Геннадий Падаманс - Первостепь

• Название: Первостепь
• Автор: Геннадий Падаманс
• Жанр: Природа и животные

---

Вот и тот самый молодой клён. Клён стоит голый, все листья опали, но на верхней ветке сидит ворона и поглядывает на приближающегося шамана. Она его явно ждёт, Еохор вдруг это чувствует, что его тут ждут, потому он останавливается и степенно приветствует чёрную птицу. Ворона каркает в ответ один раз, «Да», она тоже приветствует – значит, может получиться разговор. Значит, должен получиться. Возможно, это и есть то самое, что так долго ищет шаман. Упорно ищет. Но теперь, возможно, нашёл.

Шаман начинает издалека. Говорит, что люди всегда помогали вороньему племени. Делились с ними пищей, не преследовали, проявляли должное уважение. И впредь так тоже будет, – заверяет Еохор, – но ворона должна непременно помочь людскому шаману.

Ворона не улетает. Внимательно слушает старика. Головой только вертит туда-сюда, как и все птицы. Но, похоже, согласна. Только шаман, чтобы увериться полностью, переспрашивает: «Согласна ли Чёрная Птица с шаманом?» Согласна. Ворона каркает трижды, что означает согласие, и теперь шаман может, наконец, высказать свою просьбу. Или даже приказ:

– На рассвете, на восходе солнца, пускай Чёрная Птица отыщет чум того из людей, кто останется. Пускай сядет на этот чум и там каркает, покуда ей не скажут, что услышали знак. Пускай так будет, и тогда шаман отблагодарит воронье племя.

Всё. Высказал. Ворона выслушала. Поворачивает голову, глядит на шамана то одним, то другим глазом. Поглядела. Теперь отрывисто каркает. Один раз. Да, согласна.

«Благодарю тебя, мудрая птица», - почтенно произносит шаман и кланяется. Теперь можно идти назад.

Вот только идти ему некуда. Нет теперь никаких планов. Наверное, он вернётся в стойбище. Или просто пойдёт к себе.

Но внезапно шаман замечает Большую Бобриху. Конечно же, она ищет его. Спешит по тропе из стойбища ему навстречу. Что-то случилось. Или опять ей кто-то нажаловался.

– Опять мой муж тут. Любимое его место. А там возле его жилища его дожидается женщина.

Запыхалась Большая Бобриха, не может сразу много говорить, не может всё высказать.

– Какая женщина? – удивляется шаман.

– Молодая. Она очень встревожена, - Большая Бобриха всё ещё тяжело дышит, устала. Потому лишнего слова не вытянешь.

– Что за женщина? – шаман хочет знать имя, ведь это так просто, скажи только имя и всё будет ясно, многое сразу же будет ясно, но Большую Бобриху не проведёшь.

– Пусть шаман поспешит. Тогда сам увидит.

Дальнейший разговор бесполезен. Шаман направляется к своему чуму, Большая Бобриха его больше не интересует.

Его ждёт жена Большеглазого Сыча, Летняя Роса. Молодая женщина, стройная, темноволосая. Её приветливое лицо и вправду сильно встревожено. Она так задумалась, что вся ушла в себя, даже не слышит усталых шагов шамана. Еохор сразу догадывается, в чём тут может быть дело. Её муж, Большеглазый Сыч, отправился в разведку выслеживать лесняков. За мужа волнуется Летняя Роса. Хорошая женщина. Хорошая жена.

– Женщина ждёт Еохора?

Она вздрагивает. Вся встряхнулась. Потом даже рукой махнула перед глазами, отогнала навязчивое. Тревогу отогнала. За мужа тревожится. А ведь красивая женщина. Приятная. Шаману приятно на неё смотреть, душа радуется. Как давеча было приятно смотреть на Макового Лепестка. Даже о деле позабыл, загляделся.

– Мой муж, - отрывисто произносит Летняя Роса, и сразу же сбилась.

– Муж Летней Росы выслеживает лесняков, - напоминает шаман.

– С ним что-то случилось плохое, - она смотрит сторону, её выразительные глаза полны неподдельной тревоги, должна быть причина.

– Женщина видела дурной сон?

– Да.

Шаман недоверчиво покачивает головой. Женщины очень мнительны. Она могла просто переесть мамоны или перед сном насмотреться на что-нибудь дурное. Еохор хочет её ободрить, но вдруг замечает, что жена Большеглазого Сыча непринуждённо положила правую руку себе на живот. Вовсе не мяса она переела. Шамана, наконец, осеняет:

– А ведь Летняя Роса готовит подарок своему мужу.

Она опустила голову, глядит на свой живот, но там ещё ничего не заметно, однако она коротко улыбается: «Да».

– Ну вот, – улыбается в ответ шаман, – в таком положении все женщины сильно волнуются. Особенно когда в первый раз. Пустые это тревоги однако.

Улыбка тут же сбегает с лица Летней Росы. Она хмурится. Хочет что-то сказать, но колеблется. Долго колеблется. Но потом всё же тихо произносит:

– Не только сон. И знак потом был плохой.

– Что за знак? – недоверчиво переспрашивает шаман. – И когда?

– Сегодня утром. На восходе солнца.

Шаман в сомнении качает головой:

– И что же такое случилось на восходе солнца?

– Ворона уселась на чум и стала каркать. Каркала, каркала и не могла угомониться.

– Ворона?.. Сегодня? – шаман больше не качает головой. Он поражён и просто впился глазами в свою собеседницу.

