Кэтрин Стоун - Красотки из Бель-Эйр

• Название: Красотки из Бель-Эйр
• Автор: Кэтрин Стоун
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-002584-X

Они – девушки из Бель-Эйр. Девушки из мира роскоши, богатства и престижа. Золотые девочки с золотого побережья Америки. Но счастливы ли они? Счастлива ли та, что привыкла бояться смерти, но сумела перебороть свой ужас во имя страсти? Счастлива ли та, что делает все возможное и невозможное ради имиджа суперзвезды, но однажды встает перед выбором, решающим ее судьбу? Счастлива ли та, что способна любить лишь мужчин магически притягательных, но приносящих ей только боль и воспоминания о прошлом? Они – девушки из Бель-Эйр. И каждая надеется – и ошибается. И каждая хочет стать счастливой!..

---

Вынула футляр – один из множества бархатных футляров, цвета бургундского вина, темно-синих и пурпурных, заполнявших сейф, – и проверила его содержимое. Великолепное бриллиантовое ожерелье было на месте. Она прочла вложенную в коробочку памятку, написанную размашистым почерком Жаклин, в которой та указывала, кто и когда подарил ей это ожерелье, затем осторожно закрыла бархатный футляр и вернула его в сейф. Уинтер наугад проверила еще два футляра – рубиновый и бриллиантовый браслеты и изумрудные серьги – и, закрыв сейф, сбила шифр.

– Ключи от сигнализации и от просмотровой комнаты есть только у меня, – объяснила Уинтер. – Я просто хотела проверить.

Марк кивнул. Уинтер проверяла свое сногсшибательное наследство. Ее богатство было огромным, но не имело ценности: коллекция драгоценных камней, недвижимость и деньги – и никаких чувств. Нет, это не так. Чувства к этому наследству прилагались. Уинтер досталось сногсшибательное наследство боли и несчастья.

Девушка встала перед мраморной каминной полкой, мягко дотронулась до двух сверкающих статуэток «Оскара» – их блестящая, как зеркало, поверхность свидетельствовала, что уборщица исправно выполняла свою работу, – и нахмурилась.

– Она была прекрасной актрисой, но…

И пока они выходили из спальни и спускались по винтовой лестнице, Уинтер тихим и монотонным голосом принялась рассказывать историю Жаклин. В залитой солнцем кухне Уинтер поведала Марку о Лоренсе, о том, как узнала о своем отце, как это взволновало ее. Медленно и неохотно она повела его в просмотровую комнату и, тщательно проверив систему сигнализации, открыла шкафы, где лежали бесценные бобины.

Во время рассказа о волшебных часах, которые она провела, смотря фильмы, на лице Уинтер появилась мягкая, мечтательная улыбка.

– Теперь, – сказала она, продолжая обход, – я выйду из дома и воссоздам то, что видела. Можно пройти здесь, этот путь короче. Этой частью дома никогда не пользовались, никогда заново не отделывали.

Когда молодые люди вошли в необитаемое левое крыло, внешний вид помещений резко изменился. Комнаты были светлые и просторные, но с оштукатуренных стен клочьями свисали обои, а ковры были протерты до дыр. Из окон открывался вид на укромный парк, затененный плакучими ивами.

– Я всегда больше любила это крыло дома, – негромко проговорила Уинтер. Она любила его из-за близости к ее личному театру и пруду с золотыми рыбками. – Особенно эту комнату.

Это была ее комната, застекленные створчатые двери в другой стене выходили в сад и к пруду. Уинтер открыла двери, и у нее перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний, воспоминаний о маленькой девочке, дававшей представления для своих рыбок. И теперь ее глаза наполнились слезами, когда она, затаив дыхание, подошла к пруду.

– Тотошка, – прошептала она, и его черный нос разорвал поверхность воды, любопытный, всегда охочий до еды. – Тотошка!

Уинтер взяла пригоршню корма из кормушки, которую установили и не забывали наполнять, как она хотела, и села на берегу пруда. Она покормила внезапно появившиеся оранжевый, золотой, белый и черный вихри, с облегчением узнав их всех, пока они брали пищу из ее пальцев цвета слоновой кости.

– И Белинда! И Лев, такой же толстый поросенок. Здравствуй, Страшила, сюда, теперь твоя очередь. Привет, Дровосек.

– Ты хорошо с ними знакома, – прошептал Марк, борясь с нахлынувшими на него чувствами при мысли об одинокой, напуганной, нелюбимой девочке, чьими лучшими друзьями были эти рыбки. О Уинтер!

Она повернулась к нему со счастливой улыбкой:

– Я знаю их всю жизнь. Эти рыбки живут пятьдесят лет, а иногда и до ста. – Ее улыбка слегка поблекла. – Дольше, чем прожила моя мать.

– Человек стал жить дольше золотых рыбок только в этом веке. Нам сообщили об этом в первый день в медшколе.

Уинтер серьезно кивнула и вернулась к кормлению рыбок, разговаривая с ними и заканчивая свою историю. О том, как гадкий утенок превратился в лебедя, как она всем нравилась и все тянулись к ней, когда она вела себя соответствующим образом, о том, что Жаклин умерла как раз тогда, когда они с матерью только-только начали сближаться, как она ждала отца и как рассталась со своими мечтами.

