Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

• Название: Борьба и победы Иосифа Сталина
• Автор: Константин Романенко
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24400-3

Скрупулезно сопоставляя известные факты и новые документы, ав­тор аргументировано разрушает устоявшиеся мифы, более полувека искажавшие личность И. В. Сталина. В книге исследуются и вскрывают­ся мотивы и действительные причины его поступков и решений. Такой подход позволил впервые в историографии раскрыть историю проис­хождения политического имени вождя.

---

Ему опять повезло. На этот раз Тухачевскому пришлось доби­вать уже разгромленную, деморализованную и отступавшую ар­мию Деникина. Враг опять бежал, а в такой диспозиции «вундер­кинд» воевать умел. Основным итогом его командования Кавказ­ским фронтом стало то, что в марте, в ходе преследования стремительно отступавших в Крым белых, он не позволил спокой­но провести эвакуацию добровольческого корпуса Деникина из Новороссийска. Впрочем, игравшая основную роль в этой кампа­нии Конная армия Буденного и без командующего фронтом знала свои задачи.

О провале Тухачевским майского наступления Западного фронта в войне с поляками уже говорилось. Лишь успешные дейст­вия Сталина и Егорова на Юго-Западном фронте, оттянувшем часть войск из Белоруссии на Украину, и прорыв конницы Буден­ного в тыл поляков позволили Тухачевскому занять оставленный противником Минск и, продолжая преследование отступавших, двинуться на запад.

Но этот рейд его войск, казавшийся дорогой к славе, завершил­ся варшавским позором. И если действия Тухачевского в качестве командарма на Восточном фронте, почти партизанской войны в Сибири и комфронта на Кавказе с большой натяжкой все-таки можно отнести к категории относительно успешных результатов командования, то уже ни в какие ворота не лезет причисление к «полководческим» заслугам подавление им Кронштадтского мяте­жа и Антоновского восстания.

Это были откровенно карательные акции. Таким образом, была нужна откровенная неразборчивость пропаганды хрущевского пе­риода, лепившей из «расстрелянного маршала» культовую фигуру, чтобы мог возникнуть миф о Тухачевском как о «гениальном пол­ководце».

При ближайшем рассмотрении у тщеславного бывшего подпо­ручика даже через увеличительное стекло нельзя найти не только признаков талантливости, но и вообще безупречной военной прак­тики. Наоборот, по результатам «марша на Варшаву» в книгу ре­кордов Гражданской войны он должен войти как военачальник, потерпевший самое крупное и сокрушительное поражение.

Впрочем, если верить родственнице Тухачевского Лидии Норд, много лет спустя неудавшийся «полководец», объясняя причины варшавской катастрофы, в разговоре с ней признался: «Я ясно уви­дел, что все-таки моя армия состоит на 50 процентов из всякого сброда и что она не такая, какую бы я хотел иметь. Что у меня нет еще достаточного опыта и знаний для большой войны... Другие иногда сильно подводили... Смилга (член РВС Западного фронта. — К.Р.), блюдя свой политический контроль, путался не в свои дела... Шварц (начальник штаба Западного фронта. — К.Р.) считал, что он, Генерального штаба полковник, лучший стратег, чем я...»

Что можно добавить к этому откровенному признанию? Лишь то, что он опять очевидно перекладывает вину на других. После варшавской катастрофы из опыта «большой войны» Тухачевский не приобрел ничего иного, кроме навыков карателя. В отличие от своих армейских коллег он не получил и теоретических знаний, по­скольку не продолжил военного образования.

Он так и остался выдающейся посредственностью — «полко­водцем» поражения, «маршалом» невоюющих армий мирного пе­риода, стратегом парадных маневров и изобретателем массовых десантов, не имевших для будущей войны реального значения. Бес­проигрышно дилетант, одержимый манией величия, «побеждал лишь пером», рекламируя свой «талант».

Неудавшийся «победитель» поляков не извлек урока и из сво­его поражения. Когда 17 августа в Минске начала работу «мирная конференция» с участием польской делегации, то уже 20 августа командующий Западным фронтом издал приказ. В нем он утвер­ждал, что польские делегаты преследуют исключительно шпион­ские цели и что мир можно заключить только «на развалинах бе­лой Польши».

Его снова занесло. Издание такого документа в условиях оче­видного военного банкротства являлось настолько безответствен­ным, что Политбюро было вынуждено принять специальное по­становление. В нем осуждался этот «хуже чем бестактный приказ, подрывающий политику партии и правительства».

Между тем у Тухачевского был шанс взять реванш и проявить полководческие таланты, если бы таковые существовали. Несмот­ря на варшавскую катастрофу, он остался командующим Запад­ным фронтом. Однако, когда в начале сентября поляки возобнови­ли наступление, войска Западного и Юго-Западного фронтов отка­тывались на восток, почти не оказывая сопротивления. Это было не просто поражение — это был разгром.

