Юдзо Ямамото - О-Кичи – чужеземка (Печальный рассказ о женщине)

• Название: О-Кичи – чужеземка (Печальный рассказ о женщине)
• Автор: Юдзо Ямамото
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1988

В сборник входят впервые издаваемые в русском переводе произведения японских драматургов, созданные в период с 1890-х до середины 1930-х гг. Эти пьесы относятся к так называемому театру сингэки – театру новой драмы, возникшему в Японии под влиянием европейской драматургии.

Действие этой пьесы развивается примерно в течение пятнадцати лет, с 1856 года и до начала семидесятых годов XIX века. Это было критическое время для Японии, когда под напором США, Англии, Франции, Голландии и России феодальное правительство было вынуждено покончить с вековой изоляцией страны и открыть в 1854 году для иностранных держав некоторые портовые города. Эти уступки были сделаны также в силу мощного антифеодального движения, охватившего всю страну и закончившегося буржуазной революцией. Но еще задолго до окончательного падения феодального строя американцы добились права учредить в Симоде консульство, и на военном корабле туда прибыл первый американский консул Таунсенд Гаррис в сопровождении переводчика Хьюскена – реальные исторические лица.

Реальным историческим лицом является и гейша О-Кичи, действительно служившая по приказу феодальных властей в американском консульстве, так же как и некоторые другие японки. Вряд ли найдется японец, не слыхавший об истории О-Кичи, презрительно прозванной «чужеземкой» за ее связь с «рыжеволосым варваром», как именовали в феодальные времена всех без исключения европейцев, будь то даже черноволосые испанцы и португальцы…

И все же пьесу Юдзо Ямамото никак не следует относить к разряду исторических драм. Драматург использовал подлинные факты только как материал для постановки одной из актуальных проблем своего времени – проблемы бесправия японской женщины.

---

Цурумацу. Здесь, сейчас?!.. О чем ты говоришь!

О-Кичи. А мне плевали в лицо посреди улицы! Просить прощения у жены – что ж тут такого? Слышишь, проси прощения, проси еще раз! Ну, будешь ты просить или нет? (Обеими руками хватает Цурумацу за голову и пытается пригнуть ее вниз.)

Цурумацу (отталкивает О-Кичи). Ты что делаешь? Как бы ты ни была пьяна…

О-Кичи. А, скотина! Толкаться?…

Цурумацу (поднимает О-Кичи с земли). Ну, будет, будет… Идем домой.

О-Кичи. Ты ч-что… Если я почитаю тебя как мужа, так, по-твоему, можно надо мной измываться?…

Цурумацу. Пошли, пошли, говорят тебе… Перестань ворчать и пошли… (Силой уводит О-Кичи в дом.)

Голос О-Кичи. Ай, больно! Мерзавец, ты ударил меня! Ты… ты…

Голос урумацу. Не кричи! Стыд какой! Ложись и спи! Сказано тебе – ложись вот сюда и спи! Сюда!..

Голос О-Кичи. Ой, «уота»!.. «Уота»!.. Дай мне «уота»!

Голос Цурумацу. Сейчас принесу, а ты ложись, слышишь? Поняла?

Цурумацу, утирая слезы, выходит из дома, собирает инструменты, гасит костер. Он уже хочет вернуться обратно, как вдруг появляется О-Сай.

О-Сай. Простите…

Цурумацу. Ах, это вы, О-Сай-сан? Спасибо за давешнее.

О-Сай. Вот, я принесла… (Протягивает узелок.)

Цурумацу. Что это?

О-Сай. Парикмахерские принадлежности О-Кичи-сан.

Цурумацу. А, вот что. Спасибо.

О-Сай. Они валялись там… Она бросила…

Цурумацу. Очень благодарен вам за заботу. Право, даже неловко!

О-Сай. Ну что вы! (Подавая узелок, с чувством.) Я даже заплакала… Мне так жаль вас…

Цурумацу. Меня?…

О-Сай. Я понимаю, что вы должны переживать. Как вам тяжело…

Цурумацу. Вы слышали?…

О-Сай. Нет-нет… Я ничего… ничего… (Смущенно отворачивается.)

Цурумацу пристально вглядывается в лицо О-Сай, озаренное лунным светом.

