Наталья Даган - Наши все тридцать

• Название: Наши все тридцать
• Автор: Наталья Даган
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-380-2

Главная героиня этой книги умна, красива, иронична, у нее интересная работа, друзья и возлюбленные, о которых можно только мечтать, и в то же время щемящей сердце грустью веет с каждой страницы, как от прозы позднего Бунина или осенних этюдов Фансуазы Саган. Эта книга про время, которое незаметно протекает сквозь каждого из нас, унося мечты, надежды и любовь, оставляя горькую мудрость тех, кому уже исполнилось тридцать. Но жизнь продолжается и дальше. И дальше только интереснее, потому что дальше все только начинается.

К нам пришел новый автор, сильный, с цепким писательским взглядом на детали, живой и увлекательный. Книгу должен прочесть каждый мужчина, который хочет узнать, что же на самом деле думают женщины. И окажется, что они всё прекрасно понимают и практически все зависит от них. Кроме маленького исключения. Про которое – эта книга.

---

Это было как в фильме. Это было даже круче.

Освоившись, я перешла затем к оружию и внимательно оглядела ряды его. С молчаливого согласия хозяина я сняла со стены понравившуюся мне снайперскую винтовку, подошла к окну и прильнула к оптическому прицелу. Прицел бил на полтора километра. В доме даже не напротив, а через один, в окне было видно, как мужчина в трениках рассеянно чешет мошонку и выглядывает в окно.

Оторвавшись от прицела, я потрясенно обернулась. Он курил и смотрел на меня одобрительно: это была его любимая винтовка. Когда я стала отступать от окна, он подошел ко мне и помог – уверенным движением взял винтовку и водрузил на место. Все-таки для женщины она была тяжела.

Мы оказались стоящими друг против друга на близком расстоянии.

– Так, наверное, видят боги, – сказала я, – кого угодно, в любую секунду и на любом расстоянии…

– И точно так же в любую секунду могут поразить, – закончил с улыбкой он.

О да, это были незабываемые, лучшие минуты моего невестинга! Владимир же решил проверять меня дальше и стал показывать фотоальбомы. Мне оставалось пройти испытание достойно, не задав ни единого вопроса по факту «а вот это что?», «а вот это вы где?».

В принципе, спрашивать было и не о чем: везде на фотографиях были люди, одетые в камуфляжную форму без знаков отличий и различия, увешанные теми видами оружия, которые в обычных пехотных частях армии не применяются. Менялись только пейзажи за спинами героев. Один из них мне удалось узнать, это была Босния. Но я промолчала. Национальному герою это очень понравилось, и, все больше лучась симпатией по отношению ко мне, он пригласил меня выпить чашечку виски.

Мы сели в гостиной: я с хорошим виски, Владимир поставил рядом с собой один только стакан негазированной минеральной воды. В хрустальную миску на столике рядом положил шесть туго набитых папиросин. Это была она: специальная курительная смесь. Коротко взглянув на меня, он тут же сказал:

– Вот потом, Джада, когда ты все это будешь своим подружкам рассказывать, а рассказывать ты можешь в данном случае чистую правду, тебе никто не поверит.

– Ты что, – спросила его я, пропуская мимо ушей это его замечание, – все это выкуришь и останешься жив?

В полутьме янтарные глаза национального героя недобро блеснули.

– А ты думала, меня это убить может?

Действительно, подумала я.

– И давно у тебя эта привычка? – спросила я.

– Это не привычка, это замена алкоголю, – заметил он, – но вообще давно. С Ближнего Востока еще, наверное. Собственно, ощутимого воздействия на организм не дает. Многие наши балуются. Вреда меньше, и голова с утра не чумная.

И сделал две первые тяжки. Я отпила виски. Он был хорош.

Мы начали неторопливую беседу. Мы говорили «за жисть», за детство, за отношения между полами… Я постигала характер национальных героев, их нравы и образ жизни. И, черт возьми, с каждой минутой национальные герои нравились мне все больше и больше!

Когда в разговоре возникла первая пауза, оказалось, что уже глубокая ночь. Владимир рывком поднялся с кресла, глянул на меня слегка мутными глазами и сказал:

– Хорошая ты баба, Джада. Хочешь, оставайся.

В трубке у меня что-то квакнуло и охнуло. Жадный голос Ады прорвался сквозь пелену воспоминаний:

– Ну ты, конечно, осталась? – Этот вопрос она кричит мне почти умоляюще.

– Да, – ответила я, – осталась. Но в этом доме было две спальни. А вот в какой именно мне довелось спать в ту ночь, я тебе, Ада, не скажу. Тем более что это, как ни странно, не имело никакого значения.

Национальный герой уже сделал выбор в мою пользу. Исходя из каких-то, наверное, одному ему доступных понятий. Я узнала об этом наутро, когда за завтраком он сказал: «Так, я сейчас улечу, но когда вернусь…» И сказал, что мне надо делать и как его ждать. И посмотрел на меня своими карими глазами твердо, спокойно, без собачье-нервной побежки зрачками по моему лицу в поисках подтвердительных признаков БСЛ. Он все решил: я была его подругой.

Это был чистокровный патриархат – решение в мою пользу без моего участия! В этом было что-то непередаваемое, первобытное, что-то из области интуитивных ценностей.

