Бен Элтон - Смерть за стеклом

• Название: Смерть за стеклом
• Автор: Бен Элтон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008

Реальное телевидение, захватившее весь мир, пришло и в Россию. Кто не помнит три нашумевших выпуска «За стеклом»! Роман Бена Элтона основан на западном аналоге этого шоу «Большой брат», да только помимо правдиво-сатирического взгляда на то, как делаются подобные программы, Элтон вводит в сюжет еще и элемент детектива в стиле Агаты Кристи. И хотя изо дня в день с помощью тридцати камер и сорока микрофонов круглосуточно записывается все, что происходит в доме, где живут участники шоу (камеры установлены даже в душе, в туалете и в так называемой «Камере соития»), кажется, что вычислить убийцу невозможно.

---

– А как насчет остальных актеров, которые не Джон Хурт? – спросил Джаз. – Тех, что пережили тринадцать лет безработицы. Потом еще тринадцать? А потом спились? Что, если подобная участь ожидает и тебя?

– Если так, я по крайней мере буду сознавать, что это – моя судьба. Что я не пошел на компромисс, и хотя мой талант не оценили, я его не предал. Лучше умру непризнанным, как Ван Гог, чем начну проституировать талантом, как какой-нибудь модный портретист, который гонится за дешевой славой. Нужна победа. Утешительные призы ни к чему. Это мое убеждение, Джейсон. Наверное, ты считаешь меня пошлым зазнайкой…

– Именно, – отозвался Джаз.

– Возможно, ты прав. Но я говорю то, что думаю. Хочу иметь либо все, либо ничего. Поэтому ты никогда не станешь актрисой, Келли. Я тебе друг и от всей души даю совет: найди себе другую мечту.

День тридцать третий. 2.35 пополудни

Хупер нажал на «стоп».

– Дэвид знает, что делает, только не догадывается, что фокус не удался.

– Как так? – удивилась Триша.

– Он не дурак, должен понимать, что пользуется репутацией зазнайки и вредины. В этом его стратегия. В подобных шоу выигрывают не обязательно симпатяги. Иногда вот такие сукины дети. Дэвид хочет, чтобы его заметили. Заметили, как он хорош, самолюбив и бескомпромиссен. Другими словами – лидер. Ему все равно, что о нем подумают. Он хочет стать звездой.

День восьмой. 11.20 вечера

Девушки лежали на кроватях и пили горячий шоколад. Разговор, как часто бывало, снова коснулся Воггла.

– Он ненормальный, – сказала Мун. – Крыша совершенно не на месте. Чокнутый.

– Очень странный, – согласилась Келли. – Я боюсь, как бы он чего-нибудь не сделал с собой. У нас был такой в школе. Только с косичкой, а не с дредами. Сидел в стороне и раскачивался. А потом взял и порезал себе руки ножом. Было столько кровищи, что нянечка упала в обморок. Ужас!

Потом к беседе подключилась Сэлли. Самая замкнутая после Воггла, она выступила всего один раз, когда потребовала вывесить на заднем дворе флаг альянса лесбиянок и геев. Но прикол не удался, потому что никто не стал возражать. Слова Мун вызвали у нее раздражение.

– Никакой он не чокнутый. Просто грязный, отвратительный и не сечет в политике. Но абсолютно нормальный.

– И все-таки у него не все дома, – не согласилась Келли. – Ты заметила, как он спасал муравья, который тонул в луже рядом с бассейном? Это что, нормально?

Сэлли ответила с таким неистовством, что все оторопели.

– Что ты об этом знаешь? – прошипела она. – Люди вроде тебя понятия не имеют о душевных болезнях. У вас одни предрассудки.

– Я только сказала, что он немного с приветом, – стала оправдываться Келли.

– Я слышала, что ты сказала, и нахожу это жутко оскорбительным. Если у человека не все в порядке с головой, нечего делать из него отвратительного антиобщественного типа.

– Но он на самом деле отвратителен, Сэлли. Мне его жаль, и я готова понять…

– Вот оно! Я тебя вывела на чистую воду! Отвратительный, а не чокнутый. Это разные вещи! Какие же вы все предвзятые. Какие упертые!

Келли отшатнулась, словно ее ударили по лицу. Взрыв Сэлли был настолько страстным, что даже ее пальцы сжались в кулаки. Показалось, что она вот-вот бросится на соперницу.

В аппаратной режиссеры лихорадочно двигали переключателями, стараясь направить камеры на нужные лица. Джеральдина приказала обоим операторам в зеркальном коридоре переместиться к женской спальне. Назревал редчайший на «реальном» телевидении момент – развитие настоящей, непридуманной драмы.

– Утихни, Сэлли, – вмешалась в их спор Дервла. – Келли имеет право на свое мнение.

– Имеет. Только пусть не оскорбляет тех, кто для нее парии.

– Нет у меня никакого мнения! – Из глаз у Келли хлынули слезы. – Честно!

– Есть! Просто ты не хочешь признаться в своей упертости. Все кому не лень нападают на душевно больных и валят на них социальные проблемы. Их лишают лечения, их не замечает система. А если в кои-то веки что-то происходит и один ненормальный шизик, которого вообще не следовало выпускать из психушки, скатывается с катушек и втыкает кому-нибудь нож в башку – тогда и вовсе лажа: в убийц превращают всех, кто страдает легкой депрессией.

