Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

• Название: Совершенно секретно
• Автор: Ральф Ингерсолл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

Известный американский журналист Ральф Ингерсолл описывает историю вторжения англо-американских войск на европейский континент. Его книга во многом является свидетельством очевидца, так как Ингерсолл служил в оперативном отделе штаба Главнокомандующего американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий, а затем участвовал в высадке десанта на континент и в боях в Западной Европе. Ингерсолл — не профессиональный военный, и его книга посвящена не столько анализу боевых действий англо-американских войск, сколько политической истории подготовки и осуществления операций по вторжению. Осведомленность Ингерсолла в вопросах оперативного планирования войны и знание закулисных политических расчетов, влиявших на ее ход, делают книгу "Совершенно секретно" заметным явлением в иностранной мемуарной литературе о второй мировой войне.

---

В течение всей весны яйца и колбасы заполнялись и пустели, и снова заполнялись, так что даже в случае, если бы это движение было замечено с воздуха, окончательную подготовку к операции нельзя было бы отличить от репетиции. Войска проходили через колбасы, не располагаясь там надолго; при этом их обмундирование сдавалось для пропитки составом, делающим его непромокаемым, а постоянный персонал этих походных гостиниц кормил и обслуживал их во время короткого отдыха.

Движение гражданского транспорта вдоль всего южного побережья уже давно было запрещено, а в самые колбасы даже офицеры не имели права входить без особых пропусков. Когда в колбасах были войска, их перевозочные средства заполняли всю придорожную полосу. Машины жались друг к другу под каждым деревом, а на открытых местах прятались под маскировочными сетками. Приглядевшись к ним внимательно, можно было заметить, что их моторы и подвижные части покрыты толстым слоем консервационной смазки. Из каждой машины торчала временная труба, через которую дышал мотор.

Этот водонепроницаемый слой позволял машинам двигаться в воде, даже если она доходила до пояса водителю, но только на небольшие расстояния, потому что моторы быстро перегревались.

После переправы водонепроницаемый слой предстояло снять, как только будет преодолена первая, низкая полоса берега. Процедура эта требовала полчаса для каждой машины, сколько бы людей ни принимало в ней участия. Среди прочих удовольствий нам предстояло и это — очищать машины от водонепроницаемого слоя под огнем противника.

Во всем районе посадки на суда движение допускалось только в одну сторону, и были выпущены специальные карты с красными и синими сетями дорог. По одной сети войска спускались через колбасы к берегу, по другой поднимались обратно

Во время учений каждая машина проделывала полный круг; в день настоящей посадки им предстоял только путь до моря, а обратно должны были идти лишь санитарные машины с ранеными. Для приема их вокруг колбас уже расположились эвакопункты, госпитальные палатки, операционные под тентами, служба погребения. Проходя мимо них, войска видели, как там с утра до ночи моют и чистят, готовят скальпели и перевязочные материалы, чтобы встретить несчастье во всеоружии.

Позади госпиталей находились пункты снабжения, артиллерийские склады, ремонтные мастерские, пекарни и батальоны связи с огромными мотками медного провода, который вскоре протянулся через всю Францию.

Вся великая армия вторжения была налицо, собранная воедино с предельной точностью, как зубцы и колесики часового механизма. Вся она притаилась среди мягкой зелени девонширских холмов, такая аккуратная и мирная, так непохожая на грязную, неистовую орду, в которую она превратилась, когда ее бросили в бой на вражеский берег.

Думая об этом времени, вспоминаешь, как чисто было везде, какой у всех был подтянутый, опрятный вид, какие новенькие были машины. Тянувшиеся вдоль самого берега маленькие летние отели и курорты кишели пехотинцами в хаки и зеленых пилотках. Курортные домики не вмещали их. Из всех окон высовывались солдаты поглазеть на зрелище, участниками которого были они сами.

На холмах в лучших отелях с садами были кое-где устроены клубы Красного креста. Оттуда был виден весь берег с проволочными заграждениями и «ежами», и маленькие флотилии флота вторжения скользили из бухты в бухту, тренировались, репетировали. По дороге вдоль берега двигался поток машин; это не были машины первого эшелона, — те стояли, укрытые в своих колбасах, а просто транспорт, необходимый для повседневной связи и согласования.

Далеко в море едва заметными точками маячили сторожевые миноносцы. Ближе к берегу почти над каждым судном висел маленький аэростат воздушного заграждения, а позади на всех возвышениях теснились зенитки, и солнце поблескивало на бинокле наблюдателя, которым он медленно и неустанно обводил небо. Над головой плавно кружили истребители. А еще выше по временам протягивался белый след бомбардировщика: пока мы практиковались, эти уже работали.

Проходили недели, репетиции становились все более внушительными, и всякому непосвященному было ясно, что ждать осталось считанные дни.

