Мухтар Ауэзов - Путь Абая. Том 1

• Название: Путь Абая. Том 1
• Автор: Мухтар Ауэзов
• Издательство: Жазуши
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

---

Она то к дело входила, сюда из Малой юрты, где жила ее мать, младшая жена Суюндика. Шолпы[78] своим звоном предупреждало о ее приходе. Маленькие блестящие серьги в ушах, бобровая шапочка на голове, перстни, унизавшие ее пальцы, — все казалось Абаю изящным и прекрасным. У нее нежное личико, прямой правильный нос, черные глаза. Тонкие брови, острые и длинные, как крылья ласточки, разлетаются к вискам. Когда Тогжан слушает, смеется или смущается, чудесные брови то поднимаются дугой, то успокаиваются в плавном изгибе. Может быть, это — крылья невиданной птицы? Вот они раскрылись для полета, а потом снова сомкнулись… Нет, не птицы, — какого-то легкого духа, парящего в воздухе… Они рвутся ввысь, вдаль, — манят за собой… Абай не в силах был оторвать глаз. Он смотрел на девушку восторженно — и молчал, сам не замечая, что думает о ней сравнениями, вычитанными у поэтов.

Тогжан заботилась о приеме гостей и часто заходила в юрту. Она приказала служанке разостлать скатерть, подать чай и села рядом с отцом, угощая собравшихся.

Абай обратился к хозяину с вопросом:

— Суюндик-ага, почему та одинокая сопка, которая стоит здесь неподалеку от ваших земель, называется «Караул»?[79]

— Кто ее знает, дорогой мой! — отвечал Суюндик и, помолчав, добавил — Разве бывало когда, чтобы Тобыкты и Мамай не вели междоусобных войн? Наверное, осталось с тех времен.

— Так вы полагаете, что это название дано ей нашим Тобыкты?

— А кем же? Все названия здесь даны тобыктинцами.

— А откуда же название Чингиз? Разве был какой-нибудь Чингиз в Тобыкты?

— Э, нет!.. Ты прав… Почему же тогда этот хребет назван Чингизом? — задумался Суюндик.

Адильбеку было неприятно, что отец его попал впросак, и он поспешил вмешаться в разговор:

— Говорят, это название происходит от слова «Шынкыс»,[80] — здешние зимы всегда суровы…

— Вряд ли это так, — возразил Абай, — Ведь Чингиз — имя знаменитого хана.

— Да, верно, я тоже что-то слышал об этом. Только вот в памяти ничего не сохранилось. Если ты знаешь, расскажи нам, сын мой, — сказал Суюндик.

Молодой гость рассказал все, что знал о Чингиз-хане и его походах. Под конец он высказал несколько своих догадок.

— Вероятно, поэтому хребет и назван «Чингиз», а его вершина — «Хан». Вот та гора, которая стоит в стороне от других, могла быть его ставкой. Поэтому она называется «Орда». Не с того ли времени сохранилось и название «Караул»?

Суюндик выслушал Абая с большим вниманием. Тогжан заметила, что отец ее заслушался гостя: его пиала так и осталась полной, и чай в ней совсем остыл. Но девушка и сама не сводила с Абая любопытного взгляда. Старшие чувствовали себя неловко: они были смущены своим незнанием.

— Да, это, наверное, так, — повторяли Асылбек и Карабас. Суюндик, покоренный рассказами Абая, сам подал ему чашку.

— Выпей, закуси, Абай! — сказал он, придвигая к гостю жент,[81] масло и баурсаки.

Тогжан была удивлена почетом, который оказывал ее отец молодому гостю. Абай не раз встречался взглядом с ее черными, обращенными на него глазами. В них светилось не равнодушное любопытство, а пристальное, глубокое внимание.

Первый раз в жизни Абай так внимательно смотрел на девушку. Тогжан долго не сводила с него глаз. Потом, слегка покраснев, отвела взгляд в сторону.

Суюндик в раздумье заметил:

— Видно, знает не тот, кто много прожил, а тот, кто много постиг…

Абай подхватил его слова:

— Все это я узнал от таких почтенных людей, как вы, Суюндик-ага… — Помолчав, он продолжал — И если позволите, я хотел бы от вас самого услышать объяснение сказанного вами однажды…

— Спрашивай, свет мой! — ответил Суюндик.

— Я слышал, что когда-то вынося решение по спорному делу о земле возле Орды, вы сказали: «Меня не твои овцы ведут, а божья правда». Что это значит?

Вопрос Абая вызвал смех у Карабаса и у обоих сыновей Суюндика: видимо, всем, кроме Абая, было хорошо известно, о чем идет речь. Суюндик замялся.

— Лучше бы ты спросил об этом своего отца, — сказал он.

— Вы знаете, ага, мой отец не станет много разговаривать с юношей…

— А ты знаешь, что слова эти связаны с ним?

Карабас и другие продолжали смеяться. Их забавляло, что Суюндик, соблюдая приличия, избегал прямого ответа.

