Сергей Гусаков - Время драконов (Триптих 1)

• Название: Время драконов (Триптих 1)
• Автор: Сергей Гусаков
• Жанр: Путешествия и география

---

ЕЁ ТЕНЕВУЮ СТОРОНУ

— То есть то, что стоит за.

: В тени. И при беглом взгляде спереди — на ходу, мельком,—

: просто не существует.

< Вы не пробовали разглядеть одновременно две стороны монеты?..

— правильно: зеркало. Отсылаю к эпиграфу >

* * *

Ни пройти, ни проехать:

везде

коронованный

камень.

В землю пальцы впустивши столбами,

ломает пути.

Ненасытные вши –

мы кусаем

стальными

зубами

Бело-жёлтую кожу

слезливой холодной Земли.

Так и будет – во тьме

средь родительских жутких объятий,

Из которых судьба

умудряется нас выдирать –

Царство серых камней

в обнищавшей глуши непроглядий,

Неподвижная

тверди земной

равнодушная

стать.

— Полно чёрного полдня

От Вечной Ночи

Камня мёртвые волны

Безмолвью учить!

— Вот пойду я, найду

Голубую звезду

Как со лба, да в пруду,–

И друзей приведу...

— Да какого ж рожна

Я чураюсь вина?

: Предо мною стена

Монолитная,

Только чёрная мгла,

Ни прямой, ни угла –

И вокруг мишура

Гелектитовая...

: Очуметь,

онеметь,

не посметь

и – сгореть,—

Роковая вселенская формула...

Каково же внутри,

Если свет не горит,

Да грядущее – кляксою чёрною?..

— Может, хватит рыдать:

Всё равно не поднять,

Только песни орать,

Впрочем, вправе-ли я?

Где б поесть

и поспать?

Где б постичь

и понять?

Где б достать

понадёжней

Евангелие?..

: Отделил Господь свет от тьмы

И назвал свет – днём, а тьму – ночью.

— Ой, предел-удел горемык,

Узелок петли – твёрдый росчерк!..

: Мой Восток – жесток,

Да и Юг – не друг,

Западня ледяная на Севере...

— Бечевы моток,

пара ног и рук,—

По камням верчусь:

шмель на клевере...

На камнях не видно слов,

наверху – мороз осенний,

и в центре дружеских костров —

глаза не выживших полений...

Но здесь — рассказы тихих рек

Чуть слышным отзвуком про годы

Когда приходит человек

Под эти каменные своды

копаться в тёмной голове

просозидавшейся

природы

* * *

От возраста Христа

До возраста строки

Бумага ляжет в стол

А слово – в колею

Но в Мире много слов

А нужно донести

Всего одно, как жизнь

На выдохе: ЛЮБЛЮ.

: Всего одно, как боль —

: Всего одно, как снег —

— Как ночью потолок:

— Квадратная стена:

Бумага не горит. Есть даже в пепле след.

И можно от других — НО ТРУДНО ОТ СЕБЯ.

..: Это действительно очень трудно. Почему-то я с лёгкостью пишу за своих друзей,— закрываю глаза, представляю образ —

— НО О СЕБЕ...

: ...

— Не получается. Я никогда не любил ходить к ильинскому Роднику через воду — ни зимой по льду, ни летом вброд,—

: было у меня некое предубеждение,—

— да и через деревню пьяную...

< Впрочем, если и не пьяную — что событийно-невозможно — всё одно: какая разница?.. >

: Мне всегда было ближе пройти/пробраться по вихлявому подвесному мостику, что весной в ледоход и половодье лишь один соединяет оба берега нашей реки,— затем узкой тропкой вдоль-по-берегу — гуськом, друг за другом; тропа узкая, на одного человека — двоим не разойтись: слева отвесная стена обрыва, справа река шумит на камнях перекатов, как горная,—

... Замечательные строки Юры Устинова приходят на память:

Вдоль-по берегу пешком

Мы уходим друг за другом —

Распалённые недугом,

Окрылённые тоской —

— И дальше:

Очень хочется дойти

До последнего ночлега:

Вечный Поиск Человека

На коротеньком пути...

: Эти строки — об Ильинском. Об Ильях и о нас,— о Шагале и Шкварине...

— Знаю, где он:

Там шмели в траве дрожат,

Там друзья мои лежат —

Под холмами,–

: под холмами —

— под холмами...

: Когда от Родника, набрав воды, поднимаешься летом на поляну перед входом — трава по пояс; зимой — снег...

... но когда писал о Сашке, писал и видел, как он. Как было ему.

