Димитр Димов - Табак

• Название: Табак
• Автор: Димитр Димов
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1978

Роман «Табак», неоднократно издававшийся на русском языке, вошел в золотой фонд современной болгарской прозы. Глубоко социальное эпическое произведение представляет панораму общественной жизни в Болгарии на протяжении пятнадцати лет – с начала 30-х годов до конца второй мировой войны. Автор с большим мастерством изображает судьбы людей, так или иначе связанных с табачной фирмой «Никотиана».

---

Молодой ответил сухо и равподушпо:

– Надеюсь, увидимся.

Варвара не слышала этих слов, но, если бы они до нес долетели, ей могло бы показаться, что молодой – это Шишко, а старый – Динко. И тогда она снова подумала бы, как думала не раз: настоящий коммунист тот, кто любит жизнь и людей.

Но сейчас она об этом не думала, а всматривалась в коварный мрак, скрывавший проволочные заграждения и пулеметные гнезда укреплений бензохранилища. Она всматривалась в станционные огни, слышала свист маневрового паровоза, который тянул из тупиков вагоны-цистерны. Формировали состав. Немцы торопились вывезти запасы горючего. Механические насосы работали без передышки, наполняя цистерны. На станции хранились сотни тысяч литров бензина, и враг должен был защищать его ногтями и зубами с дьявольским упорством, потому что этот бензин был кровью его танков и машин. Робкое сердце Варвары сжималось от ужаса, но ее трезвый ум понимал значение операции и охватывал все ее детали. Она знала, что одной группе предстоит взорвать железнодорожный мост, другой – защищать шоссе со стороны Салоник, третьей – охранять пути отхода, а ядру отряда – значительно уменьшившемуся – атаковать станцию и бензохранилище. Предстояли схватки с секретами и немецким охранением у железнодорожного моста и станции. А потом – медленное и трудное продвижение к бензохранилищу под смертоносным огнем. И само собой разумеется, что по меньшей мере четверть бойцов, расположившихся сейчас в роще и ожидающих сигнала, должны погибнуть в бою, и все они в большей или меньшей степени сознавали это, хотя каждый надеялся не попасть в число убитых. Вполне естественно было также, что оставался в силе суровый партизанский закон, гласящий, что малодушное отступление без приказа карается смертью и что раненые, потерявшие способность двигаться, должны покончить с собой, чтобы не попасть живыми в руки неприятеля. Но самое удивительное и, может быть, самое великое крылось в силе идеи, которая побуждала людей добровольно подчиняться всему этому.

Послышался продолжительный свист – сигнал к выступлению, который передали и несколько раз повторили вожаки дальних групп. У Варвары забилось сердце и пересохло в горле, но ум ее работал напряженно и мысли были ясные.

– Встать! – скомандовал Мичкин своей группе в пятнадцать человек.

В составе этой группы были Варвара и Ляте. Группе приказано было образовать заслон на холме близ шоссе, ведущего в Салоники, – самое безопасное задание в начале операции. Но в случае неблагоприятного развития операции этой группе грозила большая опасность. Путь отступления в горы был слишком длинен, к тому же противник мог окружить ее с флангов. Мичкин сознавал это и потому был в дурном настроении.

– За мной! – приказал он хриплым голосом, положив руку на автомат, и начал спускаться.

Подчиненные последовали за ним на равном расстоянии друг от друга. Образовалась вереница людей, которая потянулась по склону террасовидной возвышенности. В конце ее шла Варвара.

XIII

Варвара знала, что ядро отряда движется слева от подразделения Мичкина и что внизу, на равнине, она, вероятно, увидит человека, тоска по которому сейчас заполнила всю ее усталую, изнуренную душу. Знала и то, что нет существа более холодного и замкнутого, чем этот человек, когда ему предстоит идти в бой, что на ее попытку заговорить ou ответит обидной гримасой досады, так как сердце его занято женщиной из другого мира. Но Варваре хотелось быть рядом с ним во время боя, и в этом решении она увидела выход из противоречия, мучившего ее еще недавно. В нем сливались ее устремление к звездам и страстная жажда жизни, идея, за которую она боролась, и любовь, о которой мечтала. Это решение было синтезом всего, что волновало ее до сих пор, всего, чего она могла ожидать от своей судьбы. В нем была и радость, и тихая печаль, и нежность, и страсть, и воодушевление, и примирение со смертью, и надежда па жизнь… Все эти чувства переливались одно в другое и создавали какое-то дивное ощущение полнокровной жизни. И тогда ей показалось, что еще пи разу она не шла в бой с более ясным умом и храбрым сердцем, еще ни разу не шла на смерть такой легкой походкой, хоть и несла на себе тяжелый автомат и скатку грубого солдатского одеяла. Спустившись на равнину и увидев Динко, Варвара оставила свою группу и побежала к нему, легкая и быстрая, как в те дни, когда не была увядшей сорокалетней женщиной, а юной девушкой, жаждавшей любви.

