Иван Арсентьев - Короткая ночь долгой войны

• Название: Короткая ночь долгой войны
• Автор: Иван Арсентьев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

Введите сюда краткую аннотацию

---

И тут я - комсомолец, атеист, да-да! - поднимаю глаза к небу и шепчу: «Бог, если ты есть на самом деле, сделай так, чтоб мы не взорвались, не загорелись!» Вот до чего дошел!

Но только успел обратиться к небу, как в кабине глухо гахнуло и заполыхало. Приземлился автоматически, не видя земли. Как - не знаю. Осталась лишь навсегда в памяти жуткая пронизывающая боль да оранжевые сувои пламени за стеклами очков.

Полыхающий самолет еще бьется животом по скользким камням, а меня уже нет в кабине, огненным клубком выметнулся и покатился под ноги десантникам. Они срывают с себя бушлаты, шинели, набрасывают на меня, гасят. Вскакиваю в горячке на ноги, гляжу - на мне лишь спасательная жилетка надувная, одежда сгорела, тело черное - так отделал меня огонь. А боль? С чем можно сравнить ее? Если б сотней рашпилей драли с меня кожу, а сверху посыпали солью, эта пытка казалась бы легкой щекоткой по сравнению с тем, что испытывал я. А тут еще досада, обида какая! Боевое задание выполнил, воздушную схватку выдержал, самолет посадил, а вот придется умирать. С такими ожогами люди не выживают, я-то знаю, ви­дал...

Кирзовые голенища сапог горят похлеще пороха, на мне остались дымящиеся переда, перчатки тоже превратились в лоскутья кожи, висят закрученными стружками. Хочу снять - оказывается, не перчатка, это моя собственная кожа с клочь­ями мяса свисает, большой палец отгорел... Эх, пропади все пропадом! - Размахиваюсь от злости остатком сапога и пуляю его в море.

- Жаль летчика - кажись, чокнулся... - вздыхает кто-то из десантников.

- Да... Выскочить из такого пекла... Тут любой рехнется... - кивает другой на воду в то место, где шлепнулся передок моего сапога.

У меня губы обгорели, маска стала размером с детский кулачок. Говорю с трудом:

- Не чокнутый я, не беспокойтесь!.... Вы стрелку помогите.

Самолет прополз дальше по мокрым камням еще с полсотни метров и остановился. Моя кабина горит, задняя, отделенная переборкой, - нет. Умнов запутался в привязных ремнях, тросах, барахтается, не может выбраться никак. Десантники - к нему, хватают, успевают оттащить шагов на двадцать, и тут самолет наконец взрывается. Подводят стрелка моего ко мне, смотрю - нет, это не человек, это мумия. Он весь коричневый, покрыт с ног до головы корой застывшей крови. Приглядываюсь внимательней и сам чуть не падаю: кисть правой руки, - скрюченная, черная, висит возле щиколотки. На какой-то жилке то ли тряпочке держится. Ее оторвало, когда я только лег на боевой курс. За это время... боже мой!.. сколько событий прошло! Как же он терпел и вытерпел? Ведь из него половина крови вытекла! Но он не только не потерял сознание, не только не впал в шок, не опустился в бессилье на дно кабины, он продолжал воевать. Вовремя заметил атаку «худого» и одной левой рукой стрелял, отгонял его от хвоста и тем спас себя и меня.

Откуда же в нем такая мощь? Парень как парень, как все мы, ничего богатырского, и все же было в нем что-то еще, что проявляется лишь в самый трудные минуты и придает нам нечеловеческие силы. Тот энзе, что накапливается в нас исподволь, от колыбели до того последнею страшного мига, когда умереть неизмеримо легче, чем жить. Достанет ли у меня того неприкосновенного запаса, чтобы выжить?

Я оглядываюсь на море. Оно в своей серой пустынности похоже цветом на порох, высыпанный из всех снарядных гильз на свете. Оно шевелится, сливается вдали с месивом тумана. Искру в него - и ахнет! Да, ахнет... но... К чему я это? Мои зубы клацают от озноба, а в голове путается. Уж и впрямь не свихнулся ли я? А, на самом деле? 

КИНОСТРЕЛОК

В землянку КП зашел фотолаборант полка, козырнул коричневой от химикатов рукой и положил на стол начальника штаба фотопанораму переправы, разбитой моей группой вчера под вечер.

- Материал готов, - доложил неведомо кому и отступил к двери. Присутствующие окружили стол, щурясь с любопытством на склеенные так и сяк листы, испещренные неясными пятнами, извилинами, линиями. Неясными для непосвященного, но опытный глаз, да еще в сильную лупу, быстро разберется в запутанной, размытой паутине, увидит в ней поля, реки, дороги, лесные массивы. Красным карандашом особо выделен участок реки, удачно сфотографированный в момент разрыва бомб на понтонном мосту.

- Приятная картинка...