Когда писал Сталкера – слышал внутри его голос.

..: О себе, от себя — не могу. Почему — не знаю; может от того, что во всём, что я излагаю, меня ещё нет? Нет меня — того, кто сейчас пишет эти строки?..

— Позднее развитие: так называется моя печать, и по этому поводу я не строю иллюзий в отношении самого себя — как не собираюсь кривить душой. И попробую описать — не более — как это всё начиналось для меня, когда меня ещё не было.

: Когда я был совсем иной — и потому у меня всё было иначе, чем у Сашки. Иль Сталкера. И всё было впереди —

— “Когда мы были молодыми”...

* * *

..: Гена достал из клапана пачку фотографий и протянул её Ивану Владимировичу Ященко.

Из тамбура вернулись Сталкер, Мрак и Аркаша; Коровин приготовился объяснять.

— Это в Скоротово, у Лиса тогда был день рожденья. Сам он только на первых снимках, потом он так наклюкался... — Гена хмыкнул.

«Сволочь Лис,— подумал Сашка,— и чего Пит в нём нашёл?»

— Его пристегнули к основняку, втащили на берёзу и привязали у верхушки — проветриваться... На первом снимке он сам; ещё не вечер, и я снимал без вспышки. Справа Понч-Пруевич ( «Он букву Б не выговаривает»,— пояснил Пит ); слева Наташа. На втором снимке “Свечки” полным составом тянут именинника и своего, так сказать, харизматического лидера ( «Херазматического Пидера»,— успел прокомментировать Сталкер ) наверх, к вершине... Здесь Понч-Пруевич варит грог; здесь он с Наташей, пассией Лиса... Вот их знаменитый Кан — “единичный философ”, как он сам себя называет,— а по-моему, просто распухшая и более наглая копия Лиса — сушит над костром гитару Саньчоуса. На этом снимке — последствия...

— Сашка хмыкнул, глядя на картинно поверженного Кана с “испанским воротником” из обгоревшей гитары. Сталкер опять что-то сказал, все грохнули со смеху, даже Пит улыбнулся,— Сашка, конечно, прослушал — что,— но Гена уже объяснял дальше и переспрашивать смысла не было.

: Гена был с ними только на этом слёте, в Скоротово,— и “ему хватило”: силикатчики... Слово это не было ни ругательным, ни бранным; скорее — диагноз, нечто вроде “чайника” . Лиса знали многие; кто отзывался о нём хорошо — как Пит; кто ненавидел,— ни те, ни другие не могли ничего доказать друг другу. Считалось, что у него самая красивая снаряга, что он великолепно поёт, владеет гитарой; приписывалось ему также несколько первопрохождений в Крыму и на Урале,—

— Лис привёл Пита в КСП и под землю, Пит Лиса боготворил,— как боготворим мы поначалу любого, кто открывает нам глаза на просторы Мира,— но Сашка слушал Лиса — и пожимал плечами: что толку в мелодичном и забойном “бацанье”, если оно без души? Что же до пресловутых первопрохождений... Так у кого в НБС их не было? Это было нормой, а не подвигом. Первопрохождений не было только у официальных плановых спелоспортсменов и туристов,— но вот эти-то слова как раз и были ругательством,—

— а ещё Лис был эгоистом. Сашка сразу увидел это: тот год его многому научил —

Но Лис был в НБС, Лис ходил с Пищером и Мраком в “23-ю” и в Солдатскую, и в Победу на Урале,— у Лиса всегда была самая красивая и классная снаряга, он мог выточить на своём заводе любую, даже самую замысловатую ‘железку’, и у него были какие-то секретные источники капрона, лавсана и авизента,— половина НБС покупала у него всё своё снаряжение —— да, конечно, за большие деньги — и Лис мог сколько угодно рассекать по Союзу, в любые места, хоть на самолёте,—

— но разве жить заработками от продажи снаряги — грех?..

: Лис метил в магистры — а Сашка, конечно, был ещё никто,— так, ни-чичака-ни-чайник, год хождения, и то: когда удавалось уговорить маму посидеть с Сашкой, или возвращались из загранки родители Люси,—

: Что у него было против Лиса — подмосковная каменоломня, пусть самая технически сложная “в данном классе”,– да пара недельных поездок на Чатыр-Даг: в марте, когда искали с Пищером и Дизелем Виталика, да “майские иды” под маркой “астроклиматической экспедиции ВАГО” — на деле организованной НБС и бывшей стопроцентной свободнопоисковой спелеологической экспедицией?..