Сэлли возбуждалась все сильнее. Такой ее никто ни разу не видел. Костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. На глаза навернулись злые слезы.

Келли пришла в ужас – она не ожидала такой бурной реакции.

– Извини, ладно? – проговорила она. – Я сморозила глупость. Не надо плакать.

– Ни черта я не плачу, – огрызнулась Сэлли. Мун лежала на кровати и снисходительно слушала перепалку. Но в этот момент поднялась.

– Сэлли и права, и не права, – заметила она с превосходством в голосе. – Воггл не то чтобы псих. Он просто вонючий мудак. Но, с другой стороны, не скажу, что мне по нраву шизоиды…

Сэлли сердито попыталась ее перебить, но Мун продолжала:

– …или люди, у которых не все в порядке с головой, как ты выразилась. Я знавала среди таких действительно опасных типов. И общество вправе их бояться.

– Бред! – возмутилась Сэлли. – Что ты можешь знать о душевных расстройствах?

– А ты сама, Сэлли? – вмешалась Дервла. И на ее лице отразилась неподдельная тревога. Но Мун не дала ей ответить.

– Еще как знаю! – выкрикнула она, тоже заводясь. – И скажу тебе почему, дорогая подружка. Потому что я два года – два долбаных года торчала в психиатрической лечебнице. Слышала о такой? Больница для ненормальных и чокнутых. И поэтому ненавижу придурков.

На мгновение комната погрузилась в тишину. Слова Мун произвели на остальных девушек эффект разорвавшейся бомбы.

– Иди ты, – пробормотала Келли. – Наверное, смеешься.

Но, судя по всему, Мун не смеялась.

– Так что нечего тут плакать о бедняжках, у которых неладно с головкой. Я жила с такими, Сэлли. Спала в одной комнате, ела за одним столом, ходила по одним и тем же коридорам и пялилась на одни и те же чертовы стены. И не напрягай меня дерьмом, вроде «Пролетая над гнездом кукушки». Потому что герои там – нормальнее всех.

Сэлли явно хотела возразить, но не нашла слов, и отповедь Мун осталась без ответа.

– Да, в этом месте много милых, тихих, симпатичных людей с маниакальной депрессией – такие никому не причиняют зла, кроме собственных папенек и маменек. Но я говорю не о них, а о настоящих психах, которые визжат и царапают себе рожи по ночам. Всю ночь напролет! Которые кидаются, когда проходишь мимо их палат, стараются заманить, потрогать, схватить, сожрать!

Четыре женщины уже не лежали, а сидели в кроватях и испуганно таращились на Мун. Вспышка Сэлли удивила, но признание Мун поразило еще сильнее, даже потрясло. С самого первого дня Мун была со всеми мила и тактична – и вот тебе на!

– Но как? Как ты туда попала? – Голос Дервлы прозвучал ласково и ободряюще, как голос врача или священника. Ее друзья сразу бы поняли, как она встревожена и напугана. – Ты болела?

– Нет, я не болела, – горько ответила Мун. – Больной – мой дядя. Самый настоящий ненормальный шизоид. – Она запнулась, словно раздумывая, стоит ли продолжать.

Лейла в порыве сочувствия хотела взять ее за руку, но Мун даже не заметила этого.

– Лез на меня, понятно? Нет, до конца так и не дошло – он меня не изнасиловал, но пытался много раз. Так продолжалось год, а потом я призналась матери – этой старой лахудре. Я рассказываю, потому что она умерла. Никогда не думала, что мать поверит не мне, а брату. Но он был влиятельным человеком, врачом и имел друзей – юристов и таких же, как сам, докторов. Вот они и порешили свалить всю вину на меня: мол, это я такая испорченная и вредная врунишка. Возможно, все обернулось бы по-другому, будь рядом отец. Но бог его знает, где он, этот отец, и кто он вообще такой.

– Им удалось тебя засадить? – спросила потрясенная Дервла.

– Трудно поверить? Но именно так и случилось: в наше время несовершеннолетнюю девчонку упекли в дурдом, чтобы не позволить свидетельствовать против дяди.

В комнате повисла тишина. Впервые, с тех пор как их заперли в доме, ни у одной из девушек не нашлось слов.

Молчание в доме отозвалось молчанием в аппаратной. И Боб Фогарти, и его заместитель Пру, и все режиссеры с их помощниками как один поразевали от изумления рты.

– Невероятно, – выдавил Боб.

– Полнейшая чушь! – Это был голос Джеральдины. Все разом обернулись: никто не слышал, как Тюремщица вошла в аппаратную. Она приехала после ужина и прихватила с собой своего теперешнего любовника – красивого девятнадцатилетнего танцовщика, которого подцепила за кулисами на летнем христианском поп-фестивале. – Никогда бы не подумала, что Мун умеет так врать. Должна признаться, что не ожидала.

– Неужели она лжет? – раздалось несколько возгласов.

– Естественно, лжет, глупые вы мудилы. Неужели я связалась бы с совращенной соплячкой из психбольницы и пустила бы ее в свое прекрасное шоу? Воггл не более псих, чем я. Мамочка и папочка этой лысой здравствуют и проживают в Рашэме.[19] Он торговец табачными изделиями. Она работает в химчистке.