- М-да... Три штуки, как по линеечке! - раздались завистливые голоса. Я усмехнулся с этакой небрежностью, пояснил:

- Попадания так себе... Три сотки из двадцати четырех - всего двенадцать процентов прямых...

- Нет, вы посмотрите на этого задаваку!

- Можно подумать, он ежедневно по парочке переправ шутя тюкает!

- Слышь, как ты прицеливаешься, открой секрет, не фасонь!

- Очень просто, - говорю. - Как только увижу где переправу, тут же стаскиваю левый сапог, ногу - в форточку и жду, когда большой палец воткнется в мост. А дальше, как говорят, дело техники.

- А ногу каким мылом моешь?

- Да что с ним лялякать? Он нос дерет, а вы...

Из своего закутка появляется начальник штаба и прекращает трепотню. Фотолаборанту велит:

- Сдайте планшет в архив. Выпадет время посвободней, поручим замкомэска (это мне) проработать с летным составом этот полет. Поразить с одного захода понтонный мост, цель для штурмовиков весьма сложную, это вовсе не шутка, как выражаются некоторые, - обвел начштаба придирчивым взглядом летчиков. - Это работа, я бы сказал, отличная!

- А я бы сказал, у противника работа гораздо более отличная. Мост восстановлен и действует как ни в чем не бывало, раздается голос командира полка, вошедшего на КП.

- Как действует? - вырывается невольно у меня. Поворачиваюсь. Командир косится исподлобья, как будто в чрезвычайной оперативности немцев виноват я. Го­ворю, задетый: - Мавр сделал свое... Фотопанорама подтверждает.

- Фотография, знаете ли, для истории, а нам нужно на карту смотреть. Наши части прижали немцев к реке, переправа - единственная артерия, питающая их. Поэтому ставлю вчерашнюю задачу: пересечь эту артерию, уничтожить окончательно. В группу включите самых метких... ну, вы знаете кого. Вылет четверки по готовности. Прикрытие истребителей - один к одному, расположение зенитных средств противника вам известно. Да, кстати, только что звонили из дивизии, прибыл ваш, как он говорит, старый знакомый, жаждет слетать с вами на боевое задание. Придется взять его на борт вместо воздушного стрелка.

- Это кто же? - удивился я.

- Кинооператор Янковский.

- Как, его еще не убили?

- Гм... А почему вы...

- Да больно шустрый... Летал он со мной как-то на Кубани на Голубую линию, хе! Думал, после той катавасии к «горбатому» и близко не подойдет.

...То, что творилось тогда в небе, не ушло из памяти и по сей день. Нигде никогда на свете не было таких воздушных сражений, чтобы тысячи самолетов сшибались над кусочком выгоревшей земли. Две воздушные армии с приданными авиакорпусами с нашей стороны, две эскадры - 52-я и «Рихтсгофен» - с фашистской. Неслыханная молотилка. На сопке возле станции Крымской, где Приморская армия прорывала линию фронта, до этих пор не растет трава: осколки снарядов, мин, бомб так отравили землю, что она сама стала ядовитой и бесплодной.

Жара была поистине адская, температура в кабинах самолетов - того гляди хватит тепловой удар, а мы летали с рассвета до темна. Именно в это время и появилась в полку крытая полуторка странного вида, автомашина-ублюдок неизвестного происхождения и даты появления на свет. Она привезла кинооператоров, которым предстояло заснять для кинохроники кадры воздушных боев и штурмовок.

Сказать, что киногруппа на машине приехала, было бы не совсем точно, правильнее - машина приехала на киногруппе. Подталкиваемая пыхтящим, мокрым от пота коллективом, она медленно вползла на аэродром как раз в ту минуту, когда над головой послышался характерный свист и пронеслась команда. «По щелям!» Ка­кой-то очумелый одиночка «юнкерс» освободился от бомб точно над летным полем.

Толкачи бросили машину - и кто куда. Как позже рассказывали, проклятый драндулет совсем их заездил, упрямый ишак, а не машина, не запускается, хоть плачь! Чего только с ним не делали! Толкали с горки, на буксире тащили, шофер на колени становился перед ним - все тщетно. Но когда чумной «юнкерс» фуганул бомбы, то ли от взрывной волны, то ли от чего-то еще мотор машины взвыл, и она понеслась по аэродрому. Шофер с киношниками кинулись вдогонку, но не тут-то было! На помощь им подключился личный состав полка, боевая работа побоку! Все на ловлю оглашенной полуторки! А та, почуяв свободу, неслась, норовисто взбрыкивая, вдоль стоянок, прогарцевала мимо КП и наконец, упершись бампером в насыпь капонира, опять заглохла надолго и капитально.

Известно: чтоб снять боевые кадры, надо летать в бой, а чтоб летать в бой, надо уметь воевать. Точно как в индийской притче: «Чтоб убить тигра, надо выпить порошок храбрости из тигровых когтей, а чтоб добыть порошок храбрости из тигровых когтей, надо убить тигра...»