Райдо Витич - Обитель Варн

• Название: Обитель Варн
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Фэнтези

Незыблемые понятия чести, добра справедливости — кому они более понятны и

присущи? Человеку или вампиру? Где больше светлых идеалов: в царстве

технического прогресса и разума или в обществе, живущем по законам природы? В

стае вампиров или в цивилизованном обществе? Любовь вампира — счастье или

проклятье? А если любовь взаимна — морок это или порыв души? А человек способный

понять исчадие ада — чистая душа, наивный ягненок, глупое или черное сердце? И

кто действительно способен по достоинству оценить чувства, и саму человеческую

жизнь — твой собрат — человек или тот, кто не имеет понятия о смерти и любви?

---

Урва и процедил, выплывая в окно: `наставник'.

Главное, успеть найти ее до заката: где молодая Варн проснется на закате, то

место и будет считать своим домом. И память сотрет все прежние воспоминания,

начнет писать сценарий жизни заново. Лесс превратится в изгоя, как те, кого

ловят кланы, одичает, и, скорей всего, погибнет не от голода, от чьей-то руки,

или от одиночества, что убивает любое существо, живущее вдали от того, к кому

стремится душа.

Отвергнутая там, непонятая здесь, не живая, но уже и не мертвая, не человек, но

еще и не Варн — на что он обрек ее? И имел ли право?

— Мама, я прошу тебя! Нет! Никакого криминала, ты просто поможешь… Я прошу

тебя! Разве я просил тебя раньше? Мама Ты хочешь, чтоб я выпрыгнул в окно? Я не

могу без нее! Да, люблю, да, понимаю!… Она сирота! — Игнат нервно ходил по

кухне, сжимая трубку телефона, разговаривал с матерью и пытался уговорить ее

поддержать его ложь. Он то срывался на крик, то снижал голос до шепота,

вспоминая, что девушка находится за стеной, в душе, и ненароком может услышать

его. То и дело подходил к двери, заглядывал в ванную.

— Ах, ну, да — Славочка… Да, плевать мне на твоего Славочку! Да, вот так!…

С отцом я сам поговорю. Он поймет меня…Нет…Мы подадим на регистрацию!…Это

уже не твое дело, я что-нибудь придумаю… Да, сам! Мам, я прошу тебя о мелочи…

Ладно, тогда считай, что у тебя нет старшего сына!!

Игнат в сердцах грохнул трубку на стол и сморщился, глядя на нее, готовый

заплакать от бессилия. Неужели все рухнет из-за щепетильности матери? Он

потеряет девушку?

Ни за что!

Лесс нравилось забавляться с водой. Она перетекала из ладони в ладонь, словно

живая, словно сама жизнь…

Варн замерла: почему она так подумала? Что скрывает туман ее памяти? Может, ее

жизнью играли так же, как она сейчас забавляется с водой?

Она прислушалась к журчанию воды, надеясь, что оно освежит воспоминания,

расскажет о прошлом, поведает о будущем. Но вместо этого тонкий слух уловил

голос Игната, разум сложил слова и фразы и подвел итог: человечек лжет. Ах,

какой дурачок! Ничего, сейчас она заставит его сказать правду.

Палец скользнул по панели, выключая воду.

Она выплыла из ванной на кухню нарочно медленно. Ступила босой ступней на

прохладную плитку пола и внимательно посмотрела на парня:

— Значит, я твоя жена?

— Да, — и глазом не моргнул тот. А в голове лишь вздор: как она хороша, как ей

идет его футболка, как они будут счастливы вместе, как долго будут жить и какие

красивые у них будут дети.

Лесс рассмеялась. Проплыла к Игнату, царапая ноготком стол, улыбнулась в лицо:

— Ты думал удержать меня ложью, человечек?

— Что?

— Ты не только глупый, так еще и глухой?… Ты когда-нибудь оставался в клетке

с тигром? А представь, что остался — какой ложью ты накормишь его?… Что застыл?

Игнат понимал, что нужно что-то сказать, но не знал, что. Потерялся от стыда и

страха. Стыда за наглую ложь, страха, что, узнав правду, девушка уйдет навсегда.

Никогда не появится на той площадке, и тем более в его жизни.

— Мне все равно, кто ты, что. Я люблю тебя…

— Ты повторяешься, — скривилась Лесс, обходя его: город, что виднелся за окном,

привлек ее внимание. Он был совсем иным при дневном свете, напоминал голограмму

леса, в которую она пыталась войти вчера: вроде живой, а все же — мертвый.

Варн застыла у окна, прислонившись плечом к стене, и смотрела, как внизу снуют

люди, бегут по своим делам, тащат что-то в руках. Муравьи в огромном,

благоустроенном муравейнике. Интересно, чем они живут? Что движет их по

истоптанным веткам дорог? Чувствуют ли они ветер в лицо? Понимают ли шепот

листьев? Хорошо ли им или плохо, холодно или тепло?

