Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

• Название: Совершенно секретно
• Автор: Ральф Ингерсолл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1947

Известный американский журналист Ральф Ингерсолл описывает историю вторжения англо-американских войск на европейский континент. Его книга во многом является свидетельством очевидца, так как Ингерсолл служил в оперативном отделе штаба Главнокомандующего американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий, а затем участвовал в высадке десанта на континент и в боях в Западной Европе. Ингерсолл — не профессиональный военный, и его книга посвящена не столько анализу боевых действий англо-американских войск, сколько политической истории подготовки и осуществления операций по вторжению. Осведомленность Ингерсолла в вопросах оперативного планирования войны и знание закулисных политических расчетов, влиявших на ее ход, делают книгу "Совершенно секретно" заметным явлением в иностранной мемуарной литературе о второй мировой войне.

---

Таким образом, в апреле 1944 года вторжением в Европу никто не командовал. Ни один человек не был бы на это способен. Были люди, командовавшие отдельными участками — базами, дивизиями, армиями, — но все вместе было слишком огромно. В апреле Монтгомери не мог бы больше прибавить к фронту наступления буквально ни одной тысячи ярдов. Эйзенхауэр мог на день-другой отсрочить начало, но всякое изменение, внесенное им в расписание посадки войск, было бы гибельным. Много миллионов частей составляло эту машину. Никакое человеческое воображение не могло ее себе представить.

Самое странное в историческом вторжении в Европу 6 июня было именно то, что никто по существу им не командовал. Два человека, Рузвельт и Черчилль, в свое время согласились на том, что оно должно состояться; но единоличного командования не было. Самый план вырабатывался в течение ряда лет. Корнями он уходил в опыт первых коммандос. Он не был созданием одного гениального ума. Как мы видели, он составлялся по методу исключения, путем отбора наименее невозможных направлений и операций. Это был плод тяжелого, кропотливого труда. И когда план был закончен, отпечатан, переплетен и занумерован, группа людей, работавших над ним, была распущена. Ни один из них не сыграл сколько-нибудь значительной роли в его осуществлении. Но к тому времени, когда Эйзенхауэр и Монтгомери возглавили европейский театр военных действий, план уже разросся до таких размеров, что никаких серьезных изменений они не могли в него внести.

Не Бернард Монтгомери, а план был поистине «главным». Проведенное в январе усиление первой волны по существу не изменило основную концепцию берег Нормандии был выбран просто потому, что условия там были менее неблагоприятны, чем к северу и к югу от него.

Генерал Эйзенхауэр, разумеется, не имел никакого касательства к руководству вторжением. Честно выполняя условия, выработанные в Тегеране, он только расписывался на доверенностях, которые выдал своим трем английским главнокомандующим. Как и предсказывали англичане, — а они позаботились о том, чтобы их предсказание сбылось, — Эйзенхауэр в Англии был целиком занят политическими функциями верховного главнокомандующего. С войсками он соприкасался только во время официальных смотров.

Мало того, что сухопутные, морские и воздушные силы имели отдельных главнокомандующих, — эти три лица сами координировали свои действия, образуя некий сверхсиндикат. Роль Эйзенхауэра в чисто военной области сводилась к посредничеству между ними и командованием воздушными силами дальнего действия. Из всех вооруженных сил в Англии только последние не являлись неотъемлемой частью плана «Оверлорд». Для усиления воздушной подготовки предполагалось «отвлечь» их от главной задачи по разрушению германской промышленности, но в основном поддержка с воздуха при вторжении возлагалась на соединения истребителей и средних бомбардировщиков, которыми командовал Лей-Мэллори. Таким образом, хотя официально ответственность лежала на Эйзенхауэре, фактически его роль в руководстве вторжением сводилась к тому, чтобы шагать из угла в угол и выслушивать синоптиков, которые докладывали ему, что все в порядке. Но и три английских главнокомандующих — генерал, адмирал и главный маршал авиации, — несмотря на свою огромную ответственность, могли сделать немногим больше. Это были мастера, а не управляющие, — мастера, временами до отказа перегруженные работой по координированию действий исторической важности, но бессильные что-либо изменить в самом качестве этих действий.

Такова природа всякой комбинированной операции. На суше генерал действительно командует. Он может приказать своим войскам наступать и отступать, маневрировать и производить демонстрации. В зависимости от его приказа бой может быть выигран или проигран. Другое дело — человек, номинально командующий комбинированными силами вторжения. Он не может увеличить число войск, потому что не хватает судов для их перевозки. Он не может даже уменьшить это число, потому что все части плана так тесно переплетаются, что изменение одной его части сдвинет с места все остальные. Он не может существенно изменить действия своих войск во времени или в пространстве. Как и все, он просто подневольный работник, беспрекословно выполняющий волю плана.