– Да, каркала без конца. Покуда не закричала ей: «Хватит уже! Слышу твой дурной знак!» – женщина вдруг резко закрывает лицо рукой, и шаман отскакивает в сторону, словно ужаленный. Из него сами собой посыпались вопросы:

– Как сегодня? Как каркала? Как она могла каркать заранее?

Летняя Роса убрала руку назад к животу. Изумлённо глядит на шамана:

– Заранее?.. Значит, Еохор всё-таки знает. Знает, но не говорит. Что с моим мужем? Что с ним? Он умер?

Она закрыла лицо обеими ладонями и плачет. Шаман хотел бы её успокоить, но сам так озадачен, потому даже и не знает, как приступить. Он едва раскрывает рот, как женщина его перебивает. «Мой муж погиб!» – кричит Летняя Роса, отталкивает шамана прочь и убегает. Ему остаётся только глядеть ей вслед.

Шаман сам не в лучшем состоянии. «Что же это такое?» – думает он. Духи подсмеиваются над ним. Он в полдень попросил ворону прокаркать, но та сделала это уже заранее, на рассвете. Зачем над шаманом смеются?.. Или это подтверждает важность знака? То, что надо действовать быстрее, не медлить? Слишком долго он рассусоливает.

Вдруг впервые к нему приходит совершенно дикая мысль. А если это всё только розыгрыш? Месть Нигрена за посягательство на его усыпальницу? Вдруг это всё только шутка, великая шутка про великую беду? А вслед за великой шуткой идут шутки обычные. Вот как сегодня с вороной?

Нет, не может так быть. Отгоняет Еохор нелепые мысли. Он долго шаманит. Есть у него немалый опыт. Духи, конечно, могут шутить, но не так. Нет, не так. Он давно научился понимать и чувствовать. И знает, когда духи могут шутить, а когда шутки совсем неуместны. Про великую беду неуместны. Там не было шуток. Там – правда. Или Еохор больше не шаман, а лишь свихнувшийся старик.

Старик Еохор чешет свой морщинистый лоб. Нет ему покоя. Скоро день Восставшего Солнца. Скоро они испытают орла. Наверное, тот что-нибудь подскажет. Должен подсказать. Тогда, наконец, исчезнут сомнения. Может быть.

****

Перед пещерой удивительно тихо. Ни одной птицы не слышно, ни даже мышиного шороха. Духов все побаиваются. Не тревожат понапрасну. Поодаль держатся.

А он войдёт.

Он кладёт на жертвенный камень охапку сухой полыни, потом ещё одну. Сверху – львиный язык.

Огонь долго не просыпается, потому что он не догадался взять с собой подходящую щепку, пришлось довольствоваться тем, что сумел найти поблизости. Он так усиленно трёт палочку, огневое сверло, что сейчас задымятся его ладони, гораздо раньше, чем кусок трухлявой коряги. Но всё же и коряга начинает мало-помалу дымиться и, наконец, из древесного плена выбивается нежный красный язычок. Вспыхивает подожжённая полынь, пещера заполняется благовонным дымом и оживает.

Это священное место. Сюда нельзя входить без даров. Дух Земли дышит здесь. В летний зной в пещере так холодно, что можно хранить свежее мясо не порченым до самой осени. Но зимою всё происходит наоборот. Зимой дух Земли источает тепло из своих недр. В самый лютый мороз можно спать в пещере без одеяла. Если не боязно встречи с духами.

Огонь осветил стены пещеры, и там проступили рисунки. Мамонты, олени, шаманы, охотники, лошади, волки, медведи, песцы – танец жизни степи. Режущий Бивень берёт в руку стрелу, накладывает на тетиву и хвастается перед духами предков: «Этим оружием охотник убил Пегого Льва, язык которого жертвует вам».

Духи безмолвствуют.

Сухая полынь быстро сгорает, пещера обратно погружается во тьму. Режущий Бивень останется здесь ночевать в присутствии духов предков, потому что ему нужна их поддержка, потому что он не знает, как дальше быть и где искать Рыжегривого.

В полной тьме в глубине пещеры гулко капает вода – кап, кап, кап – капля за каплей. Этот ритм завораживает, охотник прикладывает руку к сердцу и чувствует спаянность: вместе с капельным сердцем пещеры стучит его собственное, два как одно, единое, общее, целое.

Памятные картины последовательной чередой проносятся перед ним. После трёхдневного поста его привели в эту пещеру. Одного. Его вели вглубь по тёмному лабиринту, дрожащий факел в руке провожатого разрисовывал блёсткие своды тёмными кругами, и такие же точно круги плыли перед испуганными глазами юноши. Они шли без конца. Провожатый зажёг новый факел и подвёл его к смутной дыре. Он, как червяк, должен был там проползти и упасть на каменное дно, чтобы в полной тьме и в одиночестве слушать сердце матери Земли. И он лежал и слушал, как делали и другие, побелевшие кости которых каждый раз убирали, пройдя по специальному ходу. Но духи убивали не всех. Только слабых. Только нечистых. Тех, кто не сможет быть настоящим охотником. Тех, кому лучше сразу уйти и подкопить ещё силы в заоблачном мире. Другим приходили на помощь предки. Он тоже увидел блистательный свет. Человек с медвежьим лицом глядел на него из облака света. Человеко-медведь показал, куда нужно ползти, и всё время вёл за собой. Юноша полз, обдирая колени и расшибая голову о тесные своды. Он снова рождался из чрева Земли. Вырывался из её лона. И когда впереди забрезжил голубой свет, дух с медвежьим лицом растворился во тьме. Юноша выбрался к солнцу и увидел радостные лица старших соплеменников. Теперь и он был мужчиной. Духи признали его.