Джудит Росснер - Стремглав к обрыву

• Название: Стремглав к обрыву
• Автор: Джудит Росснер
• Издательство: Терра
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00818-4

Американок Эммелину и Руфь, героинь романов «Эммелина» и «Стремглав к обрыву», разделяет почти столетие, однако судьбы их во многом схожи. Бедность, несчастная любовь, стремление встать на ноги… Эммелина, пережив все самое страшное, что может выпасть на долю женщины, умирает в полном одиночестве.

Руфь получает возможность вернуть свою первую и единственную любовь, однако жизненные обстоятельства оказываются сильнее.

Читателя ожидает встреча с нешуточными страстями, и это значит, что книга никого не оставит равнодушным.

---

– Одно другому не мешает. – Он обнял меня и поцеловал в лоб.

– Да уж.

Он уже не слушал. Целовал мои глаза, нос, щеки. Я обняла его, ухватилась за пальто и прижималась все ближе, словно все эти годы непрерывно мерзла и теперь хотела согреться. Где-то недалеко залаяла собака, мы оторвались друг от друга и пошли дальше.

– Тебе нравится Сан-Франциско?

– Хороший город. Даже замечательный. Все, что о нем говорят, правда. Красивый, культурный, современный. Как…

– Как что?

– Насколько я могу судить – как Европа. – Я чувствовала, что он хотел сказать не это. – Очень европейский город. Моя жена говорит, некоторые районы вполне могут сойти за какой-нибудь средиземноморский порт.

Моя жена. Вот оно. Красивый, культурный, современный, как моя жена. Он замолчал, чтобы не говорить о ней со мной. Хотя обилие прилагательных наводило на мысль, что ему чего-то в ней недостает. Возможно, меня.

– Она еврейка? Твоя жена?

– Ага, я так и знал. Можно вытащить девушку из Ист-Сайда, но вытащить Ист-Сайд…

– А все-таки?

– По отцу.

– Из богатой семьи?

– Скорее из обеспеченной. Отец инженер.

Все ясно: из респектабельной. Респектабельная буржуазная семья. Я чуть не произнесла это вслух.

– Мне пора, – сказала я вместо этого.

Он молча развернулся, и мы пошли обратно. Я много о чем хотела его спросить, но не решалась. О работе, о жене, о дочери. Я не надеялась услышать жалобы: вряд ли он стал бы жаловаться. Да он и не выглядел несчастным. Мне казалось, что я как бы стану частью его жизни, если больше узнаю о нем. А я знала лишь то, что сообщила мне Тея почти восемь лет назад, после того как встретила Дэвида с женой, которую он привез в Нью-Йорк познакомить с родителями. Девушка понравилась Tee, правда, Тея не запомнила, какого цвета у нее волосы: светлые или темно-русые. Огорченная этой новостью и раздосадованная тем, что Тея не могла толком ничего рассказать, я запретила ей впредь упоминать при мне имя Дэвида.

– Когда Тея сказала, что ты женился, я попросила ее ничего больше не говорить. И не вспоминать о тебе.

– Пожалуй, больше и нечего было говорить.

– Можно тебя спросить?

– Нет. Мне что-то не хочется отвечать.

– Ладно. Не хочешь – не надо.

Мы молча дошли до Пятой. Похолодало, на улице стало меньше народу. Он вдруг сказал:

– Моей дочери три года.

– Хороший возраст.

– Это приемная дочь.

– О…

– Но она похожа на жену, как на родную мать.

– Мне кажется, внешнему сходству вообще придают слишком большое значение.

Мы дошли до Девяносто пятой.

– Моя остановка, – сказал он. – До завтра?

Я кивнула.

– У меня в девять одна встреча. Вернусь к одиннадцати. Номер четыреста двадцать. – Он улыбнулся и пошел прочь.

– Дэвид, – негромко позвала я, чтобы еще на минуту его удержать.

Он обернулся:

– Что?

– Ты изменился. Он снова улыбнулся:

– Ты тоже. Хотя я, как всегда, не понимаю, кто из нас изменился больше – ты или я.

Глава 10

Изменилась ли я за эти годы? Из всех, кто меня знает, это категорически отрицает только мой отец. Несколько лет назад ему удалось подцепить вдову с пенсией, и он переехал во Флориду. Зайдя к нам прощаться, он долго распространялся о том, что настоящую леди узнают не по одежке, и не все то золото, что блестит, что не он один выжимал из Уолтера деньги, но, известное дело, в чужом глазу соринка…

А вот Лотта уверяет, что за последние годы я стала совсем другой. Сама она почти не изменилась, только перестала ненавидеть меня, теперь она хочет со мной дружить. У нее есть дочь – Маргарет. Она на несколько месяцев младше Сьюзен. Уезжая, Лотта и ее муж часто оставляют Маргарет с нами; кроме того, Лотта регулярно приходит с ней в гости. Маргарет – единственный ребенок в семье, любит бывать у нас. Как и ее родители, она очень спокойная и не умеет шумно выражать свои чувства, но Лотта говорит, что каждое утро Маргарет спрашивает, можно ли ей пойти к нам в гости. Она обожает Энди и Филиппа, правда, днем они в школе. Маргарет и Сьюзен дружат с трех лет. Сьюзен – болтушка и заводила; когда Энди и Филиппа нет дома, она командует Маргарет и чувствует себя полноправной хозяйкой.

