Евгений Спангенберг - Записки натуралиста

• Название: Записки натуралиста
• Автор: Евгений Спангенберг
• Жанр: Природа и животные

Книга известного советского зоолога и натуралиста Евгения Павловича Спангенберга (1898–1968) вводит читателя в прекрасный мир живой природы. В увлекательной форме автор рассказывает о жизни зверей и птиц на свободе и в неволе, учит заботливо и бережно относиться к природным богатствам нашей Родины. Для широкого круга читателей.

---

— Чок, а ведь у нас, кажется, завтрак есть, — обратился я к собаке, вспомнив, что еще с вечера в мой заплечный мешок сунули какой-то порядочный сверток. — Давай-ка закусим.

Дорога в этот момент шла заболоченным мелколесьем. По сторонам тянулись молодые поросли густого осинника, встречались открытые полянки с редкими елками. Я выбрал сухой клочок земли, уселся на полусгнивший пень и развернул завтрак.

— Э-э, Чок, да у нас с тобой завтрак на славу. Тебе косточки с мясом, мне колбаса.

Проголодавшийся пес в один миг уничтожил лакомые кусочки и стал облизывать свои грязные лапы. Нелегко усердной и азартной собаке дается охота.

Предвечерняя тишина царила кругом. С ясного неба ласково, как бы прощаясь, едва грело осеннее солнышко. Где-то в стороне играла гармоника, слышались голоса, время от времени гремели выстрелы. Это, по-видимому, деревенские ребята, пользуясь теплым, погожим днем, вышли за околицу погулять и попробовать ружья.

Сколько разнообразных звуков вдали!.. Выстрелы, голоса людей. Где-то, вероятно тоже в деревне, лает собака, гогочут гуси. А в общем какая безмятежная тишина кругом, какой покой!

Вдруг неясные шорохи привлекли мое внимание. Они исходили из густого осинника. Казалось, кто-то едва слышно крадется по лесу. Я отложил в сторону хлеб, взял в руки ружье и насторожился.

Из чащи вышел довольно высокий лосенок. Чуть-чуть позади него шла мать-лосиха, ее голова находилась над спиной молодого животного. Уши обоих лосей, направленные вперед, вздрагивали, шевелились, ловя какие-то звуки, а морды выражали настороженность дикого зверя. Я сразу понял, что лосей беспокоят голоса людей и выстрелы.

Не замечая меня, лоси медленно прошли мимо и скрылись в осиннике. А. я, не отрываясь, следил за их осторожным, бесшумным движением. Как тени, прошли они рядом так тихо, что их шагов не услыхала и отдыхающая рядом со мной собака. Впрочем, я уже говорил, что Чок не отличался хорошим слухом.

Лоси скрылись, и я только хотел продолжать прерванный завтрак, как услышал громкий треск и увидел большого лося-самца. Видимо, отстав от первых, он ломился сквозь чащу; под его бесцеремонным напором трещали сучья, валежник, качались осинки.

— Куда лезешь! — с дрожью в голосе закричал я, вскакивая с места, когда этот великан оказался рядом.

Уловив необычную интонацию моего голоса, Чок вскочил на ноги и разразился отчаянным лаем. Затем он кинулся навстречу лосю.

— Назад! — крикнул я, боясь за собаку.

А этот рогатый «невежа» даже не пожелал изменить направления. Он лишь немного обогнул нас и тяжелой рысью побежал вслед за другими лосями.

Солнце успело опуститься к самому горизонту, когда я, огибая небольшое болотце, подходил к дому.

Меня окликнули. Я обернулся. Из молодого соснячка, росшего на краю трясины, вышла знакомая девушка.

— Галя, зачем вы туда ходите, ведь это опасное место — окна среди трясины! Корова, лошадь там утонули. После этого случая туда никто не заглядывает, а вы забрались, да еще одна.

— Я осторожно, — оправдывалась Галя. Мне зелени — веточек клюквы — достать нужно было. Вот я и достала. А вы с охоты идете, убили что?

— Ничего не убил. Видите, пусто. Впрочем, время и ноги убил, — пошутил я.

Так часто острят над охотником люди, увидев пустую сумку. По их убеждению, охотники только за дичью — ради куска мяса — на охоту ходят. А не удастся добыть ничего — над ними смеются. Им и в голову не придет, что охота — это здоровье. Сегодня я километров двадцать отшагал по лесу. Правда, никого не убил, но зато ноги размял, проветрил голову и настоящим воздухом надышался, теперь целую неделю за двоих работать смогу. А кроме того, я сегодня пять лосей близко увидел. Так близко, что прямо струсил.

— Верно, страшно, — поежилась Галя. — Вдруг бросится. Да, забыла сказать, я интересного зверька — как его? — кролика встретила. Он из-под самой моей ноги выскочил, напугал меня даже и в кусты убежал.

— Где это вы его отыскать могли? — усомнился я.

— В том соснячке, у трясины.

— Никакого здесь кролика быть не может, — решительно возразил я.

— Правда же, кролик! Белый. Ну, не весь белый — пестрый такой.