— Чем ты живешь, человечек?

— Тобой, — заявил Игнат, подходя ближе, желая обнять и не смея.

— Не правда. Я миг в твоей жизни, а ты в моей, и того меньше.

— Ты читала Ромео и Джульетту? Прошли века, а их любовь жива.

— Любовь…Что такое любовь?

— То, что заставляет биться сердце…

— В груди? — повернулась к нему Лесс.

— Да, вот здесь. Послушай его, оно бьется для тебя, ради тебя, — Игнат

осторожно прижал ее ладонь к своей груди, и Лесс явственно ощутила толчки под

пальцами:

— Тук, тук, тук, — она уже слышала это. И ей было тепло и хорошо тогда. Лесс

сонно качнулась, прислонилась головой к груди парня, — тук, тук…

Колыбельная для Варн в человеческом исполнении.

Лесс мгновенно заснула, и рухнула бы, не поддержи ее сильные руки Игната. Он

поднял ее и отнес в спальню.

Пока она спит, у него есть время найти выход из положения, залезть в визион и

узнать, кто такие Варн, что с ними делать, как приручить.

Но как найти правду в нагромождении слухов, мифов, легенд и сказок? Визион

пестрел сайтами со страшными историями, которым и цена-то два `ой' и три `ха-ха'.

Игнат потер лоб и с тоской посмотрел в окно — темнеет, а он по-прежнему знает,

не больше, чем знал…

Они почти прошли тоннель. Последнее помещение, последняя дверь. Но как в нее

войти? Прямо по курсу работали огромные маховики, не меньше двадцати, и все

двигались в разном темпе: один отъезжал, другой крутился, третий падал, со

свистом разрезая воздух острыми краями.

Девушки переглянулись. И обе вздрогнули от резкого звука, раздавшегося за спиной.

— Мама, — обернувшись, пискнула Люция. На подруг двигалась стена, подгоняя к

препятствию из маховиков.

— Казематы иезуитов, — прикусила губу Алиса, оценив.

— Лиса, я его не пройду, — всхлипнула Маликова.

— Надо, Люсь, соберись.

Та вскинула руку с пистолетом и принялась палить по маховикам, в тщетной надежде

остановить хоть один. Пули отскакивали, грозя задеть стрелка.

— Перестань, дохлый номер, — опустила ее руку Сталеску. — Давай: вдох, выдох

и вперед.

— Это самоубийство, Алиса.

— Единственный выход. Я иду первой. Если что… не останавливайся и на секунду,

уходи. Поняла?

— Ага… Камикадзе!

Девушки скривились в лицо друг другу, пытаясь изобразить бодрые улыбки

пофигисток, и пошли к адской машине.

Они лежали буквально в трех метрах от заветной дверцы на выход, в темноту

прохладной ночи, к траве, свежему воздуху и жизни, но могли лишь смотреть на нее.

До разума еще не доходило, что они дошли, да и сил подняться не было.

`А надо', - вяло подумала Алиса, покосившись на подругу. Та была зеленого цвета,

левая сторона лица, словно повстречалась с наждаком, рука от плеча до кисти

измолота и держалась, наверное, лишь на рукаве формы. Сталеску досталось меньше:

вывих запястья, да спина, как лицо Маликовой. Обошлось.

— Держись, Люся, держись, я сейчас, — прошептала Алиса, с трудом поднимаясь.

Набрала код, угадав с первого раза, распахнула дверь и выволокла подругу наружу.

Сама упала рядом.

`Надо бы позвать на помощь', - забилось голове. И услышала шорох шагов по траве.

Приподняла голову — увидела два армейских ботинка. Пошла взглядом дальше,

задирая голову вверх, и встретилась с ненавистной физиономией:

— А-а-а, Сток… Принимай….Живы, как видишь….

Люция лежала в лазарете. Руку ей собирали из осколков и лоскутков кожи, как

Франкенштейна. Обнадежили, пообещав долгий путь выздоровления, но о списании не

заикнулись. Это выводило Маликову из себя, но значительно меньше, чем

собственное отражение в зеркале. Лицо некогда симпатичной особы теперь походило

на маску уродца.

Нет, конечно, заживет, и, конечно, короста сойдет, но пластику делать придется в

любом случае. Если дадут, а ведь не дадут. Теперь у сержанта одна дорога —

добить Маликову, чтоб не было претензий со стороны родни и глобальных

неприятностей с кураторским отделом. Списывать ее в таком виде, ясно, чревато

последствиями и со стороны юридических органов и со стороны прессы. А так,

конечно хорошо всем — полежит девочка, очнется и вновь в строй, в тоннель и уже

навеки. Не даром ей даже звонки домой запретили, изолировали, переведя в