Ю. Сам-Самойлов - Вирус

• Название: Вирус
• Автор: Ю. Сам-Самойлов
• Жанр: Философия

Вирус молодец — книге писец.

Автор не просто отрывается в книге, но тащится и волочится от удовольствия, читая умные комметы.

http://zhurnal.lib.ru/s/samojlow_j/

---

— Отдавай. — Умоляюще поглядел на начальницу. — Черт с ними. Как пришли, так и ушли. Зато быстрее от коровы избавимся.

— Не грубите молодой человек. Я Священная корова и требую соответствующего рангу обращения. Хотите штрафа? Он есть для вас.

— Поняли, поняли. — Буркнула Светка и вытащила кошелек из выреза на платье. Отвернувшись в сторону, пересчитала деньги и отсыпала меньшую часть обратно. Тяжело вздохнув, протянула горстку монет корове. — Забирайте. Но как догадались, что деньги лежат там?

— Девочка моя, когда станешь старой и умной как я, то поймешь, куда можно спрятать честно заработанные деньги. — Усмехнулась корова, вставая на задние ноги и подставляя переднее копыто под деньги. Удивленная Светлана положила деньги на лапу. Корова чем-то щелкнула, розовое вымя наполовину отстегнулось и деньги исчезли внутри. Неторопливо почесав толстое брюхо, корова осторожно опустилась на четыре копыта. — Детки, учитесь жизни, иначе жизнь научит вас. Шалом дорогие.

— До свидания. — Хором ответили мы, провожая взглядом медленно уплывающий коровий зад. Хвост изогнулся, задрался вверх и весело нам помахал кисточкой. Ура, мы свободны.

— Мне кажется, нас откровенно поимели. — Сделал неутешительный вывод. — Согласна Светлана?

— Красиво и элегантно. — Согласилась Светка. — Плохого совершить не успели, но отдали последние деньги и чувствуем себя вольными.

— По уши в навозе…

Разбитая дорога привела к полуразрушенному мостику, через мутный ручей. Воспользовались предоставленной возможностью и приняли водные процедуры. Вода холодная, мутная, полная лягушек и пиявок. Светка безответственно визжала, я мужественно крякал от омерзения, но потом осененный кулинарной мыслью, бросился на речную охоту.

— Вася, выброси немедленно лягушек обратно. Зачем сдались мерзкие твари?

— Сейчас узнаешь. — Ловко бросился вперед и очередная квакушка, полетела на берег. — Светлана, помогай.

— Что делать?

— Не давай разбегаться по сторонам. Собирай в кучу.

— Этих мерзких, голых, холодных лягуш?! — Светлану передернуло от отвращения и дева выскочила из ручейка, как ошпаренная кипятком. — Хоть убей Вася, ни за что не прикоснусь, они мерзкие и вонючие.

— Зато вкусные! — Еще одна жирная лягуша испуганно квакнув, вылетела на берег, смачно шлепнувшись брюхом о землю и потеряла сознание от боли.

— Ты что, пробовал?

— Знаю. Наследственная память. Моя мама-кастрюля, где в муках родился, была из французского тефлона.

Лягушки пришли в себя от наглой неожиданности рыболова и бросились в рассыпную, как дикие кролики, от голодного волка. Непуганые охотниками и рыбаками пресмыкающиеся рептилии, живо сообразили недоразвитым инстинктом, что если ловят, то непременно сматываться, ничего хорошего не ждет. Не целовать же лягушек собрались, превращая в красавиц-царевен, да и я — увы, не царевич.

Начальница оказалась нерасторопным помощником, пришлось в одиночку проводить грязную работу. Ловить, собирать в большую кучу, связывая лапы крепкими травинками. Через полчаса упорной, азартной охоты, пару десятков толстых лягушек, испуганно моргали выпученными глазами, повиснув вверх лапами, на толстой палке.

— И что хочешь сказать? Удачная лягушалка завершена? — Брезгливо спросила Светлана, оглядывая шевелящийся, лягушачий улов.

— Ужин есть. — Самодовольно подбоченился, разглядывая улов. — Не отварная, парная свинина, но некоторые цивилизованные народы держат лягушек за десерт.

— С ума сошел? — Светлана испуганно отскочила подальше от меня. — Чтобы стала есть эту гадость?! Не смеши.

— Смешного не наблюдаю. Возвращаю долги.

— Какие долги? — Не поняла Светлана, потом сообразила и рассмеялась. — За птичьи яйца извиняешься? Ну сравнил…

— А что сравнивать? — Встряхнул ветку, лягушки задергались. — Было семь маленьких яичек, а на ветке двадцать жирных, питательных пресноводных.

— Сейчас вырвет от твоих слов. Как можно есть гадость?! Они противные.

— А кушают то, что имеет приятный вид? — Усмехнулся на слова начальницы, искренне не понимая Светкиного непритворного ужаса. — Но мы же едим разных костлявых рыб, раков, птиц?

— Как можно сравнивать свежую рыбу с противной лягушей? Нежную курятину с зеленой, квакающей тварью?