Из всех старших командиров ближе всего под понятие свободного человека подходил Брэдли. Он был только младшим мастером американского цеха, подчиненным обер-мастеру Монтгомери, но именно благодаря такому скромному положению у него оставалось немного времени и внутренних сил, чтобы обдумать, что он будет делать со своими войсками, когда они переправятся во Францию и он сможет хоть что-то предпринять. Стратегический план, которым Брэдли впоследствии руководился на континенте, в общих чертах сложился у него в эти месяцы перед вторжением. Еще прежде, чем его войска отплыли от берегов Англии, у Брэдли была ясная картина того, как с наибольшим эффектом использовать их против германской армии.

Монтгомери не выказывал ни малейшего интереса к идеям Брэдли, — ведь Брэдли был всего лишь одним из его генералов, и обращаться с ним, как с равным, он видел не больше оснований, чем с командующим подчиненной ему канадской или даже английской армии. Не в духе английской военной традиции и не в характере Монтгомери прислушиваться к творческим идеям из области стратегии или тактики, высказанным подчиненными командирами.

Собственные идеи относительно действий на континенте имел еще Деверс, Он пытался заинтересовать ими англичан. В отличие от него, Брэдли держал свои идеи при себе. Теперь он думал вперед — о том времени, когда уже будут созданы предмостные укрепления, когда он выполнит первую задачу, возложенную на него по плану, — захват Шербурского полуострова. Он занялся изучением местности к югу к юго-востоку от района высадки, прикидывая, как он может ответить на те или иные ходы противника

Все это время я либо находился в лагере близ Портсмута, где присутствовал на совещаниях английского штаба, либо носился по южному побережью Англии на джипе и самолете связи, посещая все новые американские части и наблюдая учебную подготовку к вторжению.

Отношения между американцами и англичанами стали более непринужденными, зато всеобщее напряжение росло, великий день приближался. Предстояло разыграть одну из грандиознейших партий в истории. Сейчас, оглядываясь на то время из послевоенного мира, трудно воссоздать это настроение, как трудно вспомнить свои предрассветные ощущения, когда солнце уже стоит высоко в небе, и в пейзаже не осталось ничего таинственного.

Зимой 1944 года все по ту сторону Ла-Манша было окружено тайной и дышало угрозой. То, что нам предстояло, не имело прецедентов. Ветераны кампаний в Африке и Сицилии, — которых, впрочем, было очень мало, — ничем не могли нас утешить. И чем больше они знали, тем меньше от этого было радости, потому что они, казалось, запомнили только хаос и разрушение, и полную зависимость успеха комбинированной операции от случая, от погоды и от ошибок противника.

Серьезные репетиции, которые мы проводили, только портили нам настроение. По плану предполагалось провести ряд учений, все в более крупном масштабе и при участии возрастающего количества людей и судов. Делалось это и для тренировки и чтобы сбить с толку немцев. Когда большие группы наших судов выходили в море, немцы настораживались, но ничего не случалось, и они становились беспечнее. А нам эти занятия должны были дать практический опыт. Но в течение зимы и начала весны они раз от раза проходили все хуже.

Казалось, что сил всех участников — от командующего до последнего пехотинца — едва хватало на то, чтобы собрать войска на берегу, погрузить на суда и снова высадить на другом участке, изображавшем побережье противника. К моменту высадки наступала невообразимая путаница. Терялось важное оборудование, о планах никто не помнил, исчезало всякое представление о порядке.

Очень тяжко бывало стоять на каком-нибудь обрыве, воображая себя немецким командиром, и смотреть, как волны атакующих взбегают на берег и смешиваются в кучу, образуя идеальную мишень. Машины врезались колесами в песок и застревали, их заливало водою в мелких местах, они опрокидывались на дюнах, увязали в болотах. Глядя на эту безнадежную неразбериху, я думал: "Как организовать из всего этого хаоса атаку, достаточно сильную, чтобы прорвать оборону побережья, защищенного сильнейшими в мире укреплениями?"

Мы слишком много знали об этом побережье по большим, устрашающим картам: каждую точку на аэроснимках увеличивали, и старательные топографы изображали на ее месте проволоку, бетон, мины, орудия, подводные препятствия, противотанковые рвы и артиллерийские батареи. Не верилось, что атакующие части, которые приплывут из-за бурного серого Ла-Манша, смогут пробить брешь в этой грозной стене