Рассказ закончился, и Марк узнал все – о ее страхах и тайнах, и кто она на самом деле. Уинтер замолчала, глядя на рыбок. Они выжидающе смотрели на нее, требуя еды, а она ждала, когда заговорит Марк. Может, он и не заговорит. Может быть, когда она наконец заставит себя посмотреть на него, его уже здесь и не будет.

Но пока еще он не ушел. Уинтер ощущала его магнетическое присутствие и жар чувственных голубых глаз, устремленных на нее. Марк двинулся позади Уинтер, и она задрожала, когда он нежно дотронулся до ее обнаженных плеч.

– Я не та, за кого ты меня принимал, да?

– Ты именно та, за кого я тебя принимал. – Одинокая и чувствительная, ранимая, добрая и любящая. Марк наклонился и поцеловал мягкую кожу у корней душистых шелковых прядей. И прошептал: – Именно та…

Уинтер с надеждой и мольбой ощутила его губы на своей коже, но окаменела, когда реальность обрушилась на нее и она услышала непроизнесенное слово «кроме».

– Кроме того, – быстро продолжал Марк между ободряющими поцелуями, – что хочу видеть тебя счастливой.

– Я счастлива. – «Сейчас. С тобой. Как никогда».

– И хочу, чтобы я оказался прав.

– Прав?

– Насчет того, что ты знаменитая актриса. Когда я наблюдал за тобой на свадьбе, я был в этом уверен.

– Марк…

– Милая! – «Как мы похожи». – На нас очень сильно и очень отрицательно повлияли наши отсутствующие отцы. Я слишком много времени потратил, занимаясь из-за него не тем, чем хотел, и ты делаешь то же самое. Ты стала актрисой задолго до того, как вообще узнала о Лоренсе Карлайле. Ты создала чудесные фантазии, и в какой-то момент не актерство, а он стал твоей целью. Когда твои фантазии рассыпались, ты отбросила и все остальное.

– Может быть, – чуть слышно проговорила она. Может быть.

– Тебе ведь не обязательно сниматься в кино. Займись театром. И тогда ты можешь никогда его не встретить.

– Я хочу сниматься в кино, – быстро произнесла Уинтер, и ее сердце стремительно забилось. «Я киноактриса. Я хочу сниматься в кино».

– Тогда снимайся в кино. – Марк тихо засмеялся. – Но мне казалось, что самое почтенное дело – театр, а телевидение и кино занимают второстепенное место.

– Это как с твоей стажировкой, Марк. Зависит от того, с кем разговариваешь.

– Ну и почему же кино – лучшее?

– Потому что кино – движущиеся картины – это как живопись, когда художник создает именно то, что хочет. Ты не побежишь в Лувр, чтобы посмотреть, не стала ли улыбка «Джоконды» более открытой, более сдержанной или более лукавой с тех пор, как ты видел ее в последний раз. Ты знаешь ее улыбку. Я плохо объясняю…

– Да нет, хорошо. Ретту всегда точно так же наплевать, а Скарлетт каждый раз с тем же всем известным решительным видом думает о завтрашнем дне.

– Да.

– Итак…

– Итак?

– Итак, это кино.

– Ты правда думаешь?..

– Думаю, это кино. – Марк обнял ее. – У меня есть еще кое-какие мысли, если хочешь их услышать.

– Давай.

Марк сел рядом с ней и посмотрел в серьезные нежные глаза.

– Мне кажется, что больше всех потерял он. Лоренс Карлайл так и не узнал радости знакомства с тобой.

– Марк. – Глаза Уинтер снова наполнились слезами, но она не пыталась их скрыть. – Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста. – Марк улыбнулся. – И еще мне кажется, я знаю, что не могу представить, как проведу эти десять дней без тебя.

– Но твои мама и сестры… Тебе надо поехать.

– А разве я непременно должен ехать один?

– Нет.

Длинная прядь черных волос прилипла к мокрой щеке, когда Уинтер помотала головой. Девушка подняла руку, чтобы убрать волосы, но Марк остановил ее и осторожно убрал их сам.

– Разве ты ничего не знаешь об инфекционных заболеваниях? – шутливо спросил он, многозначительно взглянув на нежные пальцы, которые до этого плескались в пруду и соприкасались со ртами голодных рыбок.

– О Марк. У Тотошки нет микробов!

– Уверен, у Тотошки нет, но все равно надо вымыть руки, не так ли, чтобы закончить заявления на стажировку, доесть копченые устрицы и…

Марку так и не удалось закончить список своих мыслей. Может, и к лучшему. Самой важной мыслью Марка была та, для которой он не мог предсказать будущего, по крайней мере будущего, сопровождаемого радостью и любовью, уже испытанными им.

«Уинтер Карлайл, я тебя люблю. Потому что пока мы будем вместе…

Пока мои мечты не уведут меня в Бостон, а твои не удержат тебя здесь».

Глава 7

– Неужели я собираюсь это сделать? – тихо спросила Уинтер, когда на следующее утро они с Марком ехали в Сан-Франциско.

Они ехали на север, прочь от перегруженных в час пик магистралей Лос-Анджелеса, и Марк заговорил о ее игре, побуждая продумать свои дальнейшие действия.