В середине мая, прослужив несколько месяцев в качестве американского наблюдателя при британском главном штабе, я решил, что ничего нового я здесь уже не узнаю, и занялся подыскиванием себе работы в войсках

Я поступил под начало полковника Эдсона Раффа; его военной специальностью было парашютное дело, но в день вторжения он командовал отрядом особого назначения из танков, конницы и планеров с пехотой. Задачей его было после высадки пробиться сквозь позиции противника на соединение с 82-й парашютно-десантной дивизией, сброшенной в тыл береговых укреплений. 1 июня я вынес мои вещи из палатки под старыми деревьями, где мы жили с 21-й армейской группой, и сделал из них сверток, достаточно компактный, чтобы его можно было привязать к джипу, не забыв сунуть в него противогазовое белье. А затем я отбыл в Девоншир, в город Дартмут, где группа Раффа была уже в сборе в своей колбасе, снабженная продовольствием и горючим и водонепроницаемая, и присоединился к ней. Теперь — без остановки до самой Франции!

Глава шестая. Предмостное укрепление это платеж наличными[15]{15}

Мы стояли на верхней палубе, которая служила крышей маленькой каюте, и, вглядываясь в темноту, мы видели только вспышки орудийных выстрелов на берегу и, высоко в небе, беззвучные разрывы снарядов. Ветер дул с моря, и волны стукались о плоские борта нашего маленького десантного судна, взметая в воздух тонкую водяную пыль. Ветер ревел непрерывно. Он не давал проникать никаким другим звукам. Рев ветра и воды да глухой стук дизелей там, внизу, заполняли собой все.

Первая накрытая огнем "летающая крепость" пронеслась факелом сквозь перемежающиеся вспышки рвущихся снарядов, чертя по небу длинный огненный след, ровный, прямой, затем, описав мягкую кривую, она, падая, изогнула ее и круто пошла вниз, а огненный след, колыхаясь, протянулся за ней почти отвесно от неба до земли.

При свете взрыва, когда самолет рухнул на землю, мы впервые увидели Францию. Взрыв взметнул к небу огромное желто-оранжевое пламя, и оно растекалось так же симметрично, как та кривая, которую самолет описал при падении. Пламя поднялось ровным куполом, темным у основания, и, чем выше по окружности, тем ярче. Оно было очень, очень яркое, и, по-видимому, взрыв произошел на некотором расстоянии от берега, ибо при свете его выступили неправильные очертания суши и судна в прибрежных водах, далеко впереди нас. Это продолжалось недолго, и после того как все погасло, перед нами снова замелькали перемежающиеся вспышки орудий береговых батарей и снарядов, которые, достигая определенной дистанции, разрывались все на одной и той же высоте.

На 105-футовом десантном судне, идущем впереди нас, не было огней, так же как и на том, нос которого подрагивал и колыхался всего в нескольких ярдах от нашей кормы, где мы стояли над каютой штурмана. Мы теперь еле двигались. Было половина пятого утра 6 июня.

Вторая, за ней третья «крепости» полетели вниз, вспыхнув, как первая. Они сначала описывали плавную кривую, потом круто падали и взрывались. Когда бомбы падали с «крепости», пока она еще держалась в воздухе, они словно прорезали громадные проруби во тьме и озаряли горизонт зубчатыми злобными вспышками. Но это было не так красиво и не так зловеще, как взрыв "летающей крепости", когда она рушилась на землю.

Нам было очень, очень холодно, и я не мог понять, откуда этот холод, снаружи или внутри меня самого. Мы находились на десантном судне уже три дня и две ночи, и страх проявлялся в таких бесчисленно разнообразных формах, что он уже надоел нам, и мы даже перестали интересоваться его признаками. В первый день, когда мы думали, что действительно идем в дело, мы говорили об этом и все были так поглощены этим фактом, что иной раз в горле пересыхало и дух захватывало от своих собственных ощущений, и случалось, очнешься только тогда, когда видишь, что человек говорит, а ты не слышишь его. И еще мне казалось, что страх — просто голый страх, страх, с которым ничего нельзя поделать, — нагонял на большинство людей сонливость. Они усаживались где-нибудь в уголке или растягивались под танками и спали, и спали, словно стараясь уйти от действительности, в которой все, что можно было сделать, уже сделано, а теперь не остается больше ничего, как только сидеть и плыть туда, где тебя ждет смерть.

Маленький лейтенант из Бруклина, командовавший саперным взводом, — а этот взвод должен был высадиться для того, чтобы удалить некоторые подводные заграждения, — фантазировал вслух. Он облокачивался на перила и говорил: "А вам не кажется, что сейчас, быть может, уже заключено перемирие, а нам об этом и не сообщили? А, как вы полагаете? Подумайте, до чего же это было бы забавно — все уже кончилось, а мы здесь ничего не знаем!" Несколько раз на дню я слышал, как он рассказывал об этом то одному, то другому. Ему нравилась эта мысль, лицо его оживлялось, когда он говорил о ней. Она, по-видимому, его ободряла.