— Пестрый?.. Да ведь это не кролик, это заяц-беляк! Я его по всему лесу ищу, а он в сотне метров от дома лежит. Вот так здорово! Холодно уже стало, ноябрь, он в зимнюю шкурку оделся, а снегу нет. Оттого и подпустил вас так близко.

— Значит, заяц? А я думала, кролик, Евгений Павлович. Еще светло, вы его поищите, он где-то там, в том соснячке спрятался.

— Поискать? — Я задумался. — Нет, не буду искать. Не надо мне этого зайца. Поздно уже, на станцию надо спешить, да и неохота стрелять зайца-соседа. Галя, только не говорите о зайце ребятам, — попросил я, прощаясь с девушкой.

— Никому не скажу, — засмеялась она.

«Аи да косой! Ну и молодец! — вспомнил я, сидя в вагоне. — Спокойное местечко выбрал: в сосняк на трясине ведь не заглянет охотник. В голову никому не придет, что здесь, у самой деревни, может жить заяц».

Впрочем, такие случаи не исключение. Мне известно несколько мест, где в немалом числе сохранились зайцы. Вспомним старый московский стенд. В недалеком прошлом он прилегал к территории сельскохозяйственной выставки. На нем частенько практике вались охотники, пристреливая дробовые ружья. В воскресные дни проводились соревнования в стрельбе по тарелочкам, й тогда открывалась настоящая канонада. И что же вы думаете? Рядом со стендом, где суетились, разговаривали люди, где звенели резкие выстрелы, в мелком кустарнике среди поля преспокойно жил-поживал серый зайчишка. Его благополучие охранял строгий закон: на территории стенда никто не имел права стрелять ни по зверю, ни по налетевшей птице. Этим правилом и сумел воспользоваться наш косой.

С северной и западной сторон сельскохозяйственной выставки широко раскинулся Останкинский парк. В прошлом это была лесистая окраина столицы. Шереметьевский парк и прилегающий к нему лес заселяли подмосковные звери и птицы. Иногда сюда забредали лоси, постоянно встречались зайцы, лисицы и лесная птица. Москва разрослась. Лес окружили жилые постройки, и незаметно он вдруг оказался в центре Останкина. Шереметьевский парк превратился в парк культуры и отдыха. Обитавшие здесь когда-то животные частично исчезли, а заяц-русак и лисица сумели ужиться в новых условиях. Нередко их удается встречать в парке культуры.

В прошлом мне частенько приходилось бывать в этом лесу.

В Останкине, неподалеку от дворца Шереметьева, помещались биологическая станция Московского университета и голубиный питомник. По долгу службы в те годы я был обязан три дня в неделю работать на станции. Делал я это с большим удовольствием. Вот только надоедали длительные переезды: около часа шел трамвай от моей квартиры. И чтобы не тратить напрасно времени и совместить приятное с полезным, я стал вставать спозаранку, часов в шесть, ехал совсем на другом трамвае до научного городка и через картофельные поля, через древесный питомник и парк культуры шел я в Останкино. К началу занятий, бодрый после прогулки, я появлялся на станции.

Однажды в конце ноября, пересекая парк, я поднял русака. Он лежал среди густых зарослей на пологом склоне заболоченной лощины. Заяц выскочил так неожиданно и бежал с такой быстротой, что я видел его лишь одно мгновение. «Эх, досада, упустил косого!» — сетовал я, осматривая свежую лежку. Я пошел по его следам. Вскоре я уже стоял у забора, отделявшего парк от сельскохозяйственной выставки. Сломанная доска помогла косому улизнуть в недосягаемое для охотника тихое и безопасное место.

Дня три спустя я специально зашел в лощину, где недавно поднял зайца. Держа ружье наготове и осматривая каждый кустик знакомого склона, я дошел до его конца, но не поднял зайца. «Неужели залег в другом месте?» — подумал я и в этот момент уловил слабый шорох. Пропустив мимо незадачливого охотника, заяц выскочил сзади и на этот раз убежал в другую сторону. Я опять пошел по его следу. Бойкий русак сделал большой полукруг по парку и ушел на выставку, воспользовавшись другой широкой щелью в заборе. Третья попытка добыть зайца неделю спустя опять кончилась неудачей. Следы привели к мелкому сосняку. Здесь русак, вероятно, с разбегу сделал огромный прыжок и сквозь дыру в заборе махнул на территорию выставки. «Эге, да ведь это не простой заяц, — покачал головой я. — Это мудрый заяц, да еще спортсмен: не всякий сумеет сделать такой прыжок и проскочить сквозь дыру на высоте роста взрослого человека». Территория сельскохозяйственной выставки — его защитница. Не случайно он знает ходы, выходы и все изъяны в деревянном заборе. А ведь жалко стрелять в такого мудрого зайца. Раз и навсегда я решил прекратить на него охоту. Но не я один охотился в этом месте. Другие охотники лезли из кожи, чтобы добыть косого. Устраивали нечто вроде загона, пускали по следу гончих собак, однако ни одна из этих попыток так и не увенчалась успехом. Шустрый русак каждый раз невредимым уходил на территорию сельскохозяйственной выставки. А гончаки визгом и воем изливали свою досаду, будучи не в состоянии пролезть сквозь слишком узкое отверстие в высоком заборе.