Ю. Сам-Самойлов - Вирус

• Название: Вирус
• Автор: Ю. Сам-Самойлов
• Жанр: Философия

Вирус молодец — книге писец.

Автор не просто отрывается в книге, но тащится и волочится от удовольствия, читая умные комметы.

http://zhurnal.lib.ru/s/samojlow_j/

---

— Не расстраивайся, сейчас будет лучше. — Залпом выпил воду и немного пришел в себя. Минералочки бы, или рассолу капустного. На душе полегчало. — Спасибо, Света, спасла от жажды. А где мы?

— Где, где в… — Справилась с нервами и успокоившись уточнила. — В тюрьме, местной. И меня за компанию загребли. В лучшем случае штраф и позор на округу, в худшем — пятнадцать суток общественных работ и суд. Над тобой.

— Кого-то убил? — Голова и память не желали возвращаться во вчерашний день. Оно и к лучшему. Меньше знаешь — крепче дремлет совесть. Внимательно оглядел тело. Части организма на месте, следов крови, синяков и шишек не обнаружено, но лицо горело. Осторожно потрогал. Горит и саднит. — Что с лицом?

— Неужели не помнишь? — Возмущение начальника не утихало. — Расцарапали харю, бесстыдник и бабник.

— За что?

— А кто лез под чужие юбки и хватался за бока, лифчики и груди? Кто пил на брудершафт со всеми подряд и тянул слюнявые губы целоваться? Скакал на столе, тряс прошу прощения, бессовестными причиндалами?! Когда попытались вежливо призвать к порядку, стал выяснять отношения со стражей. — Начальница попыталась передразнить мой глубокий баритон. — Не имеете права, не имеете права, я свободный гражданин и требую присутствия адвоката?!

— Нашли?

— Адвоката? В три часа ночи? Думаешь, что говоришь? Да ты Вася вообще никогда и ничем не думаешь. Ты самый расподледний козел и свинья!

— Света, ты уже сравнивала с рогатыми и пятачковыми. Повторяешься. Разве человек виноват, что предложили неизвестное лекарство, от которого случайно потерял голову? Ты местная, должна была знать, что употребляем. Сама виновата.

— Я должна знать?! Откуда? А элементарная осторожность? Кто заставлял пить дальше? Выпил кружечку, закусил. Проверил состояние, — пей дальше. Так нет же. Еще, еще, прорва ненасытная. Получишь по полной программе. У них с вашим братом разговор короткий. Чик и нет проблем.

— В каком смысле? — Ужаснулся, представив, как делают — чик по рудименту, и удаляют проблему без наркоза. Жуткое дело.

— В прямом. Веревку на шею и на перекладину. Повесят. У них с пьяницами разговор короткий. По закону.

— Что за закон, невинных людей развешивать на перекладинах, как мокрое белье? — В душе похолодело. Допрыгался, но сдаваться без объяснений? Никогда! Громко пискнул на всю камеру. — Несправедливо. Где гуманизм с человеческим лицом?

— При чем гуманизм? Селянки селекцию проводят. Отсеивают ненужный балласт. Избавляются от лишних ртов.

— Не понял, при чем селекция и я? Мы не местные, законов не знаем.

— Незнание законов не избавляет от ответственности. — Наставительно произнесла Светка суровым голосом и тяжело вздохнула. — Самой недавно рассказали. Накануне прилета птичек с младенцами, они устраивают праздник, где отсеивают всех пьяниц, дебоширов и хулиганов. Быстро и эффективно. Мы — огородницы, грядки копаем, капусту выращиваем, а селянки, одним махом проблемы решают. Контролируемая рождаемость.

— Бред. — Потряс больной головой, пытаясь прийти в себя. Там капуста, здесь аисты, вымысел вывернулся наизнанку. Осталось найти пестики, тычинки, пытаться размножаться пачкованьем и делением пополам как амебы…

— Ты зубы не заговаривай, из-за тебя попали, тебе и выпутываться. Как Марь Ивановне в глаза погляжу? Экспедиция под угрозой.

— Про Кузю не слышно?

— Здесь услышишь. — Тоскливо произнесла Светка, оглядывая темницу. Присоединился к осмотру. Сидит девица в темнице, коса на улице. Две половозрелые морковки из детской загадки, младшего школьного возраста. Все может изменится в мире, но тюрьма останется неизменной, как космос. Менять нечего. Четыре стены с маленьким окошком, потолок да пол.

— Первый раз в тюрьме? — Поинтересовался у Светки, грустно кивнула. Гордо улыбнулся, есть повод для небольшого хвастовства. — Я второй. Рецидивист. Теперь буду старший по камере. Пахан. А ты верная шестерка.

— Чего? — Не поняла начальница, но на всякий случай нахмурилась. Испугала. Ха-ха. Пододвинулся к стенке и удобно развалился.

— Того. Шестерка. Помощница. Младшая по камере. Закончилась твоя власть за дверьми темницы.

