Мухтар Ауэзов - Путь Абая. Том 1

• Название: Путь Абая. Том 1
• Автор: Мухтар Ауэзов
• Издательство: Жазуши
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

---

Габитхан и Абай раздобыли кое-какие книги у мулл и набожных книголюбов. Раз Габитхан даже съездил в Карашокы в аул Кунанбая и привез оттуда полный мешок книг.

Кунанбай получил их еще в Каркаралинске через муллу Хасена. Но, когда однажды Абай попросил их у отца, тот ответил: «Оставайся у меня и читай вслух. А если хочешь получать удовольствие один, не дам». Абай не захотел жить у отца и лишился новых книг. Теперь Габитхан сумел уговорить Кунанбая и выпросил их. Эта добыча была драгоценной и для Абая и для всего дома. Но, к несчастью, отец вызвал Абая в Карашокы, и ему пришлось уехать.

Едва Абай появился о ауле Кунке, отец послал его с поручением к Кулиншаку, одному из старейшин рода Торгай. Абай постарался в точности запомнить поручение отца и а тот же день выехал в сопровождении посыльного Карабаса.

Аул Кулиншака находился неподалеку. После захвата земель бокенши осенью к роду Торгай перешли западные склоны Карашокы, где раньше находилось зимовье Кодара. Доехав до него, Абай остановился на могиле Кодара и Камки и совершил молитву.

Страшная картина встала перед его глазами так отчетливо, как будто он видел ее только сегодня. Весь ужас, боль, горькие слезы, пролитые им в тот день, — все снова поднялось в его душе. И когда они подъехали к аулу Кулиншака и спешились, юноша был холодно-сдержан и молчалив, как взрослый.

Здесь жили еще в зимних помещениях. Обычно, чуть станет теплее, юрты ставят подле построек и переселяются туда, но Кулиншак оставался в доме.

Абай приехал с поручением Кунанбая, и Кулиншак встретил его, как взрослого, несмотря на его юный возраст. Когда гости сели и взаимные расспросы о здоровье и благополучии закончились, Кулиншак повернулся к своей жене.

— Эй, хатын,[74] ставь котел гостям! — приказал он.

Из пяти богатырски сложенных сыновей Кулиншака, прозванных «пятью удальцами», дома находился только Манас. Это был действительно настоящий богатырь: огромный ростом, с открытым красивым лицом, молодой, крепкий. Манас сидел молча, тихо перебирая струны домбры, и время от времени бросал на гостей недружелюбный взгляд.

Чай был готов. Молодая жена Манаса разостлала скатерть и приготовила посуду. У нее было продолговатое лицо, прямой тонкий нос и иссиня-черные волосы, чуть выбившиеся на висках из-под головного убора. Абай невольно залюбовался ею. Она подкупала своим врожденным благородством, удивительной опрятностью, сдержанной заботой о гостях. Каждое ее движение было полно скромного изящества. Когда она разлила чай. Абай наконец приступил к делу:

— Кулиншак-ага!..

Кулиншак повернулся к нему, вынул рожок, постучал по нему ногтем, взял щепотку табаку и с наслаждением затянулся.

— Отец посылает вам салем…

— Да будет здоров и он…

— Он передаст вам через меня об урочище Беткудык. Раньше оно принадлежало роду Борсак, теперь перешло к Акберды вместе с зимовьем. В прошлом году вы пользовались им по соглашению с Сорсаками. Теперь Акберды обратился к моему отцу: «Как бы опять Кулиншак не поставил там весной юрты. Я хотел бы, чтобы эта земля отдохнула, а осенью возьму ее под покос. Пусть Кулиншак не ставит там аула». Он просил об этом через моего отца.

— Акберды для меня мало значит. Что думает твой отец?

— Отец поддерживает Акберды. Он прислал меня просить, чтобы вы туда не кочевали.

Абай говорил уверенно, спокойно, деловито, с достоинством взрослого человека. Кулиншак молча кивнул головой и невесело усмехнулся.

— Выпей чаю!.. — И он подсел к пиалам.

В ожидании его ответа Абай тоже принялся за чай.

Уже две пиалы были выпиты, а Кулиншак все еще молчал. Внезапно он резко повернулся к Абаю.

— Вот что, сын мой… Хорошо ли твоему отцу известно, как обстоит дело с Беткудыком? Когда им владели борсаки, я пользовался этой землей по очереди с ними. Сено мы делили пополам. Знает ли он об этом?

— Знает. Он говорит так: «Одно дело собственность, а другое — уговор. Хозяевами этой земли были борсаки. Кулиншак пользовался ею не как хозяин, а по договоренности с владельцами. Если он сумеет договориться с Акберды, может пользоваться по-прежнему. Пусть только помнит, что земля теперь принадлежит Акберды», — закончил Абай.

— Одним словом, хозяином коня будет Акберды! Захочет — посадит нас сзади, не захочет — иди пешком. Скажи лучше прямо: «Распрощайся с Беткудыком, хоть он и рядом с тобою!»— недовольно отрезал Кулиншак.

