Наталья Даган - Наши все тридцать

• Название: Наши все тридцать
• Автор: Наталья Даган
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-380-2

Главная героиня этой книги умна, красива, иронична, у нее интересная работа, друзья и возлюбленные, о которых можно только мечтать, и в то же время щемящей сердце грустью веет с каждой страницы, как от прозы позднего Бунина или осенних этюдов Фансуазы Саган. Эта книга про время, которое незаметно протекает сквозь каждого из нас, унося мечты, надежды и любовь, оставляя горькую мудрость тех, кому уже исполнилось тридцать. Но жизнь продолжается и дальше. И дальше только интереснее, потому что дальше все только начинается.

К нам пришел новый автор, сильный, с цепким писательским взглядом на детали, живой и увлекательный. Книгу должен прочесть каждый мужчина, который хочет узнать, что же на самом деле думают женщины. И окажется, что они всё прекрасно понимают и практически все зависит от них. Кроме маленького исключения. Про которое – эта книга.

---

На взлетно-посадочной зажигаются оранжевые софиты, когда наш самолет начинает пятиться назад. Вот уже и капитан корабля заговорил со мной на волшебном французском, которого я не понимаю. Но я знаю: сейчас из этой сплошной топазовой синевы мы нырнем вверх, в сапфировую высь, Париж – Франкфурт. А когда приземлимся в Германии, будет уже самая обыкновенная ночь – с черно-синим небом, надсадным продувным визгом турбин и сонным персоналом аэропорта. И все-таки… Жадно всматриваюсь в неземной красоты сумерки, стараясь не проронить ни капли, запомнить все в мельчайших деталях. Глупо-кроткие морды огромных самолетов справа и слева, полоса усыпана ярчайшими синенькими огоньками, они повсюду, как в сказке.

Я вижу их еще долго, пока наконец могучее железное тело лайнера не накреняется и не уходит куда-то влево: тогда огоньки пересыпаются под левое крыло и там пропадают. А может, все это мне уже только снится, ведь с такой высоты нельзя увидеть посадочных огней.

Ива

Я часто думаю вот об этом: о состоянии человека, покинувшего пункт «А» и еще не прибывшего в пункт «Б». Дорога переплавляет чувство одиночества в чувство оправданной нужности. Потому что все-таки ты летишь в пункт «Б», в пункте «Б» тебя ждут.

А на земле у нас всех наверняка есть только пункт «А», из которого мы уезжаем и в который возвращаемся с одним и тем же чувством. Как правило, это родительский дом. Пункт «Б» на земле надо искать, этот пункт то появляется, то исчезает… Там не всегда ждут или ждут только к какому-то строго определенному времени.

На высоте же 7000 и 10 000 метров заветный «Б» есть всегда, он подразумевается сам собою. В мире людей, которые знакомятся скорее в чатах, чем в кафе, и первое впечатление составляют скорее по цифровой фотке, чем по открытому взгляду, такое самолетное состояние становится поистине бесценным.

И между прочим, международным. В этом всегда можно убедиться, сидя где-нибудь на скамеечке, ожидая пересадки на свой следующий самолет. Рядом садится человек, и завязывается разговор. Или не завязывается, что тоже бывает. Но если завязывается – это отдельный бонус перелетной жизни.

И пусть разговор этот будет не на самом лучшем английском, пусть с пропадающими артиклями, плавающими глагольными формами и долгими «э-э-э-э», но все-таки это будет душевный разговор. Так мы становимся космополитами. А значит, отныне и навсегда: нет ничего более важного в жизни, чем Манящие Дали.

Однажды, обсуждая с упитанной черной гражданкой Ямайки проблемы коммунального обслуживания в их стране, а также здоровье ее второго ребенка, нянча на руках ее третьего (молочного мулата, между прочим), думая, с какой бы стороны подступиться к теме декоративной косметики, получила гражданство мира – я. Сидя во втором по величине аэропорту мира, на скамеечке, сработанной под ясень, как сейчас помню. И что это было за ощущение, болтать с этой женщиной, как со своей соседкой по балкону! Стоя на этом балконе дивным летним вечером, глядя в остывающую даль города…

Аэропортные соседи. В беллетристике они, кажется, уже готовы заменить эпистолярные образы попутчиков в поезде, столь давно и монотонно едущих у своих окон вместе с авторами романов. Уже уезжают, кажется, «поездные» попутчики в исторические литературные дали навсегда. На смену им приходят они – как нельзя менее образные, но как нельзя более реалистичные, – попутчики аэропортные и самолетные. Странно одетые, чуть расхлябанные, молодые, с опухшими лицами со сна и легким запахом спиртного, но всегда благорасположенные, чуть-чуть рассеянные и готовые поболтать ни о чем всегда.

Я люблю их. И многих помню до сих пор. Уверена, человек, усевшийся рядом с тобой на соседнем кресле на большой высоте или из многих тысяч подсевший в аэропорту именно на твою скамеечку, – неслучаен.

Когда-нибудь я, наверное, напишу роман «Жизнь перелетная», потому что на самом деле это действительно целая жизнь. И хоть я коснулась ее вскользь, активно летая только два года, мне кажется, что я поняла и постигла ее достаточно.

