная тень… Все о будущем думает, богословием увлекся, а однажды застали - в лаборатории в какой-то кружке смолу кипятит. И только она пузырями пошла, он туда, в эту смолу, палец и сунул.

– И что?

– Очень кричал. От боли. А недавно его в церкви видели… Вот так, старик. А ты говоришь, Клухорский перевал… Девочки в шортиках переходят этот перевал. Будь здоров, старик. Заболтался я с тобой. Пока.

Когда сошел снег и наступило лето, Хрустаков, говорят, ушел, ругаясь, на Клухорский перевал. Даже трудовую книжку в заводоуправлении не взял. Вроде кто-то из метизников видел его на перевале. Похудел, загорел, ходит в драных шортах, питается от туристов. Приятель звал его домой, говорил, что должность счетовода сохраняется за ним, но Хрустаков отказался.

Как-то он объяснял свое решение, но понять было трудно. Хочу, говорит, постичь, хочу проникнуться… Что за этим стоит - кто его знает. А в последнее время газеты сообщили о странных событиях в районе перевала - самопроизвольно сошла снежная лавина, причем там, где она никогда до этого не сходила.

И еще - на одной из отвесных вершин, куда и альпинист заберется далеко не каждый, оказался ишак, живой и невредимый.

Как он туда попал, до сих пор остается загадкой.

Александр МОРОЗОВ НЕСТАНДАРТНЫЙ ЕГОРЫЧ

Приморский городок.

Черные языки накаленного асфальта, белые стены двухэтажных домов, чересполосица света и тени. Я иду по улочке, подымающейся вверх, по этому сухому, но не душному миру, и сам становлюсь таким же, как он: тихим, теплым, спокойным. Справа от меня - зеленая стена акаций. Зелень наклеена на огромном голубом пятне, угадывающемся за обрывом. Море не шумит, оно присутствует еле слышным ворчанием, еле ощутимыми сотрясениями воздуха.

Какая-то особая приморская тоска.

Особая приморская элегантность.

В этом городке я ищу Александра Егоровича Войкина, или Егорыча, как называют его у нас в институте. Вернее, не в институте, а в отделе, а в институте его даже и не знают. Так же, впрочем, как и меня. Как не знают, наверное, и самого начальника отдела Петра Михайловича Лебедева. Дело в том, что институт, в который входит наш отдел, - это огромная семнадцатиэтажная коробка в центре Москвы, а сам отдел помещается в двух деревянных домишках в лесу, который начинается за парком Сокольники и трамвайной линией, идущей вдоль границы парка.

Существует отдел всего лишь около года, вот нам и не подобрали еще помещения попредставительнее. Тематика у нас полностью самостоятельная, в институт мы входим только организационно - никто особенно и не спешит с нашим благоустройством; Но ребята даже довольны. Работа на отшибе имеет свои плюсы и минусы. Основной из минусов, конечно, тот, что далековато ездить, но зато меньше опеки, регламентированности, нет напряженности, всегда сопутствующей работе большого научно-исследовательского центра.

Помню момент, когда я узнал о существовании отдела. Вернее, о том, что он имеет намерение существовать. На скоростном лифте я спустился с четырнадцатого этажа главного здания Московского университета на Ленинских горах и пошел к станции метро. Но пошел я не вдоль ограды университетского парка, а, чтобы сократить путь, наискосок, через самый парк. Тем более что в сентябре, а дело было именно тогда, парк застилает невообразимо пестрое покрывало опавших листьев. А это, согласитесь, красиво.

В одной из аудиторий четырнадцатого этажа я занимался комбинаторной логикой, удивительным созданием Карри и Фейса. Об этих занятиях можно написать роман, но так как в данном случае я пишу только рассказ, а к предмету этого рассказа комбинаторная логика никакого отношения не имеет, то сказанного по этому поводу вполне достаточно.

И вот, когда я уже выходил из парка, на одном из бетонных столбов (система освещения в парке, а проще говоря, фонари) я увидел плотно наклеенный прямоугольник бумаги. На нем был напечатан текст, гласящий, что математики, кибернетики, биологи и просто умные и знающие люди приглашаются во вновь организующийся отдел, который будет заниматься моделированием процессов самоорганизации биологических коллективов.

Точный текст я уже не помню, но меня сразу подкупил свободный, выдержанный несколько в студенческом духе стиль объявления ну и, уж разумеется, такие вещи, как самоорганизация, моделирование и биологические коллективы.