— Я знаю только то, что отец был связан с этим делом, — сказал Абай.

— Ну, так о деле, с которым он связан, лучше услышать от него самого…

— Благодарю вас, Суюндик-зга, за добрый совет. Но говорят, что эти слова были сказаны вами, когда вы были в размолвке с моим отцом?

— Правда.

— Так что же получится, если о причине вашей ссоры я слышу только от своего отца, а ваши сыновья — только от вас? Тогда мы никогда не доберемся до истины — каждый будет знать лишь одну ее сторону. Во-первых, мы запутаемся, а во-вторых, и мы, дети, станем коситься друг на друга… А вот если вы расскажете мне, а мой отец — им, тогда весы уравняются.

Доводы Абая всем показались убедительными. Карабас торжествовал.

— Мальчик прав! — воскликнул он, вызывая Суюндика на ответ.

— Э, да ты обошел меня со всех сторон, сынок! — усмехнулся Суюндик и, все еще уклоняясь от ответа, обратился к сыновьям: — Заметьте, как пытлив ум нашего молодого гостя.

Чай уже был выпит, но Тогжан не велела убирать посуду и продолжала с улыбкой слушать беседу. Она часто взглядывала на Абая, и, когда глаза их встречались, он читал в ее взгляде доверчивость и внимание, с какими смотрят на давно знакомого, близкого человека.

Абаю все же удалось уговорить Суюндика, и тот начал:

— Ну что ж, расскажу, если ты хочешь… Твой отец еще в молодости дружил с отцом Кожекпая из племени Мамай. Года два назад Кожекпай поспорил из-за земли со своим бедным сородичем и обратился к твоему отцу с просьбой помочь, — ну и пригнал ему в подарок сотни три овец. Мирза поручил мне разрешить спор. Я выслушал обе стороны, разобрался по совести и поехал на место провести межу. Твой отец был при разделе и ехал позади меня с Кожекпаем. Однако вижу, моя межа Кожекпаю не по нутру, — он так и кипит, лопнуть готов. Потом, слышу, начинает жаловаться мирзе. Твой отец и крикнул мне: «Эй пегий,[82] куда ты заехал?» Меня это взорвало, ну я и ответил: «Меня не твои овцы ведут, а божья правда…»

— Ну и что ж было дальше? — спросил Абай.

— Зачем тебе знать, что было дальше, сын мой? Дальше все пошло вкривь и вкось… Узел за узлом…

Суюндик махнул рукой и помрачнел.

Абаи вспыхнул. Младший сын Суюндика — Алильбек, резкий, угловатый, совсем не похожий на своего приветливого брата, был очень доволен, что Абай осекся. «Добивался — вот и получил свое», — подумал он. Но Абай сумел взять себя в руки и снова стал расспрашивать Суюндика. Теперь его занимали стихи, сказанные стариком на годовых поминках деда Абая, когда там поссорились Майбасар и Божей. Он привел эти стихи на память:

Никакого зла не прощает аллах
Тем, кто сеет вражду и раздор в сердцах:
Дед поссорил Лоскутный род, а теперь
Его внуки его ж оскверняют прах…

— Что это за Лоскутный род, и с кем его поссорил мой дед? — спросил Абай.

— Ой, Абайжан, зачем заставляешь меня вспоминать старое? — недовольно сказал Суюндик. — Наслушаешься моих рассказов и завтра поссоришь меня со своим отцом…

— Да нет же, Суюндик-ага! Я же спрашиваю, чтобы самому знать, а не для того, чтобы жаловаться на вас!

— Хорошие слова, дорогой мой… Ну что ж, могу рассказать. «Лоскутным родом» называли уаков, живших тут неподалеку. Дед твой перетянул часть из них на свою сторону, перессорил их между собою и послал твоего отца помогать батыру Конаю. Вражда разгоралась. Конай устроил набег, и народ укрылся от него а камышах соседнего озера… Кунанбай дал Конаю совет — поджечь камыш. Народ в ужасе выскочил оттуда, и началось избиение беззащитных людей… Ну, да что рассказывать о старом… Давайте-ка есть мясо, раз его несут. — прервал себя Суюндик.

Абай задумался. В глубине его глаз, обращенных к красноватому пламени светильника, вспыхивал яркий далекий огонек. Тогжан смотрела на гостя с нескрываемой теплотой.

Принесли ужин. Гостей принимали, как родных, поэтому вокруг скатерти разместилась вся семья Суюндика. Тогжан села между родителями, совсем близко от Абая. Теперь он мог видеть ее сбоку.

Тонкая линия правильного небольшого носа казалась Абаю еще обворожительнее. Легкое и нежное, как пух, выступало бело-розовое яблочко подбородка. Чудесная шейка белела между длинными черными косами. Маленькие серьги сверкающими капельками дрожали в ушах и невольно приковывали взгляд. Тогжан то заливается румянцем, то неожиданно бледнеет. Она во власти какого-то нового чувства, наполняющего непонятным трепетом все ее существо. Абай снова залюбовался ею.