Кен Кизи - Демон Максвелла

• Название: Демон Максвелла
• Автор: Кен Кизи
• Издательство: Амфора
• Жанр: Проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278–470-1

Во все времена человечество преследовал зловещий призрак энтропии, а в переводе на бытовой язык — страх смерти и хаоса. «Демон Максвелла» Кена Кизи — квинтэссенция честных и нелицеприятных размышлений на эту тему. Эта книга — настоящее откровение о переходе от бунтарских хипповых 60-х к эпохе, ознаменованной глубоким сомнением в достижимости идеалов всеобщего братства и единения.

---

— Теперь сядьте и немного подышите этим воздухом. Вот увидите, воздух на вершине пирамиды волшебный.

Я, радуясь передышке, опускаюсь на камни у основания шеста.

— Ну и как он действует, этот волшебный воздух?

— Люди от него скукоживаются, — улыбается Мараг. — Дышите глубже. Вот увидите.

Теперь, когда он это сказал, я вспоминаю, что большинство пирамидолазов обладают необычно хрупким телосложением. Я глубоко дышу, наблюдая, как солнце пытается прорваться наружу сквозь покрытый тучами горизонт. Через минуту Мараг снова просит меня встать и провести еще одну черту своим осколком. Учитывая отметины, сделанные во время предшествующих экспериментов, трудно определить что-нибудь наверняка, но мне кажется, что я провожу линию прямо рядом с предыдущей. Я уже собираюсь сообщить Марату, что его пирамидный воздух — это очередной блеф, как вдруг в глазах у меня возникают искры.

Это старый трюк. Я и сам не раз им пользовался, чтобы подкупить слушателей. Просишь их сделать пятнадцать глубоких вдохов, задержать воздух на последнем, резко встать и вместе произнести «ом». В глазах возникает вспышка от гипервентиляции. Это известно любому школьнику. Но все эти уловки с волшебным воздухом и отметинами были столь хитроумны, что, лишь почувствовав знакомое головокружение, я понял, в чем тут дело.

Я хватаюсь за шест. Мараг стоит передо мной, уперев руки в бедра, и улыбается, подняв голову к небу. Ему все это не впервой. Мгновение он стоит не шевелясь, а потом ветер затихает. Я вслед за ним устремляю взгляд в молочное небо и понимаю, чего он ждет — Божьего перста. Он опускается из дымки вниз и упирается точно в макушку Марата, сгибая его как колоду карт, пока лицо его окончательно не исчезает и на его месте не появляется другое, потом еще и еще одно — со все возрастающей скоростью лица исчезают и появляются — знакомые и известные (я отчетливо помню двух знаменитых музыкантов, называть которых не стану, чтобы не навредить им), но в основном лица, которых я прежде никогда не видел. Черные, смуглые, краснокожие и белые мужчины и женщины, возраст которых уже перевалил в основном за полвека по земным меркам. Выражения лиц самые разнообразные — удивленные, терпеливые, строгие, горестные, но всех их объединяет одно свойство — это добрые и исключительно благожелательные лица. Веер лиц поднимается все выше и выше, как колода карт в диснеевской «Алисе», образуя с треугольником пирамиды нечто напоминающее песочные часы, низ которых заполнен известняком, а верх лицами.

Наконец проскакивает несколько пустых карт, словно уготованных достойным желающим, и легкое тело Марата остается безликим. Сквозь прореху в его голове я вижу Сфинкса, а между лап Сфинкса — вереницы хижин, в которых живут верные стражи, в течение многих тысячелетий охраняющие сокровище от всех наших взлетов и падений. Оно даже не зарыто. Оно лежит на самой поверхности — в судорожных приходах и уходах, в доении коз и кормлении их сахарным тростником, в непрерывном мошенничестве, милостью которого выживает это древнее общество. В течение многих тысячелетий это бесценное сокровище и его храм охраняются народом с помощью уловок, суеты и мочевых пузырей.

До тех пор пока продолжают писать в царский саркофаг, на стоянку не прибудут ковчеги Макдональда.

— Ну, что скажете, мистер Дебри? — Мараг снова возникает передо мной. — Хороший фокус?

— Отличный фокус, Мараг. Просто замечательный.

Спустившись вниз, я вручаю ему подарки для членов семьи. Платки, сумки, губную гармошку для Сами, и обещаю, что поговорю с женой, чтобы мальчик на год приехал в Орегон. Марагу я отдаю свою фляжку, компас и страницу из записной книжки с текстом: «Мараг — это человек, на которого можно положиться». Внизу стоит моя подпись, и все покрыто фиксажем. Мы в последний раз пожимаем друг другу руки, и я устремляюсь в гостиницу.

Дверь моего номера распахнута. На моей кровати сидит доктор Рагар.

— Брат мой! Я принес тебе карту Потаенного Храма, которая известна лишь масонам.

Меня разбирает смех. Я рад его видеть и пытаюсь вспомнить, не было ли его лица среди сегодняшнего калейдоскопа. Но у меня не получается.

— Простите, доктор. Но я уже видел Потаенный Храм. Больше у вас ничего нет?

