Юрий Иванов - Золотая корифена

• Название: Золотая корифена
• Автор: Юрий Иванов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1966

---

Что? Акула? Я наклонился ниже. Вокруг Петиной руки намотан конец капронового поводца. Веревка, врезавшаяся в кожу, отвесно уходила вниз, в фиолетовую глубину. Там металась из стороны в сторону акула и вся ее обеспокоенная свита.

Схватившись за веревку, я дернул ее двумя руками на себя, и ребята втащили Скачкова в лодку. Потом все втроем мы вытянули несколько метров капрона на борт, закрепили его и повалились на брезент.

— Где моя трубка? — отдышавшись спросил Петр. — Понимаете, кричать не мог: торчит в зубах. А выплюнуть жаль. А тут эта гадина в глубину тянет. Клюнула! В общем попалась, подлая…

— Клюнула! — воскликнул Валентин, — Я вот тебе дам «клюнула». Еще бы немножко и… Тоже мне, сообразил! Конец на руке наматывать…

— Так кто его знал…. в общем не сварило у меня здесь немножко, — Скачков постучал чубаком трубки по голове и поморщился: я перевязывал руку. Кожа в нескольких местах была содрана. Потом он вопросительно поглядел на Валентина, и тот, еще раз для острастки сердито хмыкнув, достал коробку с табаком.

Скачков затянулся, блаженно закрыл глаза и, привалившись спиной к борту лодки, несколько минут молчал. И мы тоже. Успокаивались, Только акула не могла прийти в себя, она металась, пытаясь избавиться от крючка, застрявшего в челюсти, но где там.

— Ну давай. Выкладывай, — сказал Валентин, и Петр, затянувшись, рассказал как было дело.

— В общем так. Раз «адмирал» приказал — сижу на корме и думаю, как словить эту мерзкую акуленцию. Говорят: раз акула преследует судно — жди покойника. Это все моряки знают.

— Хватит про покойников, — остановил его Валентин,

— Да я это так. Между прочим. Сижу, разматываю конец и думаю, И придумал: взял и насадил на крючок кусок колбасы. Кругляшок свой. Не съел я его, все нюхал. Потом думаю: "А, черт с ним! Все равно не наешься, а попробовать можно". Только в воду бросил, стал конец с руки сматывать, а она цап! Ну я пятки вверх и в воду… Дергает она меня, тянет вниз, а я кричать не могу: трубку жаль выплевывать.

Акула рвалась, пытаясь сойти с крючка. Но нет. Теперь-то уже мы с ней расправимся. Валентин поднялся, покусывая нижнюю губу, осмотрел лодку. Достал из-под брезента кусок линя, сделал петлю. Мы, докуривая трубку, тоже поднялись.

— Алло, Леднев, — сказал Скачков, — выдашь мне из казенного пайка кругляшок колбасы. Тот, что я на акулу пожертвовал. Нюхать буду,

— Хорошо, — ответил за меня Валя, — получишь полтора кругляша. А на судне банку свиной тушенки.

Акула устала. Одев перчатки, мы втроем подтягиваем ее к борту лодки. Скачков сидит на двигателе, попыхивает трубкой и дает указания. Как же, ведь это его акула! Ведь это он ее поймал. Хотя чуть не получилось наоборот. Но мало ли что могло получиться. Главное, что акула на крючке, а он, Петр Скачков, сидит на двигателе, втягивает в легкие душистый дым и командует нами.

Бенка сидит рядом с Петром и испуганными глазами смотрит, как из воды медленно поднимается к поверхности темное массивное тело.

Мако… Сквозь прозрачную воду нам уже хорошо видна ее темно-синяя спина, вытянутая острая морда, ее полуоткрытая, окровавленная пасть. Пасть так напичкана острыми, искривленными внутрь зубами, что они не помещаются во рту и колючей щеткой торчат наружу. Она то закрывает, то открывает свои глаза. Наверно, от боли. И вяло шевелит хвостовым плавником с широкими, сильными лопастими.

— Та самая, — уверенно говорю я. Мне кажется, что я узнал ее. Пожалуй, вот этот шрам, рубчатой полоской виднеющийся на нижней челюсти, я видел там, в воде, когда акула, щуря от предстоящего удовольствия свои кошачьи глаза, подплывала ко мне. Подплывала, наверно, размышляя, с какой бы стороны приступиться к этому странному существу.

— Крепче, крепче, ребята! — командует Скачков. — Сейчас она покажет!..

Лишь только острое акулье рыло высунулось из воды, как акула «показала». Высоко подбросив в воздух свой хвост, она взлетела из воды. Потом еще прыжок, еще один. Столбы воды, сверкая радугами, словно взрывы, взметаются над «Корифеной». Взбесившаяся от боли рыбина отчаянно сопротивляется капроновой веревке; гибкое тело раз за разом взметается в воздух. Глухие удары, как выстрелы, сотрясают нашу лодку. Это акула лупит, хлещет по воде и бортам «Корифены» своим хвостом.