Абаю была понятна его обида. Сам он не стал бы притеснять его. До этого юноша не сознавал всей тяжести порученного ему отцом дела. Только теперь, увидев расстроенное лицо и возмущенный вид своего почтенного собеседника, он понял, что возложил на него отец.

— Я только передаю вам поручение отца. Остальное в вашей воле, решайте сами, — сказал он.

— Что ж делать, — вздохнул Кулиншак и горько усмехнулся. — Не знал бы я беды, если б не было Акберды.

Острое словцо Кулиншака понравилось Абаю. Он тотчас подхватил:

Не сберечь от Акберды
Ни земли и ни воды.
Ни луны и ни звезды:
Богом дан нам Акберды!..[75]

Шутка Абая рассмешила всех. Жена Манаса, разливавшая чай, даже причмокнула языком от удовольствия и засмеялась, бросив восхищенный взгляд на Абая. Кулиншак с довольным видом откинулся назад.

— Э, сын мой, ты ловко сказал! Дай бог, чтобы слова твои дошли до Акберды!

Он перевел разговор на другое и начал расспрашивать Абая о его семье, о старой Зере, об Улжан и под конец задал вопрос:

— Скажи мне, свет мой, как поживает малютка, которую недавно отдали Божею? Говорили, бедная Айгыз совсем убита горем.

Вопрос был неприятен Абаю — он растравлял его душевную рану. Абай промолчал, но Кулиншак продолжал:

— Род Божея, кажется, недоволен тем, что не получил настоящего выкупа за обиду. Я слышал, твою маленькую сестру держат в черном теле… Бедная Айгыз, наверное, догадывается об этом. Как она себя чувствует?

Но юноше не хотелось отвечать.

— Аксакал, скажите, почему ваших сыновей называют «бескаска»?[76] — в свою очередь спросил он. — Мы вчера спорили об этом с Айгыз…

Кулиншак понял, что Абай избегает ответа на его вопрос, и невольно подумал: «Э, да он сообразительный! Какова выдержка! Уже приучили все скрывать…» Он усмехнулся.

— Сами-то они думают, что они — пять батыров, — кивнул он в сторону Манаса. — Не знаю только, кого покорили эти батыры? Так, пустые слова!.. Когда бокенши не хотели уступать зимовья и заявили: «Умрем, но Карашокы отстоим», — я по первому слову твоего отца прилетел туда со своими пятью!.. Надеялся, что получим хоть клочок земли, которая осталась без хозяина… Вот и получили! Камнем в лоб получили эти пять батыров, вот что! — закончил Кулиншак, снова возвращаясь к неприятному для Абая разговору.

— Пословица говорит: «У разоренного народа не бери и бульдерги».[77] Кому пойдет впрок добыча, взятая у ограбленных бокенши? — убежденно сказал Абай. — Да они и не чужие вам, а сородичи…

Но Кулиншак был другого мнения, хотя Манас и его жена вполне соглашались с Абаем. До самого конца беседы он неизменно сводил разговор на свои обиды и ворчал на Кунанбая. Абай понял, что Кулиншак возмущен главным образом тем, что при разделе награбленных земель его обошли. Юношу поразила эта беззастенчивая алчность.

Вернувшись домой. Абай передал отцу согласие Кулиншака, но о его недовольстве умолчал. О своей поездке рассказал сжато, в нескольких словах.

Кунанбай вызвал Карабаса и наедине расспросил его о подробностях. Тот принялся расхваливать Абая.

— Сын ваш знает цену словам, — доложил он. — Его речь обдуманна. Говорит с достоинством, как взрослый человек… Он не стеснялся Кулиншака, вел беседу, как равный с равным…

Карабас не скупился на похвалы. Но Кунанбай движением руки остановил его.

Поведением сына он остался доволен и на следующий день дал Абаю новое поручение. Карабас опять поехал с ним. На этот раз они отправились к Суюндику.

Они приехали с наступлением темноты. Изгнанный из своих мест аул проводил зиму в верховьях Караула, в ущелье, носившем название Верблюжьи горбы. Люди жили в юртах: многолюдный аул не успел отстроиться на новом месте.

В белой Большой юрте Суюндика было тепло: ее покрывали два ряда войлока снаружи и шерстяные вышитые ковры или узорчатая кошма — внутри. Абай, одетый еще по-зимнему — в бешмете, подбитом белкой, и в сапогах с войлочными чулками, — не чувствовал холода. Впервые ему нынче пришлось быть в юрте. Необъяснимое чувство легкости и свежести охватило его, — ранней весной он особенно любил жизнь в юрте, куда свободно проникает чистый воздух степи.

Посередине юрты тускло мерцал светильник. Кроме Суюндика с женой и двух его сыновей — Адильбека и Асылбека, здесь было еще одно существо, с появлением которого в юрту, казалось, врывалась свежая прелесть весны. Это была дочь Суюндика — Тогжан.