Фритьоф Нансен - «Фрам» в полярном море

• Название: «Фрам» в полярном море
• Автор: Фритьоф Нансен
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-358-05627-5

Имя путешественника, полярного исследователя, общественного деятеля Фритьофа Нансена вошло в историю человечества. Знаменитый дрейф «Фрама» через Северный Ледовитый океан, санный поход к Северному полюсу были успешно осуществлены только благодаря оригинальности и ясности мышления исследователя и руководителя, продумавшего каждую деталь этих столь значимых для человечества и науки путешествий.

Яркое, выразительное повествование Фритьофа Нансена читается легко, с интересом, ибо это рассказ о смелости, взаимной выручке людей, покоривших суровую природу Арктики.

---

В начале декабря самых маленьких щенят взяли на борт судна; они уже подросли и стали такими резвыми, что за ними нужен был глаз да глаз. Штормтрап на ночь не закрывался, и обе матери могли приходить навещать своих щенят и уходить, когда им вздумается.

По характеру своему «родоначальники» и те собаки, которые родились на борту, сильно различались. Первые были воинственны и то и дело дрались между собой – часто не на жизнь, а на смерть, потомки были смирными и благонравными, что не мешало им, однако, быть смелыми и прыткими, когда дело касалось, например, преследования медведя. Конечно, и между ними происходили иногда драки, но это случалось не так уж часто. Хуже всего был Аксель, из первого помета Сусси. Незадолго перед Рождеством он вдруг набросился на мирно спавшего Коббена, на которого уже давно поглядывал косо. Получив раза два-три на ужин порку, он удивительно быстро отучился от такой повадки.

Погода в первой половине сентября стояла довольно бурная; ветры дули преимущественно западные и юго-западные; не раз выпадали осадки, главным образом дожди, часто наблюдались подвижки льда. Ночью мороз доходил до 10–11 °C, молодой лед окреп настолько, что выдерживал человека, за исключением льда позади кормы, куда выливались помои. Здесь лед был изломан и образовал густую кашу, которая, правда с поверхности, покрылась коркой, но такой слабой, что сквозь нее легко было провалиться. Однажды так и случилось: три человека один за другим ступили на это предательское место, и все приняли холодную ванну. Первым был Петтерсен. Он хотел, обойдя ледяную кашу, взглянуть на лаглинь, спущенный с левого борта, но не успел дойти до места, как лед под ним раздался. Немного спустя та же участь постигла Нурдала, а еще через полчаса наступил черед выкупаться Бентсену. Он окунулся с головой, «до самых корешков волос», как он утверждал, но тотчас же выскочил, словно пробка, и решительно влез на край льда. По случаю всеобщего провала наблюдение за лагом было отменено, а пострадавшие опрометью помчались на судно натягивать на себя сухое.

15 сентября лед настолько развело, что между нами и Большим торосом образовалось целое море. На следующий день лед опять был неспокоен, и пришлось всерьез думать о перевозке на судно вещей, которые все еще лежали на Большом торосе. Перед обедом я пошел к торосу поискать подходящую дорогу и нашел очень хорошую. Но когда мы несколько часов спустя тронулись туда на нартах, оказалось, что вокруг наших «владений» образовалось много открытых полыней, от поездки пришлось отказаться. Только 23-го и 24-го удалось привезти вещи и сложить их на льду неподалеку от судна. Нарты с окованными нейзильбером полозьями скользили отлично, но на деревянных полозьях шли тяжело. Кое-где пришлось подправить дорогу. Когда принялись, наконец, за перевозку, дело пошло довольно быстро.

Весь сентябрь и октябрь почти беспрерывно происходили подвижки льда; во всех направлениях возникали новые полыньи; некоторые подходили вплотную к судну; часто бывали сжатия. Зимняя гавань наша оказалась превосходной; внутри бухты, где стоял «Фрам», сжатия не особенно беспокоили благодаря окружающему молодому льду, давление которого на судно было невелико; он легко ломался, и обломки нагромождались друг на друга или набивались один под другой, тогда как самые жестокие удары принимали рога полумесяца – мощные ледяные мысы бухты.

Несколько раз казалось, что «Фрам» еще освободится, прежде чем зима прочно и верно скует его своими холодными цепями. 25 октября, например, лед в ближайшей полынье настолько развело, что судно от ахтерштевня и до переднего края фок-ванта оказалось на чистой воде; но потом лед сжало и он снова сковал судно. Самый сильный нажим льда был у нас 26 и 27 октября, но и тогда он оказался мало чувствителен для судна. Зимой сжатия были неприятны из-за оглушительного шума, который сопутствовал давлению льда на борта судна. Совсем другое дело летом: лед в эту пору отличается большой вязкостью и эластичностью и сжатие проходит тише и спокойнее.

После 1 ноября наступил более спокойный период; напор льда почти совсем прекратился, мороз крепчал, ветер дул с востока. Оставшуюся часть года судно несло с равномерной скоростью на северо-запад.