Картина четвертая

В доме у О-Кичи и Цурумацу.

В глубине, в центре – вход. Справа – жилая комната, слева – парикмахерская. Вход в нее до половины занавешен.

Еще левее – кухня.

Декорации подготовлены заранее на задней части вращающейся сцены. Когда круг совершает полоборота, становятся видны дерево хурмы и навес, где помещается мастерская Цурумацу. Хурма покрыта молодой листвой, а персиковое дерево у колодца возле кухни стоит в цвету. Со времени событий, показанных в предыдущей картине, прошло несколько месяцев. Близится Праздник кукол.[72] Яркий солнечный свет заливает комнаты. О-Кичи варит лекарственный настой на жаровне. Цурумацу лежит в постели в жилой комнате. Он приподнимается.

О-Кичи. Нет-нет, тебе нельзя вставать!

Цурумацу. Надоело все время лежать!

О-Кичи. А если болезнь вернется? Хуже будет!

Цурумацу. Да нет, я уже совсем здоров. Жара-то больше нет! О-Кичи. Какой ты, право!.. Ну ладно, пока пьешь лекарство, можешь немножко посидеть. Сию минуту будет готово. (Набрасывает на плечи Цурумацу теплое стеганое кимоно.)

Со стуком раздвигаются двери, и входит мальчик-посыльный.

Мальчик. Добрый день. Я – от Нисикавая… Просят вас прийти, только поскорей, сразу!

О-Кичи. Спасибо, что не забываете! Сейчас приду!

Мальчик. Просили, чтоб сразу!..

О-Кичи. Да-да, конечно!.. Тебе за труды спасибо!

Мальчик уходит.

Цурумацу. Нехорошо, что им приходится специально посылать за тобой… Я уже совсем здоров, ступай поскорей!

О-Кичи. Правда?…

Цурумацу (садится возле жаровни и приподнимает крышку котелка, в котором кипит отвар). И за лекарством я присмотрю, не беспокойся…

О-Кичи. Ну, тогда уж прошу…

Цурумацу. Ничего-ничего, как раз хорошо – будет мне занятие от скуки.

О-Кичи. Только не сиди слишком долго, а то как бы снова не простудиться. (Собирает парикмахерские принадлежности и выходит в прихожую.) На обратном пути купить еще?

Цурумацу. Нет, хватит, а то если жар спадет еще больше, так меня, пожалуй, шатать начнет…

О-Кичи (смеется). В самом деле? Ну, тогда я пошла… А ты выпей лекарство и сразу ложись, слышишь! (Уходит.) Цурумацу поправляет огонь в жаровне. С улицы доносится веселый голос продавца сладкого сакэ: «Белое сакэ, белое сакэ, из отборного риса!..»

Цурумацу. А хорошо встать после долгой болезни!.. (Потягиваясь, любуется цветами персика у колодца.)

Спустя некоторое время за дверьми слышен женский голос.

Голос. Добрый день!

Цурумацу. Кто там?

Голос. Мне хотелось бы причесаться!..

Двери раздвигаются, и входит О-Сай.

О-Сай. Что это, ты один?

Цурумацу. Это ты? (В замешательстве.) Нельзя тебе сюда приходить.

О-Сай. Но я беспокоилась, что с тобой…

Цурумацу. Ничего со мной не случилось, всего-навсего простудился… Ну, и никак не мог тебя известить.

О-Сай. Все-таки надо было дать мне знать, а то я ждала, ждала…

Цурумацу. Да я хотел, но не мог. О-Кичи сразу заметила бы…

Ну и удивила же ты меня!.. Сама пришла…

О-Сай. Что тут странного? Пришла причесаться! Здесь же парикмахерская!

Цурумацу. Так-то оно так, а все же… (Выливает лекарство в чашку.)

О-Сай. Кто же так делает? Все лекарство на дне осело. Дай-ка я!

Цурумацу. Шутишь, что ли? Люди увидят!..

О-Сай. А ты, я гляжу, из робких!

Цурумацу. Нет, право, нехорошо, что ты здесь! (Чтобы, скрыть свое смущение, усиленно дует на лекарство и пьет.)

О-Сай. Да почему же? Нельзя так грубо обращаться с клиентами!