— Воздуху ей!.. — Воздуху! Дохнуть дайте! — кричит Петька. Вместе с дрожащим от страха Бенкой он перебрался на самую корму. Размахивая дымящейся трубкой, командует, как полководец во время сражения, а мы как верные и послушные солдаты выполняем его указания. Напрягая до предела мышцы, подтягиваем конец, и акулья морда поднимается над бортом. Мако судорожно разевает свою пасть, косит в лодку глазом. Мне становится не по себе; кажется, что зеленоватый неподвижный рыбий зрачок гипнотизирует, манит меня к себе… к разинутой в розовой пене пасти.

Все мы сидим на корме, как воробьи, пристроившись на узком планшире.

— Осторожнее! — вдруг вскрикивает Скачков. Акула напряглась, мышцы под ее шкурой вздулись буграми… В следующее мгновение рыбина всей своей тушей обрушивается в лодку. Хвост акулы молотит во все стороны и с силой парового молота бьет по бортам.

— Вв-во… вв-во… — командует Валентин, но мы уже и без его команды валимся один за другим в воду. Только Бенка, отчаянно вереща, пулей взлетает на верхушку мачты.

Рядом со мной плавает Скачков. Он высоко поднимает над головой перевязанную руку, а другой держится за борт. Лодка раскачивается из стороны в сторону. Акула без устали работает своим хвостом. Мы слышим, как трещат ящики с инструментами; сухо крякает бочонок с водой. Подтянувшись на руках, Валентин заглядывает с кормы в лодку. Потом влезает в «Корифену», подает руку мне… Глазам открывается скверная картина: все наше имущество перемешано в кучу. Ящики с инструментом разбиты в щепы, продуктовый мешок разорван в клочья и полкруга колбасы, наш неприкосновенный запас, торчит из-под акульего брюха. Запутавшись в брезенте, она с тупым ожесточением грызет рейки. Страшный акулий хвост чуть колеблется возле наших ног. Взмахни она им… ну не шевелись, голубушка, подожди, секунд десяток, отдохни. Валентин осторожно приседает, достает приготовленную им веревку, завязанную петлей. Кивает мне головой на широченные вздрагивающие серо-сизые лопасти, Я вспоминаю: Хейердал писал: чтобы обезопасить акулу, следует схватить ее за хвост.

— Ну! — командует Валентин, и мы падаем животами на акулий плавник. Акула дергается, пытается смахнуть нас, как букашек… я чувствую, как хвост жесткой теркой, сдирая кожу, выползает из-под моего живота. Валя, прикусив губу, затягивает вокруг основания хвоста веревку.

— Быстрее, — тороплю я его, — вырвется! Лепешка будет…

Мако дергается, по телу пробегает дрожь. Пожалуй, все…

Я поднимаюсь, весь живот ярко пламенеет. Множество мельчайших, невидимых глазу ранок сочатся кровью. Это зубы. У акулы они имеются не только но

рту, но и на всей шкуре. Маленькие острые зубки покрывают все ее тело. Это так называемая плакоидная чешуя. Бот почему для самой тонкой шлифовки ценных пород дерева мастера-краснодеревщики пользуются акульими шкурками…

— Промой как следует, — говорит мне Валентин, — а то разболится.

С носа влезает в лодку Корин.

— Фу… освежился немного, — небрежно замечает он, — а то жарища… кожа трещит.

Вместе с Валентином мы втаскиваем в лодку Скачкова. Тот невозмутимо усаживается на двигатель и начинает внимательно изучать свою трубку.

— Готовь свое сошими., — распоряжается Валентин, — слышишь, Корин?

Стась откидывает со лба мокрые волосы, вытирает ладонью лицо и достает из груды барахла бамбуковую палку с ножом на конце. Наш гарпун. Наклоняется над акулой, та неподвижна. Из пасти струйкой сочится кровь, в зубах завязли переломанные щепки. Кончиком кожа Корин осторожно дотрагивается до акульего глаза. Если акула еще жива, то из особой щелки должна выскочить кожистая шторка-веко. Но нет. Шторка не выскакивает. Корин уже имеет опыт обращения с этими удивительно живучими тварями. Однажды на судне, когда команда повально заболела сувенироманией, из акул вырезались, а потом сушились челюсти, чтобы там, на берегу, поразить воображение своих родных и близких. Корин решил тоже изготовить сувенирчик. Он обезглавил одну из акул и голову бросил в корзину. Спустя пяток минут, наточив нож, вытащил голову и сунул в пасть большой палец посмотреть, хороши ли зубы. Пасть тотчас сомкнулась, и острый, кривой, как турецкий кинжал, зуб пронзил коринский палец насквозь. Палец долго болел, и Стась даже требовал, чтобы зашли в какой-нибудь порт. Однако все обошлось благополучно. Только с той поры Стась относится ко всем акулам весьма подозрительно.

Нет, шторка не захлопнулась, и Корин, подняв гарпун над головой, поставил свою босую ступню на плоскую голову поверженной маки.