Эта жизнь, как приют Абеляра, дает спасение всем: блаженным, нищим духом, алчущим правды, сокрушенным сердцам. Последним в особенности. Только захоти спастись в этой трудно-стремительной и невесомой в единомоментном движении жизни, спасение будет даровано тебе незамедлительно и за относительно недорогую плату.

В моем случае этой платой была усталость. Командировки всегда идут в довесок к основной работе: то есть если ты ударно работал с понедельника по четверг, то только для того, чтобы успеть все до отлета, который случается в пятницу утром. Командировка «перекрывает» пятницу и выходные вплоть до вторника (и все эти дни ты работаешь вдвое больше, чем обычно), а в среду уже надо лететь обратно, чтобы успеть сдать все материалы до конца недели, и, естественно, сдать их не успеваешь и работаешь субботу и воскресенье. И так по три раза в месяц, между прочим. Выживают сильнейшие.

Зато какое это счастье, представлять, что шасси самолета вот сейчас, прямо сейчас отрываются от бетона пункта «А» и вбираются внутрь, как лапки птички. Что скоро будет сон, а потом завтрак и опять сон. И немного виски. Со временем, живя от поездки до поездки, ты начинаешь смотреть на страсти земные чуть отрешенно, но с интересом, как смотришь иной раз с земли на пролетающий высоко в небе самолет: гудящий заманчиво, чертящий в небе свою тонкую белую линию, плавно стремящийся в пункт «Б» из пункта «А», на земле которого столь прочно, казалось бы, стоишь сейчас.

Впечатления, попутчики, разговоры… Сложенные все вместе, они становятся бестселлерами funny stories.

Но первый признак бестселлера – это когда все идет не так, как надо. А результаты и вовсе бывают неожиданными. Одна такая история произошла со мной и дала «невестиным шабашам» первого заочного участника, австралийку. С этого момента, мы считаем, наши собрания получили международный статус.

Эта история началась вполне обычно.

…Проснувшись, я увидела в иллюминаторе ночь, а внизу какой-то город. Снова двойной рейс, снова с пересадкой. Город под нами похож на диковинное животное в Марианской (или Марсианской?) впадине: растянув огромные щупальца сияющих автострад, морской звездой распластался он в чернильно-синей темноте европейской ночи и сияет, дрожит всеми своими огоньками, переливаясь, вздрагивая, оранжевея световым узором.

Рядом со мной сидит смуглая черноволосая девушка, смутно кого-то напоминающая. Сначала я решаю, что она напоминает итальянскую кинодиву, мельком виденную мной на экране, но потом, бросив взгляд в ее книгу, я вижу родные русские буквы. И вспоминаю, что видела ее еще в Шереметьево, при посадке.

С трудом расправляя затекшие мышцы, со звоном отстегиваю ремень безопасности и выгибаюсь дугой, потягушничая. Затем незамедлительно поворачиваюсь к соседке и спрашиваю:

– Вы говорите по-русски?

Как я люблю вслушиваться в эту до странности нелепую и вкрадчивую фразу! Вы. Говорите. По. Русски. Очень странно звучит. Попробуйте, спросите кого-нибудь в международном аэропорту. Вы услышите не просто нелепость и странность созвучий, но великую будущность.

– Да, – она отрывается от книги и улыбается чуть хитро, – вы знаете, в основном только по-русски и говорю.

– А я вас где-то видела. Я имею в виду, не только в аэропорту.

– Конечно, Джада, и не один раз. Я работаю в…

И она назвала издание. В голове у меня все сразу встало на свои места. Ну конечно, я видела ее, и много раз, на тематических мероприятиях!

– Меня зовут Зара, – говорит она как бы между прочим.

Пожав друг другу ручки и похихикав над моим профессиональным склерозом, мы выясняем, что летим с ней на одну и ту же выставку. Поскольку в самолете, кроме нас, русских больше не наблюдается, мы решаем, что Россию на международной пресс-конференции представлять будем, очевидно, только мы. Это льстит, но кажется немного нереальным. Мы принимаемся это обсуждать – осторожно, с юмором, издалека, чтобы не зазнаться.

В этот самый момент пилот закладывает спортивный вираж. И тут же самолет ухает в воздушную яму: «мое сердце asta la vista». За рулем итальянский джигит. «Alitalia», маза фака.

– Терпеть не могу «Алиталию», – признаюсь я Заре на повышенных тонах, – летают, как бог на душу положит.

Кроме того, добавляю я про себя, у меня в этот раз дурное предчувствие. Впрочем, предчувствие у меня всегда. И я еще раз вспоминаю об этом, благополучно сойдя вниз по трапу получасом позже и счастливо втискиваясь с Зарой в стеклянный автобус.

В аэропорту, впрочем, выясняется, что предчувствие все-таки не обмануло. О, извечная женская интуиция, как Кассандра, говорящая правду всегда! Ох-х уж эти полеты с пересадкой! Авиакомпания «Alitalia» потеряла мой багаж.

Имущество в нем, по причине дежурного опаздывания на рейс, задекларировано не было, при том что имущества в нем было на приличную сумму. Например, все тот же «Canon», с двумя сменными объективами.