Поляки продвигались столь успешно, что захватили без боя Минск, из которого во время варшавской авантюры Тухачевский наблюдал за разгромом своего фронта. Будущий маршал проком­ментировал эти события почти инфантильно: «Поляки перешли в наступление первые, и наше отступление стало неизбежным».

Армия утеряла все, что приобрела в результате летней кампа­нии. Однако и этот разгром не лишил Тухачевского тщеславных иллюзий. Посетивший его в это время Троцкий писал в мемуарах: «В штабе фронта я застал настроения в пользу второй войны». По­хоже, что наркомвоенмору импонировали такие настроения, но его отрезвило то, что их не разделяли в частях. Троцкий констати­рует: «Чем ниже я спускался по военной лестнице — через армию к дивизии, полку и роте, тем яснее становилась невозможность на­ступательной войны».

Кстати, от Минска до Москвы было немногим больше, чем до Варшавы. На пути оставался только Смоленск, и, может быть, лишь вступление 12 октября 1920 года в силу условий советско-польского перемирия спасло столицу Республики от захвата поля­ками.

Как бы то ни было, но Сталин сразу иначе оценил ситуацию. Он остро воспринял неудачи армии. Сложившуюся военную обста­новку Политбюро рассмотрело на своем заседании еще 19 августа. На нем были заслушаны доклады РВСР и Сталина о положении на польском и врангелевском фронтах.

Он не разделял оптимизма дилетантов. Его доклад был глубоко продуман и отрезвляюще объективен. Причиной неудач армии он назвал отсутствие пополнения войск, плохое обеспечение воору­жением и боеприпасами и непродуманные решения Верховного главнокомандования.

В результате было принято постановление: врангелевское на­правление считать главным. Это было то, о чем Сталин говорил еще в середине лета. Теперь требовалось найти выход из создавшегося сложного положения.

И 25 августа он представил в Политбюро записку, в которой из­ложил меры по организации и подготовке резервов. Обобщая слу­чившееся, он предложил принять программу по совершенствова­нию армии, в частности обеспечить «меры к постановке и усиле­нию авто-, броне- и авиапромышленности...».

«Это в двадцатом-то году!» — восклицает, комментируя этот факт, Ричард Косолапов. Да, это так. В тот период, когда «полковод­цы» Троцкий и Тухачевский отмывались от грехов поражения, ко­гда еще даже на бумаге не существовало гитлеровского Вермахта, Сталин предложил организацию механизированных родов войск.

Однако Троцкий с ходу отверг выводы Сталина. Он не хотел признать причины своего провала. Он утверждал, что подготовка резервов уже налажена, а неудачи на польском фронте пытался свалить на неотправку в район Вислы 1-й Конной армии.

Троцкий доказывал, что резервы у армии есть. Не понимая или не желая понимать предпосылок своих фатальных просчетов и по­ражений, он переваливал вину на чужую голову. Лейба Бронштейн стал первым, кто создал легенду, охотно подхваченную другими по­бежденными военачальниками, будто бы переброска 1-й Конной армии к Варшаве могла обеспечить победу над поляками.

Конечно, талантливый полководец Семен Михайлович Буден­ный был на голову выше и бывшего подпоручика, и сына одесского купца. Он не раз доказал это в ходе Гражданской войны, но далее легендарная Конная армия не могла бы избавить от краха заведо­мо обреченную на провал авантюру.

Но вопрос переходил в принципиальную плоскость, и 26 авгу­ста Сталин написал в Политбюро заявление: «Ввиду распростра­няющихся среди партийных кругов слухов обо мне как человеке, затормозившем дело передачи 1-й Конной армии из состава Югозапа в состав Запфронта, заявляю, что директива главкома о пере­даче 1-й Конармии Запфронту была получена Реввоенсоветом Югозапа 11-го или 12-го (не помню числа) августа, и 1-я Конная в тот же день была передана Запфронту».

Как это часто бывает, распуская лживые слухи, виновники по­ражения грубо передергивали факты. И Сталина не могла не за­деть эта наглая попытка превратить его в «стрелочника», ответст­венного за польскую катастрофу. Он поднял перчатку, брошенную наркомвоенмором, и 30 августа 1920 года потребовал от Политбю­ро расследования «условий нашего июльского наступления и авгу­стовского отступления на Западном фронте».

В тот же день после ознакомления с отчетом Троцкого о ком­плектовании резервов Сталин пишет в Политбюро: «Ответ Троц­кого о резервах есть отписка. <...> ЦК должен знать и контролиро­вать всю работу органов военного ведомства, не исключая подго­товки боевых резервов и полевых операций, если он не хочет очутиться перед новой катастрофой...»