– Жаль, что я не родила раньше, – говорит Лотта. – Черт, почему-то больше не могу забеременеть. Знаешь, мы, наверное, подыщем квартиру поближе к вам…

Муж Лотты Эдвин работает в фирме Уолтера. Он высокий, стройный, довольно красивый, из той англосаксонской породы, в которой уродов не бывает. У него открытое, приятное, ничем не примечательное и ничего не выражающее лицо; можно провести с ним целую вечность, не подозревая, какую бурю чувств скрывает эта маска. Поэтому мне кажется, что они с Лоттой очень похожи, хотя Хелен и утверждает, что, познакомившись с ним, она потеряла к своей дочери всякое уважение.

Эдвин родился в Уилмингтоне, штат Делавэр, на родине Дюпонов – и не был Дюпоном. Потом семья, в которой не было ни одного католика, переехала в католический Бостон. Незадолго до того, как он окончил школу, его отец, инженер по профессии, получил работу на Манхэттене, и семья еще раз переехала – в Нью-Йорк. И Эдвин поступил в еврейский Сити-колледж, хотя он и не еврей. Видимо, из-за этого, да еще в силу замкнутого характера и склонности к одиночеству, он стал считать себя вечным аутсайдером. Он придерживается тех же политических взглядов, что и его теща, но Хелен труднее понять, что он такое, хотя Тома Краузе она раскусила в два счета.

В отличие от Краузе, Эдвин не пытался объяснять ей, что в несчастьях Америки виноват не кризис тридцатых и не война сороковых годов, а маккартизм пятидесятых. Стоило Краузе заикнуться об этом, она его резко обрывала. С Эдвином было намного сложнее: он разделял ее взгляды, но так резко выражал их, что приводил всех нас в недоумение.

Трудно сказать, насколько Лотта единодушна со своим мужем – или с матерью. Она никогда не спорит и, похоже, охотно помогает Эдвину воплощать в жизнь его политическую мечту: превратить Нижний Ист-Сайд в оплот республиканцев. Но как бы внимательно ни слушала она его рассуждения о политике, всегда чувствуется, что какая-то часть ее сознания не участвует во всем этом – потому что ничему не верит. Неудивительно. Ведь если не считать ее короткого увлечения Мартином и нескольких месяцев с Краузе, Лотта – типичный аутсайдер. Она никого не подпускает слишком близко и ничему не отдается полностью, на всякий случай всегда оставаясь немного в стороне. Теперь вот решила дружить со мной. Меня это смущает, потому что ее нынешняя доверительность так же ни на чем не основана, как и прежние подозрения.

Сама я не верю в перемены.

Уолтер, не в силах дольше терпеть жену, с которой прожил двадцать лет, разводится с ней: оказывается, ему нужна совсем другая жена. Убедив себя в необходимости произвести замену, он женится на девушке, которая внешне ничем не напоминает первую жену: она молода, бедна и красива. Довольно скоро он с удивлением обнаруживает, хоть и отказывается это признать, что его новая жена, по существу, мало чем отличается от прежней.

Мы с Хелен и впрямь очень похожи, если не считать различий во внешности и в воспитании. Может показаться, что она не нуждается в любви и заботе со стороны мужчины, но ведь ее никто не любил, даже родной отец. Она много рассказывала мне о своем детстве, и я знаю, что говорю. Ее отец был такой же слабохарактерный, как Уолтер, но к тому же еще безответственный и женолюбивый: он месяцами не появлялся дома, а возвращаясь, смотрел на дочь с разочарованием, словно надеялся, что за время его отсутствия случится чудо и она вдруг похорошеет. «Господи! – воскликнул он однажды, обращаясь к жене, когда Хелен исполняла для них недавно разученный в балетной школе танец. – На что ты тратишь время и силы! Отдай ее в военное училище – и дело с концом». – «Тише», – прошептала мать, испугавшись, что Хелен услышит и рассердится. Мать боялась потерять расположение девочки: у нее почти не было подруг, и она знала, что, когда муж в очередной раз надолго исчезнет, дочь понадобится ей как единственный, пусть далеко не все понимающий слушатель, которому можно пожаловаться на свои многочисленные болезни и тихим голосом рассказать о счастливом времени до замужества.

Ни Хелен, ни я не умеем находить компромиссы. Только ее непримиримость проявляется более явно, потому что ей от природы свойственна прямота и еще потому, что она нашла применение своей недюжинной энергии в сфере общественной и политической, поскольку другие стороны жизни были для нее во многом закрыты.

Итак, Уолтер сменил жену, поддавшись собственным иллюзиям или попросту желая «сменить декорацию». Вряд ли эта перемена сделала его счастливее. Теперь-то он уверяет меня, что раньше я была другой, но перемена во мне чисто внешняя. Раньше я жаждала богатства, а теперь жажду любви, тепла и взаимопонимания. Но как бы там ни было, мне все равно нужны деньги, а ему – властная жена. По сути ничего не изменилось: я лишь временно удовлетворила одну потребность и тут же вспомнила о других – неудовлетворенных. Но страсть к деньгам никогда не оставляла меня, в отличие от плотского желания, которое Дэвид обычно полностью удовлетворял.