Мор Йокаи - Черные алмазы

• Название: Черные алмазы
• Автор: Мор Йокаи
• Издательство: Корвина
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 963 13 1223 2

Роман крупного венгерского романиста Мора Йокаи «Черные алмазы» (1870) посвящен судьбам Венгрии конца 60-х годов XIX века, в период развития капитализма, дает широкую картину венгерского общества того времени.

---

— Хи-хи-хи! — потешался над ним старый грек, хитро подмигивая одним глазом. — Ну, что, племянничек, и у меня можно кое-чему поучиться, не правда ли?

— Но, дядюшка, — протестовал банкир, — так не полагается. Это противоречит всем биржевым законам! Если мне на бирже кто-либо скажет: я дам вам ultimo[150] тысячу таких-то и таких-то акций по такой-то цене, для этого не требуется никакой расписки; мне достаточно сделать пометку у себя в записной книжке. Это закон биржи!

— Какое мне дело до законов биржи? Они мне не указ. Да я там отродясь и не бывал.

Каульман скривил рот в кислой улыбке.

— Ну, дядюшка, должен признаться, что так меня не надувал еще никто в жизни! Ничего не скажешь — я нарвался на мастера. И вы так-таки и не уступите ни одной акции?

— Ни единой!

— Ладно, но тогда вам сейчас придется выплатить сумму подписки!

— Выплачу, выплачу, как положено.

— Да, но всю сумму.

— Не извольте беспокоиться. Пока что есть чем платить. В этом доме еще водятся денежки. Хоть золотом, хоть серебром — могу утереть нос всему консорциуму.

— Ну, никогда бы не поверил, — воскликнул Каульман, бросив цилиндр на стол, — что в таком захолустном городишке меня способны так провести!

Господин Чанта был страшно горд, что ему удалось перехитрить дельца из Вены. Он решил ковать железо, пока горячо. Ведь если он запоздает с первым взносом, его акции могут неожиданно аннулировать, и потому он поспешил тут же выложить банкиру первые тридцать пять процентов серебром.

Однако это нелегко сделать. Ведь для семидесяти тысяч форинтов серебром требуется несколько подвод, да и жандармский конвой в придачу. Неизбежно поднимется шум. Ну, да пускай!

Когда господин Чанта спустился в подвал, чтобы выкатить наверх семь бочонков (никому другому он не доерил бы к ним прикоснуться), сердце его сильно билось. Это заключенное в бочонки серебро — такой надежный капитал! Правда, оно не приносит никакого дохода, но зато ему не грозит никакая опасность. У старика даже слезы выступили на глазах, когда пришлось выбирать, с какими из двадцати бочонков ему расставаться. Он словно оплакивал их!

И ведь за них ничего не дадут, только пустые бумажки. «Но не упрекайте их, вы, остающиеся! Покинувшие вас скоро вернутся. Сейчас они просто отправились в путешествие, и в пути их не ждут никакие опасности, не грозит кораблекрушение: по железной дороге, на колесах покатят они собирать с других денежки. Как только акции попадут к нам в руки, спустим их, не дадим бумажкам даже переночевать в доме. А на них опять купим серебра. И прибыль тоже обратим в серебро, вместо семи бочонков обратно вернутся девять!»

Подбадривая так оставшиеся денежки, господин Чанта прикинул по текущему курсу, каково ажио серебра. По всем расчетам, ему еще причиталась сдача. И вот, снарядив обоз, Чанта сам отправился с поклажей в Вену.

Накануне того дня, когда господин Чанта решил перевезти серебро, враждебная партия на бирже сделала первый ход.

Это была лишь проба сил. Они хотели проверить, не пошатнется ли какой зуб у противника, и для начала принялись скупать валюту: если серебро поднимется, бумаги упадут.

Так что семь бочек серебра господина Чанты прибыли на рынок очень кстати.

Две повозки в сопровождении жандармов с примкнуты-ми штыками, бочки, залитые свинцом, не могли не привлечь внимания на улицах Вены. А если бы еще кто проведал, что бочки эти доверху полны серебром! Да если бы еще узнали, что вся эта куча серебра перекочевывает в банк лишь в качестве первого взноса за бондаварские акции!

Перу и Бразилия открывают свои сокровищницы!

Фирма Каульмана постаралась поднять как можно больше шума. Передача произойдет в присутствии официальных лиц, и всеобщая беготня и суматоха будут длиться, пока господин Чанта не получит квитанцию за принятые деньги, а после полудня не обменяет ее на акции. Тогда же высчитают ажио серебра. Все операции фирма Каульман произведет без проволочек.

Каульман выбрал для этого самого ловкого поверенного. Он наказал ему, как вести себя с греком: какие бы чаевые тот ни давал, за все следует целовать ему руку и целый день неотлучно быть в его распоряжении.

Поверенного звали Шпитцхазе.

