Ник Кейв - Смерть Банни Манро

• Название: Смерть Банни Манро
• Автор: Ник Кейв
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-24658-6

Австралиец Ник Кейв — культовая фигура, один из самых знаменитых и значительных рок-музыкантов, создатель и лидер таких известных групп как The Birthday Party, Grinderman и, конечно же, легендарный проект The Bad Seeds. Однако интересы Кейва простираются далеко за пределы рок-музыки: он пишет сценарии, играет в кино, рисует картины и пишет прозу.

«Смерть Банни Монро» — его второй роман. Первый, «И узре ослица ангела Божия», вышел 20 лет назад и стал бестселлером во многих странах мира — в том числе и в России. Действие новой книги Кейва, одновременно смешной и пугающе-мрачной, укладывается всего в несколько дней — последних дней жизни коммивояжера, продающего женщинам косметику. После самоубийства жены Банни Монро проводит эти дни в лихорадочной погоне за сексом, одновременно пытаясь понять самого себя — вдовца, отца, сына…

---

Женщина нависает над коляской и укатывает прочь — Банни остается лишь наблюдать за ее сгорбленной торопливой походкой. — Все-таки мамаша, — говорит он сам себе и нажимает на кнопку звонка “Вечности Лимитед”. — Кто там? — спрашивает через интерком искаженный механический голос.

Банни смотрит в видеокамеру, подвешенную над дверью, и показывает ей средний палец. Монитор в ответ пронзительно орет, и Банни входит внутрь. Он взлетает вверх, перешагивая через две ступеньки, и идет дальше по темному коридору с низким потолком, пока наконец не добирается до двери, на которой полужирным готическим шрифтом написано “Вечность Лимитед”. Банни без стука открывает дверь и входит.

Джеффри сидит на крутящемся кресле, похожий на безнадежно провалившийся бесчеловечный киберэксперимент: богопротивное скрещивание машины и человека, причем машины в нем слишком мало, а человека — чересчур много. Джеффри напоминает циркового слона на роликовых коньках или наполовину сдувшуюся эмблему компании “Michelin” в гавайской рубашке. — Что это такое: зеленое, а пахнет свининой? — спрашивает он Банни, глядя на него невероятно мудрыми глазками-пуговками.

Банни с притворной усталостью закатывает глаза, после чего переводит их на Джеффри.

— Палец лягушонка Кермита! — объявляет Джеффри. Он откидывается в кресле, и измученные пружины скрипят под ним так, что больно слушать. Затем он с удовлетворенным видом складывает ладони домиком на пышном пузе и улыбается.

— Я это уже слышал, — говорит Банни.

— Ну и ладно, это ведь классика!

— Тебе лучше знать, Джеффри.

— Повторенье — мать ученья, вот как я считаю. Джеффри выглядит в этой обстановке на удивление естественно — как будто бы все, что ему нужно, находится здесь, в этой тесной комнатенке, которую сдают по сниженной цене. А впрочем, так оно и есть: тут у него и холодильник, набитый пивом, и коллекция шведского порно, и телефон, и вращающееся кресло. Вот только в комнатке ужасно жарко и совсем нет воздуха, и у Банни уже через минуту между лопаток струится ручеек пота. Джеффри подобно водяному матрасу переваливает вес с места на место и всей своей кричаще-разноцветной массой наклоняется вперед, отчего крошечные гавайские танцовщицы в соломенных юбках пускаются в пляс и разлетаются в стороны. На его лице, будто стрелка от дырки на чулке, отражается солнце, падающее сквозь приоткрытые жалюзи, от света он жмурится, и его ясные маленькие глазки окончательно вваливаются в лицо.

— Хочу задать тебе вопрос, Бан, — говорит он. — Что ты здесь делаешь?

Банни оттягивает пальцем воротник.

— Готов выезжать, — отвечает он.

— Ты бы сел, командир, — говорит Джеффри, указывая на единственный деревянный стул в углу комнатки. — А то я что-то из-за тебя разнервничался. Банни подтаскивает стул к столу, садится и собирается уже что-то сказать, но тут Джеффри поднимает вверх одну из своих массивных лап.

— Ты твердо решил, старик? Ведь спешить-то некуда. Может, тебе немного передохнуть — ну, там, знаешь, осмотреться, прийти в себя…

— Со мной все в порядке, Джеффри. Давай список и пробники. У меня закончились.

— Когда я потерял Хильду, мне потребовалось немало времени, Бан, ты ведь помнишь. Банни чувствует колебание воздуха в комнате и замечает, что кровь в венах слегка набирает скорость. Это выводит его из себя. Он хлопает ладонью по столу.

— И что мне прикажешь делать? Сидеть целыми днями дома и дрочить? Гони сюда чертов список. Банни так и хочется спросить у начальника о том, как у него обстояло дело с потусторонними визитами — не навещала ли его жена после того, как умерла, — но он все-таки не спрашивает. Все равно теперь это уже позади.

— Ну ладно, Банни, тебе решать, — говорит Джеффри и протягивает Банни список имен и адресов. Банни складывает список вдвое и заталкивает его во внутренний карман пиджака. Он только сейчас понимает, что все это время потел так сильно, что даже галстук пропитался потом.