Цурумацу. Не в грубости дело… Прошу тебя, уходи!

О-Сай. Вот это как раз и будет выглядеть подозрительно, если я уйду непричесанная… Люди подумают – зачем приходила?

Цурумацу. И то правда…

О-Сай. Раз уж пришла, мне наплевать – причешусь, тогда и уйду. Так будет гораздо лучше!

Цурумацу (растерянно). Вот не было печали!..

Оба молчат, испытывая неловкость.

О-Сай. Нет, в самом деле. Как странно! Сидим друг против друга, вдвоем… И даже чаю тебе налить нельзя… (Смеется.) Прямо не знаю, куда руки девать!

Цурумацу. Слушай, пересядь, пожалуйста, подальше!

О-Сай. Куда же еще дальше? Тут уж циновки кончаются… Лучше налил бы ты мне чашечку чаю! Сегодня ведь я клиентка!

Цурумацу. Ну уж нет!

О-Сай. Знаешь, это как-то слишком!..

Цурумацу. Чтоб я тебе чай подносил?! Глупости!

О-Сай. А ты попробуй разок для разнообразия!

Цурумацу (внезапно встает). Пойду работать!

О-Сай. Ты же болен!

Цурумацу. Ничего, уже поправился… И потом, если О-Кичи вернется и застанет нас здесь вдвоем, такое будет!.. (Сбрасывает спальное кимоно и надевает рабочую куртку.)

О-Сай. Ну, как знаешь… (Берет кимоно и хочет его сложить.)

Цурумацу (заметив). Эй, эй, перестань!

О-Сай. Что такое?

Цурумацу. Положи кимоно!

О-Сай. О, так что же, мне до твоего кимоно уже и дотронуться

нельзя? Цурумацу. Не в том дело… Если ты его сложишь, это вызовет

подозрение…

О-Сай (смеется). Хо-хо-хо…

Цурумацу (тоже смеется). Оставь!

О-Сай. Слушаюсь, слушаюсь! (Откладывает в сторону кимоно.)

Цурумацу сворачивает постель, относит вместе со спальным кимоно в угол и, обменявшись с О-Сай понимающим взглядом, выходит на улицу, в мастерскую.

Долгая пауза. Слышно шуршание рубанка Цурумацу.

О-Кичи (входит). Как, ты работаешь? Но ведь я же тебе строго-настрого говорила…

Голос Цурумацу. Да ничего уже! Осточертело лежать… К тому же работа срочная.

О-Кичи. Работа могла бы и подождать. А ну как опять заболеешь?

Голос Цурумацу. Говорят тебе, я здоров… Послушай, пришла О-Сай-сан. Обслужи ее поскорей!

О-Кичи. О, вот как? (Входит в дом.) Добро пожаловать! Простите, что пришлось вам так долго ждать!

О-Сай. Нет, ничего.

О-Кичи. Ох, беспорядок-то какой! (Убирает разбросанные вещи.) Ну, давайте! Прошу сюда! (Подает О-Сай подушку для сидения и начинает ее причесывать.) Как любезно с вашей стороны прийти в такую даль! Ведь поблизости от вашего дома тоже есть, наверное, много парикмахеров. Неправда ли?…

О-Сай. Нет, в нашем районе – ни одного хорошего парикмахера. Я уже давно собиралась к вам, но так далеко…

О-Кичи. Еще бы! Шуточное ли дело – прийти из-за реки, чтобы причесаться!.. Какую прическу сделаем?

О-Сай. «Лепесток гингко».

О-Кичи. Очень хорошо.

О-Сай. И потом, у вас так много клиентов… Вот я и думала – такой простой девушке, как я, пожалуй, и не дождаться…

О-Кичи. Ах, что вы такое говорите, О-Сай-сан! Уж для вас-то у меня всегда время найдется!

О-Сай. Ах, как я рада! Надо было мне раньше собраться, раз вы такая добрая! Нет, правда, ведь хочется причесаться по-настоящему, как в Токио, но в этом городе никто, кроме вас, не умеет…

О-Кичи. Ну что вы, не может быть… В начале осени… да, в начале осени… Вы тогда очень меня выручили. Муж мне рассказывал… Но мне было так стыдно… что даже не решилась поблагодарить вас.