Своего собственного мнения по поводу «нас» в то утро я еще не имела, но надеялась составить его в ближайшее время. Через три дня В. В. улетел на неопределенный срок. Мы посылали друг другу трогательные sms. Он сидел где-то в Европе, потом прилетел в Москву на несколько суток (часов?) и опять улетел. Помню, для меня явилось тогда настоящим открытием, что быть патриотом родины – такая сложная и многотрудная профессия. Патриоты, а тем паче национальные герои, работают сутками. Сутки незаметно переходят в месяцы.

Через три недели мы увиделись вновь, на полтора-два часа. Поели салатов, попили кофе, поулыбались друг другу. Я рассказала ему, как мои дела, и он меня внимательно выслушал. Это было прекрасно.

А потом снова было ожидание. Еще через месяц я поняла, что не тяну быть подругой национального героя. Меня вконец замучили бессонница и тот факт, что я не могла ему позвонить: он почти никогда не брал трубку, а звонил всегда сам, при этом номер его был не определен. Я спала с лица и упала духом.

Именно тогда я поняла, почему меня не испугала его решимость в назначении меня подругой. Его решимость ничего не меняла, и он сам это прекрасно знал. Он не принадлежал себе, он принадлежал Родине.

– Вот, Ада, – говорю я, – тогда-то я и поняла, как далеко понятие виртуальности шагнуло в нашу жизнь.

– В каком смысле?

– В самом непосредственном. Видишь, мне на выбор был предоставлен пантеон женихов высшего разряда: все упакованы материальными ценностями, властью, опытом и одиночеством, все нацелены на отношения и при этом все… абсолютно виртуальные.

Те, кто был упакован материальными ценностями, были виртуальны сами для себя и в сердце своем, ища непонятно чего непонятно зачем. А те, кто был наделен властью, опытом и одиночеством, существовали параллельно этому миру, в телефонных сетях и мейлах, и проводили больше времени в самолетах и машинах, нежели в собственной спальне.

– Так что, – говорю я Аде, – хочешь быть женой, будь ею. Только высоко не замахивайся. Браки, конечно, заключаются на небесах, но жить-то нам в браках надо на земле!

Очень довольная нашей разъяснительной беседой, Ада понимательно хихикает. Потом еще выспрашивает какие-то советы и рекомендации, передает многочисленные и многообразные приветы подругам по шабашам, пытается узнать, как моя личная жизнь сейчас.

Я быстро прощаюсь с ней, пожелав удачи, сославшись на спешку: мне надо собирать чемодан. И не дорассказываю ей половины причин из полутора, почему я все-таки не превратилась тогда из интернетной невесты в жену. Шанс ведь был.

Положив теплую трубку на зарядку, я обнаруживаю себя в ванной, перед зеркалом. Я наконец вспоминаю, что забыла. Это моя любимая зубная щетка. Мигом выхватываю ее из стаканчика и снова смотрю на себя в зеркало.

Все эти Интернет-знакомства – дела давно минувших дней… Больше трех лет прошло с тех пор, как я написала тот материал, а кажется, не больше шести-семи месяцев минуло. У меня какое-то странное ощущение времени, оно идет быстрее, чем я о нем думаю.

Я вдруг вспоминаю В. В. очень живо, с симпатией. Конечно, из уважения к его заслугам я не помянула его в своей статье. И конечно, он не был последним: для чистоты эксперимента я довела число кандидатов до десяти. Так же как вначале ко мне приезжали оголодавшие представители крупного и полукрупного бизнеса, так же в конце приезжали представители силовых структур.

«Как он там? – думаю я о Владимире. – Поди, нашел себе боевую подругу».

И вслух добавляю:

– Что ждет его, как Ярославна на стене.

Не удержавшись, издаю одиозное «хи-хи». Хотя при чем тут мое «хи-хи», непонятно. История ведь совсем не из разряда хи-хи.

Тогда, ранней слякотной весной, в мое муторное стойкое ожидание В. В. как комета вклинился не виртуальный человек, а реальный. Но это уже совершенно другая история, – а времени, чтоб ее вспоминать, нет ни сейчас, ни вообще в жизни. Иногда мне кажется, что истории этой нет места даже в моих воспоминаниях, но это, конечно, так только кажется… Воспоминания не победить, это скрижали жизни.

«Пора спать», – думаю я. И надеюсь, что это последнее, что я сегодня думаю.

Роман жителей мегаполиса

Я сплю, и мне снится ранняя слякотная весна. Слюдяные лужи, полутемный мартовский сквер через дорогу. Я выхожу на воздух из карусели и мишуры очередной московской тусовки. Следом за мной выходит он. Мы смотрим друг на друга и молчим. Молчим. И эта тишина, это молчание легко и прозрачно, как слюдяной лед на лужах: ни тени напряжения, ни тени двусмысленности, как, впрочем, и особого смысла, – ни тени.

Я думаю: как странно. Мы так долго молчим. Мы, наверное, похожи на двух умалишенных. Лишенных ума. А заодно с ним – амбиций, логики, опыта, представлений. Какое это счастье – быть дебилом, думаю я. И улыбаюсь. Он улыбается мне в ответ – гораздо дольше, чем улыбалась я, гораздо открытее…