— Нет, Джеффри, решать тут тебе. А я всего лишь единственный из двоих участников операции, кто имеет хотя бы слабое представление о том, что такое торговля. Дверь распахивается, и на пороге появляется Пудель с сияющей улыбкой, в вытертых джинсах и с желтым архитектурным сооружением на голове. Его распухшие от выпивки глаза покраснели так сильно, что оттенком напоминают логотип музыкального магазина “Virgin”.

— Еще одно подтверждение моим словам, — говорит Банни, вставая.

— Мать вашу! — выкрикивает Пудель — Че вчера такое было?

— Полагаю, ты был немного несдержан в возлияниях, — говорит Джеффри. — И навлек позор на славное имя “Вечности Лимитед”. Джеффри переводит взгляд на Банни.

— Какие тебе дать? — спрашивает он.

— Все, какие есть. Хрень для рук. Хрень для лица. Хрень для тела. И хрень для волос. Джеффри тянется рукой под стол, извлекает оттуда целый арсенал всевозможных пакетиков, тюбиков и миниатюрных бутылочек с лосьонами и кремами, и Банни сгребает их в демонстрационный чемоданчик.

Затем он поворачивается к Пуделю, который искоса на него поглядывает: глаза блестят, зубки-иголочки обнажены — ни дать ни взять счастливый динозавр-велоцираптор, лучше просто не изобразишь. Пудель медленно проводит ладонью по основательной выпуклости под тертыми джинсами и поднимает одну бровь.

— Я вчера трахнул твою подругу, — говорит Банни.

— Я знаю. Она мне сообщила. Сказала, что это было как-то… невесело.

— Да ну, правда? Не попросишь ее вернуть мне член? Пудель в ответ тихо хихикает и кончиками наманикюренных пальцев подергивает золотое колечко в ухе.

— Понимаю тебя. Невероятно, да? Она на этой своей йоге просто свихнулась. Учится на инструктора. Пудель потирает ладони, изображая еврейского ростовщика, а потом дергает тазом, точь-в-точь как Майкл Джексон, и хватает себя за пах.

— Да здравствует веселье! Может, пойдем, надеремся в “Фитильке”?

— Нет, — отвечает Банни. — У меня ребенок в машине сидит. Пудель развязной походочкой приближается к окну. На нем тесные джинсы и чистая белая рубашка-поло — одежда выгодно подчеркивает его широкие плечи и маленький, компактный зад, но в то же время делает его похожим на гиену. Он заглядывает в щель между рейками жалюзи, и солнечный свет оживляет радужные оболочки его бледно-голубых глаз.

— Черт, Бан, какая-то сука цепляет тебе билет.

— Вот козлы, — откликается Банни и захлопывает чемоданчик.

— Слушай, Бан, — снова говорит Пудель, жмурясь от света, как будто не может поверить в то, что видит. Банни, уже стоя в дверях, оборачивается.

— Похоже, с твоим парнем какой-то припадок! Банни захлопывает дверь, Джеффри перемещает огромный вес к холодильнику и кидает Пуделю пиво.

— Что-то я за него волнуюсь, — говорит он.

Банни хватает парковочный билет, прикрепленный к ветровому стеклу “пунто”, и, чтобы доставить удовольствие дорожному инспектору, который идет по улице в задорно сдвинутой набекрень фуражке и постукивает по электронной штуковине для распечатывания парковочных билетов, исполняет впечатляющую порнопантомиму про человека, который трахает дорожного инспектора в задницу. Дорожный инспектор некоторое время смотрит на Банни без всякого выражения, и тогда Банни решает показать свою знаменитую сценку о том, как дорожный инспектор сосет собственный член. Потом Банни некоторое время смотрит на инспектора, тот тихо ругается себе под нос и начинает двигаться в направлении “пунто”, и только после этого Банни выполняет свое фирменное упражнение по оценке риска — изображает здоровенного негра, забирается в “пунто” и заводит машину. Дорожный инспектор останавливается, качает головой и уходит.

— Нет, ну надо же, какой наглый мужик! — говорит Банни, оглядываясь через плечо. — И ведь видит же: в машине сидит умственно отсталый, и все равно!

— Он вообще-то повел себя по-свински, да, пап? — спрашивает Банни-младший. Банни смотрит на сына и улыбается.

— Не говори! Вдруг раздается громкий стук — стучат по крыше “пунто”. Банни подпрыгивает и смотрит во все стороны одновременно. В окне появляется лицо Пуделя, он жестами просит опустить стекло.

— Это Пудель, — объявляет мальчик.

— Сам вижу, — говорит Банни и открывает окно. Пудель опускает два пальца в нагрудный карман рубашки, достает оттуда небольшой листок, вырванный из блокнота, и протягивает его Банни.

— Подарок тебе от меня. Живет в Ньюхейвене. — Пудель произносит это, почти не раскрывая рта, и проводит отполированным ногтем себе по скуле. Затем он облизывает губы и добавляет: — Сладкая, как черт знает что! Банни выразительно переводит взгляд на сына, а потом — обратно на Пуделя, который задумчиво постукивает пальцем по шелушащейся и воспаленной правой ноздре.