Он неправильно истолковывает мое восторженное состояние и принимает мое высказывание за шутку. На его лице появляется обиженное выражение, а глаза начинают напоминать двух побитых собак.

— У меня, — оскорбленным тоном произносит он, — есть формула для изготовления целебных мазей. Говорят, что ессеи умащали ею ноги вашего Иисуса. Обычно я продаю ее за пять фунтов, но для тебя, брат мой...

— Пять фунтов годится! Беру.

Он помогает мне донести до машины сумки и провожает меня до Каира. Ему очень не хочется со мной расставаться. Его интересует нечто большее, чем нажива. И он продолжает поедать меня своим тухлым взглядом. Когда он выходит из машины, я протягиваю ему руку и вжимаю в его ладонь бутылочку с кислотой.

— В благодарность за все то, что вы сделали для меня, брат Рагар, примите, пожалуйста, этот редкий американский эликсир. Капайте по одной капле в каждый глаз, и вы избавитесь от всех проблем; по две — и у вас откроется третий глаз; три — и вы увидите Господа в том виде, в котором Он явился в 1965 году в Сан-Франциско. Я бы никогда с ним не расстался, если бы мой отец не был масоном. Думаю, он поступил бы так же. Поэтому, будьте добры...

Он изучающе смотрит на меня, словно проверяя, не пьян ли я в девять утра, и берет бутылочку.

— Спасибо, — неуверенно произносит он и, моргая, смотрит на мое подношение.

— Внеси свою лепту — встрой свой камень, — отвечаю я.

Эпилог. Часы таксиста показывают без шестнадцати десять. Он проскальзывает в такие расщелины, через которые еще не проезжал ни один «фиат», но мне это мало чем может помочь. Говорят, что прохождение через каирскую таможню требует по меньшей мере часа. Стоит только взглянуть на всю эту толпу туристов! Они как крысы, бегущие с тонущего корабля. Без десяти десять. Надежд не остается.

Однако вылет откладывается, так как у одного из пожилых паломников случился сердечный приступ и теперь его надо выгружать. Мне сообщает об этом парень, который оказывается моим соседом.

— Прямо здесь: попытался поставить свой кофр на верхнюю полку, тут-то Господь и забрал его. То и дело случается с этими паломниками.

Парень — проповедник из Пенсильвании и тоже находился здесь в туристической поездке, после которой очень-очень устал.

— Слава Богу, что я вовремя отстал от своей группы. Но я должен был это сделать. Среди прихожан старшего поколения очень много людей, которые могут позволить себе посещение Святой Земли, даже если это становится последним, что они успевают сделать в жизни.

Двигатели наконец начинают работать, и нас отбуксировывают к началу взлетной полосы. Настроение в салоне улучшается. Отовсюду начинают доноситься возбужденные голоса. И перед самым взлетом кто-то вопрошает: «А кто выиграл схватку вчера вечером?»

«Какую схватку?» — откликается чей-то голос.

Между Неверным и Правоверным.

Все смеются, включая турок, однако кто выиграл, никто не знает. Стюардесса обещает узнать у командира и сообщить всем. Самолет взлетает.

— Что бы она ни сказала, это точно не Форман, — заявляет пенсильванский проповедник, когда лайнер выравнивается. — Я был уверен, что он давно уже спит. Я переспрашиваю, и он повторяет, не открывая глаз: — Я сказал, что вне зависимости от исхода Форман не мог победить. — И поскольку он явно не собирается развивать свою мысль, я отворачиваюсь к иллюминатору.

Мы летим над Каиром. Я вижу мост, ведущий через Нил к гостинице «Омар Хайям», и статую Изиды Разоблаченной, которая поднимает свой покров, провожая нас. Вот Бульвар пирамид... Гостиница «Мина»... Гиза... Но где же? Неужто я проглядел в этой дымке? Нет, вот она! И неудивительно: даже с такой высоты глаз ищет что-то меньшее по размеру. Но не заметить ее невозможно.

— И знаете почему? — поворачивает голову проповедник. — Потому что он дисгармоничен. Разве он может быть хорошим христианином, как он утверждает, и при этом бить людей за деньги?

Он устремляет на меня взгляд покрасневших глаз, уставших от двухнедельной слежки за разбегающимися прихожанами.

— Вот что на самом деле подкашивает этих паломников. Не возраст и не сердечная недостаточность, а дисгармония.

Глаза его закрываются, а рот открывается. Я снова отворачиваюсь к иллюминатору. Тень самолета скользит по золотым волнам Сахары. Мы ложимся на прямой курс, и пилот обращается к пассажирам на изысканном амстердамском английском языке.

— Это командир самолета Саймон Винкенуг. Похоже, нам придется сделать небольшой крюк по дороге в Стамбул и взять к западу от дельты Нила... по политическим причинам. Потеря во времени будет небольшая. Откиньтесь на спинки кресел и расслабьтесь. В Стамбуле ясно и прохладно. В соответствии с последними сообщениями из Заира, на глазах у десятитысячной толпы Мухаммед Али послал Джорджа Формана в нокаут, восстановив свое звание Чемпиона тяжелого веса. Желаю вам приятного полета.