Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

• Название: Борьба и победы Иосифа Сталина
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24400-3

Скрупулезно сопоставляя известные факты и новые документы, ав­тор аргументировано разрушает устоявшиеся мифы, более полувека искажавшие личность И. В. Сталина. В книге исследуются и вскрывают­ся мотивы и действительные причины его поступков и решений. Такой подход позволил впервые в историографии раскрыть историю проис­хождения политического имени вождя.

---

Обратим внимание, что не знавший о жалобе Крупской Каме­неву и Зиновьеву и не посвященный в обстоятельства «бури в ста­кане», разыгравшейся в квартире Ульяновых, Сталин даже не по­нял, о какой «грубости» идет речь в письме. Примечательно, что в ответе он ссылается на разговор с Крупской, состоявшийся «недель пять назад» (то есть 1—2 февраля), в то время как «претензии» Ле­нина относились к эпизоду более чем двухмесячной давности.

Действительно, он не понял, чего же хотел Ленин. На этот во­прос Сталин ответа не получил. Ленину его письмо вообще так и не показали, поскольку доведенный Крупской до нервного срыва больной стал чувствовать себя хуже.

10 марта произошел очередной приступ, приблизивший тот трагический момент, когда Сталин был обязан выполнить обеща­ние о предоставлении Ленину средства уйти из жизни. Тот момент, которого Сталин всеми силами старался избежать, та критическая ситуация, из-за которой и возникла «буря в стакане», приближались.

Крупская напомнила ему об этом через неделю. Неизбежность, которую он страстно хотел отдалить, — наступила. Примечатель­но, что в отчаянном, почти в истерическом состоянии Крупская бросается не к кому-нибудь, а снова к Сталину. Она позвонила ему, и они встретились. После этой тягостной для него беседы Сталин ясно осознал, что держать ленинскую просьбу в тайне было бы вер­хом неблагоразумия.

И 21 марта 1923 года он пишет записку. «Строго секретно. Чле­нам Пол. Бюро. В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) (Крупская. — К.Р.) сообщила мне в порядке архиархиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязан­ность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия.

В беседе со мною Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич «переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так не­мыслимо», и упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе».

Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич тре­бовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время бе­седы со мной из своего кабинета и с волнением требовал «согласия Сталина», ввиду чего мы вынуждены были оба раза прерывать бе­седу), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без коле­баний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сих выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем довожу до сведения членов П. Бюро ЦК. 21 марта 1923 г. И. Сталин».

Эта записка, написанная утяжеленным канцелярским слогом, в стремлении буквально цитатно передать слова Крупской, отража­ет то внутреннее напряжение, которое переживал Сталин. Он не мо­жет не согласиться с правомерностью ленинской просьбы. Но, обре­мененный личным обещанием, он не в состоянии взять на себя ответ­ственность за роковые последствия. Он не чувствует себя Богом

Кроме Томского, все члены Политбюро отреагировали на за­писку Сталина почти единодушным... «молчанием»: «Читал. Пола­гаю, что «нерешительность» Сталина — правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без сек­ретарей (технич.). Томский».

На этом документе сделаны записи: «Читал: Г. Зиновьев. Моло­тов. Читал: Н. Бухарин. Троцкий. Л. Каменев». Но молчаливое само­отстранение соратников от вставшей перед ними дилеммы не сни­мало тяжести выбора с самого Сталина.

В тот же день он пишет новую записку: «Строго секретно. Зин., Каменеву. Только что вызывала Надежда Константиновна и сооб­щила в секретном порядке, что Ильич в «ужасном» состоянии и требует цианистого калия, обязательно. Сообщила, что пробовала дать калий. Но «не хватило выдержки». Ввиду чего требует «под­держки Сталина».

Соратники ответили: «Нельзя этого никак. Ферстер дает наде­жды — как же можно? Да если бы и не было этого! Нельзя, нельзя, нельзя! Г. Зиновьев. Л. Каменев». Почти паническое «нельзя» ставит точку в его терзаниях, и он поступается необходимостью держать данное слово.

Он был вправе так поступить. Но с ним обошлись непорядочно, бросив на него пятно и приписав качества, не присущие ему. Даже самые лютые его ненавистники в своих филиппиках в его адрес не приведут позже ни одного фактического примера его «капризно­сти, нетерпимости, невежливости...», но ярлык «грубости» станет вешать на него всякий проходимец.

Мог ли Сталин ожидать, что человек, которого он почти бого­творил, поступит столь опрометчиво? Но он никогда не опустится до сведения со своим кумиром счетов, наоборот, он вознесет Лени­на на политический пьедестал.

