Виктор Сидоров - Повесть о красном орленке

• Название: Повесть о красном орленке
• Автор: Виктор Сидоров
• Жанр: Детская проза

---

— Хватит. Отлежался. Надо, чтобы ноги крепли. Отряд искать пойду... А ты чего такой кислый?

— Будешь кислым,— буркнул Пронька.— Сейчас беляков прошло через Тюменцево штук тысячу, а то и две. Пушки везут.

Артемка присел, придерживая висевшую на перевязи руку.

— Куда пошли?

— Кто их знает. Не на гулянье, конешно. Наших бить.

В избу влетел Спирька, как всегда, суматошный и крикливый:

— Ну, ребя, какая кутерьма начинается!

Пронька исподлобья взглянул на Спирьку:

— Какая кутерьма?

— Солдат, видал, сколь прошло? Вот загрохочет!

— А ты чему радуешься, балбес? Хочешь, чтоб твоего тятьку убили?

Спирька словно подавился Пронькиными словами, замигал, выдавил, заикаясь:

— Да ты что?!

— Вот тебе и что! Тут плакать надо, а он, как дурачок, рад-радешенек: кутерьма начинается!

После этого Спирька присмирел и почти не вступал в разговор. Да, собственно, и разговору-то не было: ребята сидели насупленные, молчаливые.

Повеселели, когда постучалась и робко вошла Настенька. Спросила Проньку:

— Где тетя?

— Вышла куда-то.

— Пусть молоко вскипятит. Горячее — лучше...— И потом уж взглянула на Артемку.

— Садись, Настенька.

Она, все так же стесняясь, присела у стола. Пронька усмехнулся. Смущается, робеет, а сама сразу поотшила всех от Артемки: и его, Проньку, и Спирьку, чуть было и тетю... Все делает сама. Только что есть не готовит.

Нет, не от обиды думает так Пронька о Настеньке, наоборот, с теплой благодарностью. Что бы он делал без нее? Прямо гору сняла с плеч — всю заботу взяла на себя. А вот робеет!.. Спирька, этот не такой. Если послушать его, то выходит, что он спас Артемку, дав ему пятнадцать яиц. Об этих яйцах уши прожужжал. Пронька однажды рассердился и выгнал его из избы. Но Спирька не злопамятный: через час прибежал как ни в чем не бывало, но о яйцах больше не вспоминал.

— Вы чего поприуныли? — оглядев ребят, спросил Артемка.— Легионеров испугались?

— Вон их сколько на Черемшанку прошло,— тихо произнесла Настенька.— Страшно...

— Ничего, Настенька, страшного в них нет. Наш отряд крепко бил их под Юдихой. Кабы у нас тогда побольше патронов было, пожалуй, всех бы разогнали.

— То-то и оно,— бросил Пронька.— У них пушки, пулеметы, винтовки да целый обоз снарядов с патронами. Попробуй одолей... Вон в селе поговаривают, что много наших отрядов разбито, что беляки прут и прут на Солоновку.

«А вдруг в самом деле конец? — подумал Артемка. — Что, если сил не хватит у партизан?»

Перед глазами всплывают знакомые лица: Колядо, Неборака, Кости, Афоньки Кудряшова... Артемка будто издали видит длинную колонну их отряда, растянувшуюся в степи. Сколько в ней людей? Пятьсот, семьсот? Может, и вся тысяча? А таких отрядов десятки. Разве эту силу можно развеять, убить?

— Нет! — сказал тихо Артемка, будто про себя. А потом громче, тверже: — Нет, ребята. Не одолеть нас никаким белякам! Так Ленин в своем письме писал... Помнишь, Пронька? Нас, говорит, не побить, если мы будем драться всем миром.

Ребята попритихли, а Артемка рассказывал о Небораке, который голой рукой задержал у своей груди белогвардейский штык, об Афоньке Кудряшове, остановившем огнем пулемета белую конницу, о партизане, которому отпиливали руку, а он даже ни разу не застонал, о своем командире Федоре Колядо, сильном и смелом, как степной орел...

— Нет, не побьют они нас. Никак не побьют!

Настенька вздохнула:

— Какой ты счастливый, Тема! Мне никогда, наверное, не увидеть ничего. Вечно дома да дома...

— Увидишь, Настенька. Таких людей много, даже в нашем селе... Вон дед Лагожа какой был! А Митряй Дубов? А Суховерхов?

— И мой тятька,— вклинился Спирька и от гордости даже привстал.

— Да вот ты еще! — буркнул Пронька.

Все засмеялись, кроме, конечно, Спирьки.

Этот неожиданный смех будто снял с плеч какой-то груз, не так стало уныло. А Артемка еще больше взбодрил и Проньку, и Спирьку.

— Нам бы, хлопцы, надо устроить что-нибудь белякам, все помощь партизанам...

Пронька, словно его пружиной скинуло с лавки, забегал, тряся рыжими космами.

— Вот правильно, вот верно! Как это я раньше не додумался? Факт, надо пакость им сделать. Да такую, чтоб долго чухались! — Остановился перед Артемкой.— Если этого... твоего Бубнова или Гришаню хлопнуть, а?