К полудню он принес Чанте расчетный листок, причитающуюся сдачу и акции, подобострастно заметив, что он принес милостивому гоподину на семьсот форинтов больше, чем тот рассчитывал, потому что с позавчерашнего дня, когда господин Чанта производил подсчеты, ажио серебра поднялось на один процент.

«Ого! Видать, честный малый! — подумал про себя господин Чанта. — Надо бы дать ему на чай».

И он дал Шпитцхазе пять форинтов.

Шпитцхазе усиленно благодарил и не преминул поцеловать Чанте руку.

«Эге, — подумал господин Чанта, — наверное, это много ему, пять форинтов?»

— Дайте-ка назад эту бумажку, я ошибся, хотел дать другую, — сказал он.

И дал вместо пятифоринтовой однофоринтовую кредитку.

Шпитцхазе опять поблагодарил и поцеловал руку.

«Ara! Выходит, это честный человек, мне такой и нужен».

— Дайте назад эту однофоринтовую, я опять ошибся. И дал пятьдесят форинтов.

Шпитцхазе на этот раз поцеловал ростовщику обе руки и пожелал ему процветать и благоденствовать до скончания веков.

Господин Чанта теперь был совершенно уверен, что по гроб жизни осчастливил маклера вкупе со всеми его потомками.

— А кабы нам подождать с серебром до послезавтра, не получили бы мы за него еще больше?

— О нет, не извольте сомневаться, сегодня как раз было самое время, а послезавтра серебро упадет на два процента.

— А вы откуда знаете?

— Эх, я давно уже изучил все порядки на бирже.

— Да? Если вы все знаете, так почему же не играете сами?

— Потому что для этого нужны деньги, а у меня их нет.

Я манипулирую только чужими деньгами.

— Так вы на бирже свой человек?

— Осмелюсь доложить, я, можно сказать, живу там, только что не сплю.

— Тогда сводите меня на биржу. Мне хотелось бы там побывать. — Господин Чанта намеревался, если подвернется подходящий человек, тут же и продать бондаварские акции. — А вечером туда тоже можно пойти?

— Вечером там как раз самое оживление, особенно в такой день, как сегодня.

Господин Чанта позволил отвести себя в храм золотого тельца.

Даже через закрытые двери вырывался беспорядочный гул, который царил в зале, а когда Чанта и его провожатый вошли внутрь, у господина Чанты голова пошла кругом от невиданного зрелища. В огромном, как храм, битком набитом зале сквозь толпу продирались тысячи людей в цилиндрах и шляпах; все одновременно говорили, кричали что-то возбужденно, сердито, словно ссорились; грозили кулаками, размахивали бумагами, показывали на пальцах разные числа и выкрикивали имена и суммы, — от всего этого и впрямь можно было растеряться.

Шпитцхазе, как завсегдатай, вел за собой сквозь толпу господина Чанту, который не успевал поражаться тому, сколько толчков в бок здесь можно получить, не услышав ни единого извинения.

Ему хотелось понять, что значит «ich gebe!»[151] и «ich neh-me!»,[152] которые то и дело выкрикивали люди, похожие на ссорящихся.

Но еще больше заинтересовало его одно слово, которое он постепенно стал различать: «Пунтафар! Пунтафар!» Неужели это Бондавар?

Настолько-то он разбирался в коммерции, чтобы знать: если кто собирается что-либо продать, то сперва разузнает цены на рынке как покупатель, а уж потом решает, почем запрашивать за свой товар.

Поэтому он спросил одного из кричавших «Wer will Puntafar?»,[153] почем тот продает бондаварские акции.

— Тридцать выше пари.

У господина Чанты зарябило в глазах. Невероятно!

— Ведь это очень много! Вчера было только двадцать.

— То было вчера, а то сегодня. Если же господин захочет купить завтра, то будет уже тридцать пять. Весь мир покупает эти акции. Один богатый набоб из Вест-Индии привез все свое серебро, чтобы купить на него бондаварские акции, приезжают даже из Перу и Бразилии и платят за акции звонкой монетой. Один марокканский властелин и какой-то московский князь, у которого свои серебряные рудники, закупили по десять тысяч акций. Каждый, у кого завелась лишняя сотня форинтов, лезет по головам и умоляет уступить ему хотя бы одну бондаварскую акцию по тридцати форинтов ажио. Так чему же вы удивляетесь, сударь?

Господин Чанта и не подозревал, что пенджабский набоб, перуанский инка, марокканский властелин и московский князь — это он сам, единый во многих лицах, и он же непосредственный виновник всего этого бума.

Более того, он подумал, что над ним шутят и что тут придется как следует поторговаться. Он готов был довольствоваться гораздо меньшим.

— Ах, полно вам, сударь! — возразил он предлагающей стороне. — Какие там тридцать форинтов ажио. Я уступлю вам тысячу бондаварских с ажио в двадцать пять.