Взошла поздняя лупа и залила равнину, овраги и оливковые рощи белесоватым фосфорическим светом. Варвара различала силуэт Динко в длинной цепи бойцов, которые медленно шагали один за другим под тяжестью оружия паперерез колонне Мичкина. Динко нес на плече ручной пулемет, взятый у товарища, который выбился из сил и сейчас шел впереди него; в другой руке Динко держал автомат.

– Что тебе? – спросил он шепотом, так как здесь партизанам грозила опасность нарваться на секретные посты немцев.

– Я хочу быть в твоей группе, – ответила Варвара.

Она жадно заглянула ему в лицо, обожженное солнцем, обросшее колечками русых волос. На груди его перекрещивались ремни и патронные лепты, а на поясе висели гранаты. И ей опять показалось, что в его крупной фигуре, широких плечах и мускулистых руках есть что-то великолепное и мрачное, как в горной стихии. Он был как бы воплощенным мужеством отряда. Его суровые и печальные глаза светились в ночи, как глаза тигра. И один этот взгляд, вероятно, заставил бы Варвару прийти в себя и ничего не говорить Динко, если бы в эту минуту ум ее не работал яснее обычного, если бы она не понимала, что мир, с которым все они боролись, оскорбляет и ранит людей самыми разными способами. Враждебный мир оскорбил и Динко, отняв у него женщину – ту, которую Варвара видела с Павлом в Чамкории и которая сейчас, очевидно, была любовницей или законной женой генерального директора «Никотианы». Рана могла оказаться неисцелимой, она-то и калечила характер Динко. Вот чем объяснялись его необузданные порывы, которые порой сталкивали его с пути, указанного партией, и мешали ему подняться выше командира отряда, к тому же постоянно опекаемого, потому что сквозь сито партии могут пройти только мудрые и уравновешенные люди, и каждому в ее рядах отводится место соответственно его способностям и характеру. Но мысль об этом лишь бередила его старую рану.

В эту лунную ночь перед лицом неизвестности и смерти Варвара осознала, что Динко так же одинок, как и она, что и его терзают противоречия. Суровый закон партии лишил его места, подобающего его способностям. Вот чем объяснялись его холодность, его замкнутость, его неприветливость. Этому удивительному, великолепному человеку жизнь отказала в любви и успехе. И, поняв это, Варвара полюбила его еще больше.

Все это пронеслось в ее голове за мгновение, после того, как она ответила, зачем пришла к нему. А он держал себя так, как она и ожидала: даже при лунном свете было видно, что он нахмурился.

– Тебе хорошо и у Мичкина… – ответил он, подумав, что ей страшно. – Его люди охраняют шоссе и, вероятно, не будут драться.

Но она сказала:

– Я хочу быть там, где сражаются… Я хочу быть с тобой.

Они шли рядом и говорили так тихо, что едва слышали собственные слова. Динко шагал медленно, как тяжеловооруженный гладиатор, выходящий на арену, а Варвара семенила легко и быстро. Ее бесцветное, увядшее лицо похорошело от волнения.

Динко усмехнулся и сказал рассеянно, думая о чем-то другом:

– Значит, ты решила быть храброй!..

А потом окинул напряженным, острым взглядом одинокий холм, возвышавшийся над равниной, па котором немцы могли установить секретный пост. Оттуда можно было ожидать первого выстрела. Но холм был довольно далеко от станции, и Динко успокоился, только подал знак своим людям ускорить шаг. И тут он вспомнил о Варваре.

– Ты можешь проявить себя и в группе Мичкина, если немцам придет подкрепление из Пороя.

В голосе его прозвучала легкая насмешка, которой он столько раз отталкивал Варвару. Но сейчас эту насмешливость захлестнула ее ликующая, самоотверженная любовь, подавляющая бунт гордости.

Она сказала:

– Нет… Я просто хочу быть с тобой… Я буду драться, буду стрелять…

Голос его снова стал язвительным.

– Вот как? Но ведь обычно ты зарываешься головой в землю и стреляешь в воздух.

– О, не говори так… Сегодня будет совсем иначе… Сегодня я буду биться, как ты, спокойно и смело.

– В самом деле? – Он засмеялся.

– Да, в самом деле! – Голос ее дрожал, он как будто исходил из глубины ее души. – Потому что я люблю тебя…

Он не услышал ее. Глаза его, горящие, как у тигра, который подстерегает добычу, снова обежали всю равнину. Одинокий холм безмолвствовал, но метрах в двухстах от него угрожающе темнела тень оливы – оттуда тоже мог грянуть выстрел. Если это произойдет, внезапность нападения – одна из основных предпосылок успеха – окажется сорванной. Около полминуты Динко шел, пристально всматриваясь в оливу, не видя и не слыша Варвары. Но прошло еще полминуты, и он опять успокоился. Немецкого секрета под деревом не было.