Что касается дрейфа, то он в течение всей осени подвергал наше терпение тяжелым испытаниям. При господствовавших западных ветрах нас непрерывно гнало на восток, и мы тщетно со дня на день ждали перемены. Единственно, что поддерживало наши надежды, это то, что если и относило назад, то во всяком случае медленно, очень медленно. Даже свежий западный ветер, дувший несколько дней подряд, не смог отнести нас настолько далеко, чтобы при хорошем попутном ветре в течение двух-трех дней мы не только вернули утраченное, но еще и наверстали немного.

22 сентября исполнилась вторая годовщина с того дня, как «Фрам» вмерз в лед; событие это отметили небольшим пиром. Мы имели все основания быть довольными дрейфом последнего года, так как продвинулись вперед на расстояние, почти вдвое большее, чем за первый год. Если так будет продолжаться, отпадут все сомнения; мы освободимся из ледового плена осенью следующего, 1896 г. Теперь присоединился еще и хороший зимний дрейф, продолжавшийся непрерывно до самого конца года; с 22 сентября до конца первой недели января мы продрейфовали с 82°05 до 41°41 восточной долготы, т. е. прошли расстояние, равное примерно 217 морским милям, в какие-нибудь 3,5 месяца – примерно 2 морские мили в сутки. Координаты дрейфа видны из следующей таблицы:

11 октября мы вытащили лаглинь и сделали для него во льду новое отверстие сразу позади кормы. Прежде лаг имел длину всего в 100 м, теперь мы поставили 300 м.

С середины сентября мороз стал постепенно возрастать. Следующие данные показывают это:

Впрочем, последние три месяца 1895 г. погода стояла превосходная: небо на большей части было ясное, ветры слабые и умеренные. Только несколько раз – 29 октября, 11, 26 и 27 ноября – ветер дул с штормовой силой, со скоростью до 15 м/с.

В начале сентября течь «Фрама» опять усилилась, приходилось ежедневно откачивать воду. Но с 23-го течь стала уменьшаться, и ко второй неделе октября в машинном отделении вода перестала показываться. Лишь в главном трюме все еще сохранялась маленькая течь, но вскоре и она прекратилась, так как вода обратилась в лед.

С прекращением течи мы продолжали заниматься всякого рода судовыми работами, скалыванием и выбрасыванием льда из трюмов, чисткой, уборкой и тому подобным.

Лишь 23 сентября состояние льда позволило приступить к переброске вещей с Большого тороса. Путь в этот день был замечательно хорош для нарт с нейзильберовыми полозьями; деревянные полозья, напротив, шли туго. Мы немного подправили дорогу, и поэтому перевозка проходила сравнительно легко и быстро. На судно было доставлено в общей сложности 36 ящиков с собачьими сухарями (пеммиканом) и 4 бочки керосина. На следующий день перевезли остальное и все сложили на льду рядом с судном.

16 сентября Скотт-Хансен и Нурдал принялись готовиться к постройке павильона для магнитных наблюдений. Материалом служили большие глыбы молодого льда; их грузили на нарты и подвозили на собаках к месту постройки. Если не считать нескольких пробных поездок, которые предпринимал раньше Скотт-Хансен, то теперь собаки первый раз использовались как упряжные животные. Тащили они нарты хорошо, и перевозки шли прекрасно. Магнитный домик сложили из обтесанных ледяных глыб, их укладывали одна на другую наклоном внутрь, в готовом виде получился плотный ледяной свод, по внешнему виду и форме напоминавший лапландскую вежу[395]. В домик вел крытый ледяной проход – лаз с деревянным люком вместо двери.

Когда постройка была закончена, Скотт-Хансен отпраздновал новоселье. Дом по этому поводу был отлично убран. Диваны и кресла изо льда покрыли медвежьими и оленьими шкурами. На столе для магнитных приборов в центре хижины расстелили флаг. Доской стола служила ледяная глыба. На столе стояла лампа с красным абажуром, а по стенам развешено множество красных бумажных фонариков. Все в общем имело торжественный вид и привело нас в великолепное настроение. Гостеприимный хозяин обратился к каждому из гостей с краткой юмористической речью. Петтерсен выразил пожелание, чтобы этот дом был последней ледяной хижиной, построенной Скотт-Хансеном в нашей экспедиции, и чтобы будущей осенью в это время мы все были дома, но остались «такими же чертовски славными ребятами», как сейчас. Оригинальный безыскусственный тост Петтерсена был встречен шумным одобрением.

Петтерсен, надо сказать, получил к этому времени новое назначение: с 10 сентября он сменил Юлла на камбузе. Новые свои обязанности он ценил высоко и, по общему мнению, выполнял вполне удовлетворительно. Единственное из относящегося к департаменту кухонных дел, с чем он не желал связываться, было рождественское печенье… Но этим, когда настала пора, занялся сам Юлл.