Дмитрий Быков - О зверьках и зверюшах

• Название: О зверьках и зверюшах
• Автор: Дмитрий Быков
• Издательство: Библиополис
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 2007
• ISBN: ISBN: 5-7435-0266-9

Дорогой маленький/немаленький друг! Эта веселая/грустная и необычная, хотя с виду и не скажешь, книга написана московскими писателями Дмитрием Быковым и Ириной Лукьяновой. Они лучше всех изучили описанный в этой книге мир забавных существ, живущих/сводящих концы с концами рядом с нами, и решили поделиться своими знаниями с читателями.

---

Только на рассвете зверьки во главе со зверюшей достигли Жестокого Мира и тайными тропами, которые отчего-то оказались известны зверюше (видимо, зверюшливые мамы и бабушки еще в детстве рассказывают им все о Жестоком Мире, чтобы зверюша была готова встретить опасность во всеоружии), прошли в глубь ужасного зверцового леса. Таясь за деревьями, хоронясь за кустами, дошли они до первого зайца, с которым зверюша быстро поговорила по-заячьи и выяснила, что как раз сегодня он чудом спасся из плохо сплетенного силка. Об остальном зверюша догадалась сразу: плести силки в этом лесу умело только одно существо, и только оно могло догадаться плести их так, чтобы попавшийся спасся. Переговорив с белками, скачущими повсюду, зверюша узнала, где находится антошкина поляна, и с ужасом поняла, что зверька содержат в яме. Наконец, пробегавший мимо жучок-древоточец, хоть и паразит, но с зачатками совести, сообщил зверюше, что для спасения Антошки у нее не так много времени.

Маленькие зверьки ужасно боялись, но зверюша прекрасно понимала, что без них не справиться: если надо будет отвлечь зверца, караулящего яму, ей придется бежать и петлять между кустов (зверюши бегают отлично), а шести зверькам в это время надо будет тащить Антошку из ямы. Отправить кого-то из них отвлекать зверцово внимание она, естественно, не могла: зверюши всегда берут на себя самые опасные задачи. На третью ночь своего ужасного, полного опасностей путешествия зверюша и зверьки решились действовать и затаились в кустах, — как вдруг Бух стремглав куда-то унесся, и зверюша поняла, что Антошка тоже не дремлет. Минуту спустя из ямы вылетела железная кружка, привязанная за ручку к длинной лиане; зверюша и сама на всякий случай сплела небольшой канатик, но не была уверена, что он выдержит зверька. Все-таки плести канаты и сети зверюши умеют гораздо худе, чем шить, штопать и доить.

— Зверек! — восхищенно прошептала зверюша, сколняясь над ямой. — Зверек, какой ты умный!

Не прошло и пяти минут, как избитый и изголодавшийся Антошка показался над краем ямы и, из последних сил размахивая хвостом для создания реактивной тяги, выбрался наружу. Даже в похудевшем виде он был довольно тяжелый — зверюша и зверьки еле вытащили его.

— Бежать, — хрипло выдохнул Антошка. — Сейчас этот припрется… со своей дурой…

Он не успел даже поблагодарить своих спасителей. Впрочем, торопить маленьких зверьков было излишне: они дернули с поляны с такой скоростью, что чуть не запутались в лиане. За ними, тяжело дыша и сопя, с трудом поспевали зверек со зверюшей.

Едва они скрылись за деревьями, как на поляну вернулся Бух со своей Дикой.

— Вот, — отдуваясь, сказал он. — Сиди смирно, он тебя это… срисует. На меня переведет.

— Подожди, я накрашусь! — пискнула зверка. — Нельзя же так…

— А, ладно, — махнул лапой зверец и заглянул в яму. — Ну слышь, ты там… фуфло меховое! Я тут подумал… я тебя поднимать не буду, сбежишь еще. Я тебе ее отсюда покажу, а потом сам к тебе спущусь. И не дай Бог не похожа выйдет — я утра ждать не буду, прямо в яме тебя замочу!

— Дудки! — хотел было крикнуть Антошка из-за кустов, но кофейная зверюша зажала ему рот большой пушистой лапой, а потом сунула бутыль с наливкой, чтобы рот его был занят.

— Э! — заорал Бух. — Ты где?!

Только тут он заметил, что в яме было пусто.

— Удрал, — сказал он обреченно. — Совсем… Вот лох, а? Вот тварь шерстяная! Никакой благодарности! Кормили… работу дали… зверца сделать хотели… Вот скотина! Никаких чувств! А все ты! — обернулся он к зверке Эвридике, хотя она-то тут была вовсе ни при чем. — Все ты, тварь! «Я накрашусь!», «Хочу портрет!», «Хочу спать», «Голова болит»… У, дрянь! Ведь теперь меня ж самого в яму — за то, что я его не устерег! Ща как врежу тебе по рылу! — но конца этой безобразной сцены зверьки и зверюша не увидели, поскольку ползком, стараясь не хрустнуть веткой, пробирались через колючие кусты.

Светили звезды, и дружественные светлячки перепрыгивали с травинки на травинку, освещая им путь. Спасенные белки и зайцы вели их самой безопасной и короткой дорогой к выходу из леса.