У Артемки глаза загорелись:

— Это бы здорово!

— Или бы мельницу спалить? — вмешался Спирька, вспомнив, что Пашка Суховерхов отказался от этой затеи, струсил наверное.— Давай мельницу спалим? Вот покрутятся!

Настенька, которая сидела молча и только глаза переводила с одного на другого, встрепенулась:

— Кто покрутится?

— Ну, эти... враги всякие.

Настенька качнула головой:

— А наши, сельские, где потом хлеб молоть будут?

Спирька растерянно глянул на Настеньку:

— Мельница-то купецкая? А мы против богатеев, значит...

Но Пронька перебил Спирьку:

— Слушай, ты, лучше помолчи, коли голова не работает.

Спирька обидчиво засопел, отвернулся к окну. А Настенька, вспугнутая такими страшными разговорами, заговорила вдруг торопливо, горячо:

— Ребята, не надо бы... Что мы сможем сделать? А солдаты поймают — убьют. Да и Тема больной еще, слабый... Не надо.

Пронька грозно глянул на Настеньку:

— Как это не надо? Наоборот даже, надо! Верно, Артемка?

Артемка не ответил, потому что Настенька, встав, заявила :

— Ты у него не спрашивай! Ему не до того. И сам утихомирься. Дело-то не шуточное: взять и убить человека. — И повернула к Артемке тревожные глаза: — Не слушай его, Тема. У Проньки вечно в голове вихрит.

Артемка засмеялся:

— Ты не пугайся. Я почти здоров. А Пронька дело говорит. Не будем же мы сидеть, как мыши, когда беляки на наших прут. Нельзя. Спросит Колядо: «Чем вы, хлопцы, помогли нам в трудный час?» А мы что скажем? Нет. Надо помогать нашим.

Настенька вздохнула. Смелый он, Артемка. Серьезный. Не похожий ни на Проньку, ни на Спирьку. Никого, пожалуй, не боится. Вспомнила тот день, когда с боем вошел Артемкин отряд «Красных орлов» в Тюменцево, когда впервые увидела Артемку в кожанке, в папахе с красной лентой, с оружием. Она и растерялась и обрадовалась тогда — очень незнакомым и важным показался он Настеньке.

А когда командир Колядо при всем народе, что собрался в избе Каревых, обнял Артемку, радость жаром обдала, а в сердце появилась такая гордость, будто не Артемку, а ее похвалил командир за боевые подвиги. Значит, Артемка в самом деле храбрый и сильный. Смелее всех. Даже Проньки.

Смотрит Настенька на Артемку, на его белесую голову, на нос-лапоток и глаза становятся ласковыми, теплыми.

— ...Так и решим,— доносится до Настеньки Артемкин голос.

А что ребята решили, она прослушала. Улыбнулась, спокойно подумала: «Коли взялся Тема за дело — все будет хорошо. Военный он».

Спирька собрался уходить. Встала и Настенька. Артемка подошел к ней.

— Позови бабушку. Пусть придет. Соскучился...— И к Проньке:—Ты, Пронька, не беспокойся — никто не заметит. Ночью Настенька приведет ее. А?

Настенька, пряча глаза, отвернулась к окну. А Пронька лихорадочно думал, что же ответить Артемке. Пока думал, вклинился Спирька:

— Какую бабушку?

— Вот здорово! Мою!

— Да ты что? Ведь ее зарубили каратели.

Сказал и осекся, увидев страшное Пронькино лицо, холодные глаза Настеньки и окаменевшего Артемку.

— Я... Ты...— залепетал Спирька, поняв, что он наделал.— Я думал, что ты знаешь.... Я не хотел... Вот крест святой — не хотел... Я, Артемка, не знал...

— Пошел отсюда! — заорал Пронька.— Убью!

Спирьку словно сквозняком выкинуло из избы.

Артемка тяжело сел на лавку. Настенька рядом, говорила что-то успокаивающее, но он ничего не слышал: неожиданное горе оглушило, захлестнуло, словно удавкой. Молчаливый, недвижный, он долго сидел так, потом встал, глухо сказал Проньке:

— Достань браунинг.

Пронька сунул руку в небольшую отдушину в углу пола, вынул сверток.

Артемка развернул его, в руке зеркалом блеснул браунинг. Заметил беспокойный вопросительный взгляд Настеньки.

— Не беспокойся, все будет как надо.

До самого вечера просидели ребята, хмурые, сосредоточенные, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами.

Утром Пронька отправился к центру села поразузнать новости. Проходя мимо филимоновского дома, увидел Мотьку. Тот сам с собой играл в бабки.

— Здорев, Матюша! Что — краснопузых обыгрываешь?

Мотька не заметил ехидства, обрадовался:

— А, Проня! Постой-ка, что спрошу.

Мотька подбежал, уставился в Проньку с каким-то непонятным жадным любопытством:

— Пронь, неужто энто правда?

— Что, Матюша?

— Неужто всамделе Артемка Карев у тебя хоронится?

Все, что угодно, но такого вопроса Пронька не ожидал.