— Размечтался. — Хмыкнула Светка.

— Не пустые мечты, суровая реальность. Тюремные, воровские законы, самые древние из законов. Цивилизации не было, а воры в законе, шестерок рядами строили и порядок в камере блюли по справедливости. — От тоски понесло по волнам, поднимая настроение. — В тюрьме каждый арестант обязан знать свое место, койку и пайку. Законов мало, но они конкретные и суровые. За неисполнение и опустить могут.

— Куда?

— Куда положено. — Многозначительно ответил и задумался. Куда опускать начальницу? Второго этажа нет. Опускание имеет другой смысл? Если не физический, то моральный? Опустить — унизить, оскорбить, оскопить? Поставить на место? Будем врать дальше, потом вспомним. — Короче куда положено опущу, мало не покажется. Ты должна беспрекословно подчиняться старшему по камере. Иерархия воровская строгая, за непослушание смерть. Законы простые. Перечисляю по порядку. Ничего не просить у меня, никого не боятся кроме меня, и никому не верить кроме как мне — дорогому и единственному пахану. По чужим тумбочкам колбасу не тырить — нельзя, западло. Кто у товарища своровал — последний гад. Стучать нельзя — администрации доносить о внутренних делах в камере, последнее дело. Кто чужую вещь с пола поднимет — чухан последний и стирает за сокамерниками носк. Нам бы в камеру петуха… Но дело поправимое. Кто первый войдет — тот и будет петухом.

— В его обязанности утреннее кукареканье? — Уточнила Светка, нервно ковыряясь пальцем в грязной стене. — Будить арестантов на прогулку и работу?

— Ага, будильником работать. Но в тюрьме работать — последнее дело. Кто на государство пашет, авторитет автоматически теряет. Петух — последнее дело для честной братвы. Если ты например хочешь воровкой стать реальной, то должна постоянно караульных доставать нарушением распорядков тюрьмы и в отказ идти. Любой. Не важно. Но не бойся, перед урками слово верное замолвлю, если будешь вести хорошо и пятки мне чесать. Базар-вокзал.

— А еще что помнишь?

— Много. Красное не носить, белое не трогать, голубое и синее в горошек — категорически запрещено. Плевать на пол нельзя. Когда народ пищу принимает, на горшок не ходить. Посылками — передачами делится. Перестукиваться можно, но играть на интерес нельзя. Чай — чифирить, водку — пополам. Татуировка должна соответствовать тюремному званию…

— Все сказал? — Продолжая ковыряться в стене, поинтересовалась равнодушно Светка. — Упокоился?

— Ага. — Грустно вздохнул. — Больше не помню, мало сидел. Сматыватся надо. Сбегать, пока не повесили. Не видела, куда халстух делся, когда был в беспамятстве? Потерял? Подарил?

— Вокруг живота халстух обмотан. — Негромко ответила Светка, внимательно вглядываясь в стену. — Вась, зрение хорошее? Иди глянь, кажется свет пробивается…

С трудом подполз к начальнице, проверяя живот и нащупывая дорогую вещь. Халстух на месте, но зачем на живот намотал? Фуу… не потерял. Действительно, сквозь маленькую дырку пробивался неяркий свет. Стена трухлявая?

— Что-то блестит.

— Свобода сверкает и маячит! — Оживилась начальница, энергичнее царапая стену. — Ничего острого нет?

— Зубами помогу! — Обрадовался шансу, и начал помогать Светке.

Общими усилиями, дыра становилась шире, надежда больше. Потом Надежда стала огромной и мы выглянули наружу.

Светало…

ГЛАВА 15

— После сытного обеда полагается поспать…

— Ты вчера спал, сегодня моя очередь, после обеда дремать.

— А кто хотел проверить жесткий диск? Учти, шеф не простит, оба пострадаем.

— Ничего не знаю, обеденный перерыв сорок минут. Мне по трудовому кодексу положено!

— Догонят и положат. Марш работать!

Расцвело…

А когда последняя щепка, преграждающая путь к свободе, была с корнем и кровью, выдернута из моего плеча, пропели третьи петухи. Теперь хочется петь высоким фальцетом и говорить изящным слогом спасателя. Своих слов небыло и нет, воспользоваться плагиатом не представляется возможным, начнем шпарить стереотипами и шаблонами.

Две неясные тени мчались к свободе… Нет? Две жертвы уходили от погони… Так приятнее, но добавим остроты. Два измученных беглеца едва передвигая ноги, пытались уйти от загонщиков… Разве убегающие — волки? Неопытные щенята. Новая попытка облагородить произведение. Хриплое дыхание загнанных беглецов, заглушал лай приближающейся погони… Душевно и немного напрягает заскучавшего читателя. Добавим азарта и эротики. Сквозь порванную одежду беглянок бесстыдно просвечивали бедра, груди, пупки, попки и подмышки… Опять все опошлил.