— А чего ж вы не сбежите отсюда? — спрашивал зверек. — Тут же невозможно!

— Мы можем жить только в лесу, — грустно отвечали зайцы и белки. — А тут кругом бесплодные земли.

— Как же вы их терпите?! Давно бы переубивали всех!

— Переубиваешь их, — жалобно вздыхала мелкая лесная живность.

— А может, перевоспитать? — пискнул сзади самый маленький зверек.

Молчала только зверюша. Зверюши знают, что в мире есть вещи, которых не переделаешь, и существа, которых не перевоспитаешь. Единственное, что мы можем, — это проходить мимо них как можно тише, осторожно освещая свой путь и стараясь никак не пересечься с самодовольным, черным, неисправимым злом.

Рано или поздно оно само себя сожрет.

Кстати, кофейную зверюшу тоже звали Антошкой. Полное ее имя было Антонина. Выяснилось это уже в зверьковом городке, когда она ухаживала за спасенным зверьком, целую неделю приходившим в себя.

Благодаря своему твердому характеру и кофейному цвету она оказалась одной из немногих зверюш, которые после свадьбы переезжают в Гордый. У них там даже небольшой клуб, где они делятся опытом укрощения своих зверьков. Кофейная Антошка устроила там школу для маленьких зверьков, где учит их в том числе и заячьему языку, который может всегда пригодиться, и простейшим приемам маскировки. Что касается зверька Антошки, он утверждает, что, сидя в яме, понял что-то чрезвычайно важное, и даже намекает иногда, что всякому зверьку невредно бывает посидеть в яме, чтобы это понять.

Кофейная зверюша, слушая его, только качает головой. Она прекрасно понимает, что сидеть в яме вовсе необязательно, а рекомендовать это другим — вообще последнее дело. Либо ты и так все понимаешь с самого начала, только прячешься до поры от этого понимания, — либо не понимаешь никогда и ничего. Поэтому, когда Антошка по старой памяти нажуется хрени или напьется настойки из дурак-травы, кофейная Антошка никогда не лупит его мокрым полотенцем, а только сидит рядом и убедительно говорит:

— Ну зверек! Ну нехорошо!

«Пушистое фуфло», — хочет проскрежетать в ответ зверек, мучимый похмельем, но тут же вспоминает про что-то важное и стонет:

— Да не буду я больше… ох!

А зверюша поит его водичкой и, разумеется, верит. Зверюши всему верят, потому что все девчонки дуры.

СКАЗКА О ПАСХЕ

Каждую весну, обычно в конце апреля, зверьки слышат веселый благовест, доносящийся из зверюшливого города. Это зверюши идут отмечать свой главный праздник, который они любят даже больше Нового года, — а именно Пасху, радостный день Христова воскресенья.

Впрочем, задолго до Пасхи в зверьковый город доносятся ни с чем не сравнимые запахи. Зверюши готовятся пировать после долгого поста. Этот процесс называется у них разговлением. Они говеют почти весь апрель, а в последнюю неделю перед Пасхой не едят ничего, кроме хлеба и воды. Зато уж готовят самозабвенно. Они делают творожную массу, украшенную цукатами и щедро уснащенную изюмом, ставят желтое куличное тесто и красят яйца во все цвета радуги, а иногда даже в такие, которых в радуге нет. Зверюши — великие мастерицы по части покраски яиц. Они варят их в луковой шелухе, отчего яйца становятся мраморно-желтыми, прикладывают к ним свежую петрушку или укроп, а сверху обтягивают чулком, и даже капают на скорлупу свечным воском, чтобы получались интересные узоры и древесные рисунки.

Отдельные зверьки, уже перешедшие в город зверюш на постоянное жительство, приглашаются зверюшами для дегустации, потому что сами они, как правило, воздерживаются от еды до самой пасхальной ночи.

— Что, зверек, — озабоченно спрашивает зверюша, отдавая зверьку самый кривобокий куличик из большой партии, — хорош ли куличик?

— Ммм… весьма! — отвечает зверек, жуя.

— А мне кажется, что будто суховат?

— Надо распробовать, — снисходительно говорит зверек и отъедает еще.

— А пропекся?

— Как будто… впрочем, не знаю. Надо бы побольше кусочек.

— А цукатик чувствуется? Чувствуется цукатик?

— Пока не попался, — пожимает зверек плечами. Он-то знает, куда пропадают в течение года цукатики зверюш, бережно откладываемые для кулича.

К утру Страстной Пятницы уже все готово. Сияют помытые окна, томятся под гнетом пасхи, прячутся под полотенцами куличи, сверкают цветными боками яйца, и зверюши, сраженные долгими трудами, валятся без лап под стеганые одеяльца.

Днем глухо гудит колокол, и зверьки, охваченные смутным томлением, не могут усидеть на месте, и чувствуют, будто их колют иголками, — закрывают, наконец, окна, чтобы не гудело, и бросаются на диван с книжкой «Сто лучших анекдотов о зверюшах». Но анекдоты кажутся им глупыми, и книжка летит под стол, и зверек не может правильно понять странное свое томление, и забрасывает его кусками копченой колбасы.