— В супе квакать не будет. Сварится — заткнется.

— Ты Вася непереносим. — Объяснила как тупому. — Они же зеленые! Запах чувствуешь? Мерзость в рот толкать? Отравимся!

— А лошадиный овес? Не рахат-лукум, но съели, не умерли, не отравились, не заржали по скотски? На тебя Светлана не угодишь. Грибы жаренные, скользкие, для нее объедение, пресная трава — вкуснятина, колбаса на сое с требухой — деликатес, а свежее, чистое мясо — вызывает отвращение. Да если б вы знали девушка, лягуши живут в экологически — чистой среде, питаются исключительно мясом комаров, гусениц и пиявок…

— Ну… — Светлана инстинктивно зажала рот руками, пытаясь сдержать приступ рвоты. Удалось. Переждав, когда начальница придет в себя, с жаром продолжил убеждать непокорную гурманку.

— Между прочим, свинина питается отбросами, курица — червяками, что не мешает людям с удовольствием поглощать, в жареном, пареном, сырокопченом виде. А любая рыба? Мало что торчит чешуя, сама костлявая, как подушечка для иголок. Напомнить что рыба ест, чем брюхо набивает? Друг друга жрут, траву, личинок и мух, если повезет. Сомы, так те вообще мертвятиной, да трупами животных питаются, лягушами с жабами. Угри — как змеи, жрут что не попадя. Корова траву жует вместе с насекомыми, жуками, не ковыряется брезгливо, а все подряд в пасть тянет. Собака любая, особенно домашняя? При первом удобном случае непременно отведает человеческого дерьма, впрочем, о собачках не будем, чтобы не испортить хорошее мнение о первом друге челевяка. Не переживай Светлана, лягушек полностью есть не будем, только лапки и без зеленой кожи. Представь что грызешь птичье бедрышко, маленькой птички. Жареное.

— Сравнил. — Светка мечтательно закатила глаза. — У птички мясо диетическое, белое. Грудка, шейка, ножка, куриный бульон…

— Обещаю, хуже не будет. Мы же не бородавчатых жаб поймали…

Упоминание о жабах и бородавках, стало последней каплей терпения и начальницу банально вырвало наизнанку. Дневной обед из овса и хречки, побрезговал оставаться в желудке и деловито попросился наружу. Ничего. Пройдет некоторое время. Голод возьмет свое и Светка перестанет брезгливо выделываться. Куда деваться? Ням-ням всегда, ням-ням везде — лозунг мой и революционного поэта-маяка, сверяющего жизнь, по пролетарским вождям. Разок попробовал не сверять, так застрелился в ужасе. Испугался самого себя, увидел истинное лицо в краснокожей паспортине, вынутом из широких штанин.

Брели до позднего вечера, пока редкие звезды не проявились на темном небе. Опасность миновала, хречки не догонят и имеем законное право расположится на долгожданный отдых.

Пока тащились до стоянки, лягуши отдали лягушачьему богу наивные души и умерли. Повеси-ка несколько часов верх лапами. Любой зверь коньки откинет. Кровь к мозгам приливает, мысли выдавливает. Хоть башка маленькая, хоть большая, а мысли-то есть. Чаще похабные, озабоченные, черные, чем светлые и пушистые. Мысль — как пуля-дура, залетает в голову не вовремя, а когда непременно вверх тормашками, и выгнать возможности нет — прилив крови мешает.

Вначале о хорошем помечтаешь-вспомнишь, потом о скабрезном, немного о порнухе, но время идет и черные мысли вход пошли. Осознаешь внезапно — прости дорогая лягушка, пришел последний лягушачий час. Пора умирать. Промелькнет в секунды короткая жисть, вспомнится розовое однояйцовое детство, головастиковая тревожная юность, счастливая взрослая, лягушачья жизнь. Вспомнишь с грустью, как метала икру любимая супруга, как тайком покрывал семенем соседку по болоту. Длинные, летние вечера, полные комаров и разухабистого кваканья на топком берегу. Как вмерзал в лед, дожидаясь весны, а потом долго оттаивал, в то время, как другие лягушки, уже скакали по берегу. Как ловко избежал опасности, выскочив в последнее мгновение, из клюва цапли, как нализался муравьиного ядом в дрыбаган, долго мучился похмельем и все. Больше вспомнить нечего — жисть закончилась, примем достойно неизбежную смерть…

Прощай лягушачья, веселая семья, прощай дорогая болотная тина Родины, прощайте дорогие детки-икринки, придется вам расти сиротками, без дорогого папаши. Последнее — прости, последнее — ква-ква…

Едва сдержался от нахлынувших чувств, но вовремя вспомнил, что лягушки не мыслящие существа и разумом обладать по статусу не положено — голова маленькая, извилины только на лапках.

Начальница синела лицом, бросая мельком взгляды на кулинарные приготовления, а я не терял времени зря. Натаскал дров, приготовил лежанку, попросил Светка развести костер, и попытался приступить к деловитой разделке лягушек. Разложил первую лягушку на пне, занес нож, над распластанным, зеленым телом…