ГЛАВА 15. НАСЛЕДНИКИ ИЛЬИЧА

...всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

Евангелие от Матфея. (12.25.) 

Пока, обремененный просьбой Ленина и терзаемый сомне­ниями в правомерности ее выполнения, Сталин пытался разре­шить возникшую перед ним трагическую дилемму, Троцкий энер­гично отреагировал на обострение болезни вождя партии. Уже на следующий день после появления 13 марта 1923 года в газетах пер­вого бюллетеня об ухудшении здоровья Ленина «Правда» опубли­ковала статью ближайшего сподвижника Троцкого К. Радека: «Лев Троцкий — организатор побед». Это стало своеобразным сигналом для активизации его приверженцев.

Еще в январе Троцкий отверг очередное предложение Сталина занять пост заместителя Председателя Совнаркома, а перед фев­ральским Пленумом ЦК он настоял и на отклонении, по существу ленинского, предложения об увеличении состава ЦК. Вместо этого Троцкий стал настаивать на его «сужении» путем включения толь­ко членов Политбюро, Оргбюро и Секретариата, но его вариант не прошел. Ленин, в свою очередь, никак не отреагировал на работу февральского Пленума.

22 марта члены и кандидаты в Политбюро подписали письмо, где указывалось: «Тов. Троцкий не остановился перед тем, чтобы в крайне острой форме бросить ряду членов Политбюро обвинение в том, что позиция их в указанном вопросе продиктована якобы задними мыслями и политическими ходами».

В связи с отказом Троцкого обязанности Председателя Совнар­кома были возложены на Каменева. Однако с отчетным докладом ЦК на предстоящем съезде партии вышла заминка. Сталин пред­ложил выступить Троцкому, но тот демонстративно отверг это предложение.

Видимо, он опасался, что это воспримут как слишком откро­венные претензии на роль вождя еще при жизни Ленина. Сталин тоже не принял это поручение. Ему и так предстояло сделать два доклада: по организационному и по национальному вопросам.

Основной доклад взялся сделать тщеславный Зиновьев. На под­черкнутое дистанцирование Троцкого от других членов Политбю­ро Сталин, Зиновьев и Каменев отреагировали тем, что составили своеобразный триумвират, сопротивлявшийся очевидным наме­рениям Лейбы Бронштейна стать во главе партии.

XII съезд партии состоялся при отсутствии на нем Ленина. Съезд прошел с 17 по 25 апреля. За день до его начала Фотиева пе­редала Сталину текст ленинской статьи «О национальностях». В прилагаемом письме она сообщала, что первоначально Ленин предлагал работу опубликовать, но накануне последнего кризиса болезни он сказал: «Да, я думаю ее опубликовать, но несколько позже».

Конечно, эта статья, содержавшая критику точки зрения Ста­лина по национальному вопросу, была политически «неудобной» для Генерального секретаря, поскольку ставила под сомнение пра­вильность его позиции. Однако он не стал интриговать и затяги­вать ее передачу президиуму до завершения съезда. Ленинская ста­тья была зачитана на заседании представителей, а затем и на встре­чах делегаций съезда.

Конечно, статья Ленина не была объективна. Помимо «крити­ки» Сталина за стремление к «автономизации» регионов, входя­щих в СССР, Ленин несправедливо представлял дело так, будто бы тот игнорировал проблему развития национальных языков. Это не соответствовало истине.

Наоборот, еще в 1921 году, выступая на собрании тифлисской парторганизации, Сталин особо подчеркивал важность развития национальных языков. Он говорил: «Одно из двух — либо украин­ский, азербайджанский, киргизский, узбекский, башкирский и прочие языки представляют действительную реальность ...и то­гда — советская автономия должна быть проведена в этих облас­тях до конца, без оговорок; либо украинский, азербайджанский и прочие языки являются пустой выдумкой, школы и прочие инсти­туты на родном языке не нужны, и тогда — советская автономия должна быть отброшена, как ненужный хлам. Искание третьего пути есть результат незнания дела или печального недомыслия».

Но, пожалуй, самым несправедливым было обвинение Сталина в поощрении национального гнета и организации «великорусско-националистической кампании». «Известно, что обрусевшие ино­родцы, — писал Ленин, явно адресуя критику Сталину и Орджони­кидзе, — всегда пересаливают по части истинно русского настрое­ния». Ленин призывал «уберечь российских инородцев от нашест­вия истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущно­сти подлеца и насильника, каким является типично русский бюро­крат».