Нестор Махно - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Нестор Махно
• Жанр: Биографии и Мемуары

Фигура анархиста Нестора Махно (1889–1934) противоречива и неоднозначна. Батрак, рабочий, арестованный и сосланный за участие в революции 1905 года, организатор «Революционной повстанческой партии Украины», воевавшей и против войск Деникина и Врангеля, политик, на совести которого немало жестоких дел, человек мятущийся, многого так и не понявший, таким предстает Махно в своих воспоминаниях.

Книга представляет интерес для широких кругов читателей.

---

В момент первого нашего подхода к помещению штаба в нем никого не было. Я и Лютый были против того, чтобы бросать бомбу в пустой штаб, не казнив никого из палачей революции.

Второй наш поход был очень удачным. В зале штаба, видимо, все были в сборе и веселились.

План был таков: один миг, и товарищ Лютый убивает часового, который прохаживается под окнами, а я бросаю шестифунтовую бомбу в зал, и мы проскакиваем через двор Никущенко (соседний со штабом) на набережную и далее к речке. Путь нашего бегства очень удобен для нас и охраняется товарищами Каретником, Марченком, Рябком и другими.

Но когда мы подошли поближе к зданию штаба, мы заметили, что в зал веселящихся вошло несколько дам с детьми. Дамы садились, а дети подходили к окнам и, указывая друг другу в сторону соборной площади, мило смеялись. Товарищ Лютый обратился ко мне:

– Вы готовы? – и начал было отделяться от меня в сторону часового.

– Стой, Петя! – кричу я ему вполголоса и сам отхожу от тротуара к ограде церкви. Лютый почти подбежал ко мне и взял меня под руку.

– В чем дело? – спрашивает.

– Нельзя убивать детей и женщин. За что они должны погибнуть среди палачей? Нужно выждать, – сказал я ему.

И мы начали ходить взад и вперед среди гуляющей публики, обмениваясь фразами и чуть не бранясь. Петя настаивал, чтобы ни с чем не считаться.

– Момент удачный, и штаб должен быть взорван, – горячась, шептал он мне.

Я уговорил его удалиться от площади к кинотеатру. По дороге спешно разъясняю ему, что задуманный нами акт – серьезный и ответственный акт. Он должен послужить, как мы это уже и обсуждали, не только агитацией, но и прямым сигналом к открытому и решительному выступлению нашей повстанческой организации во всем районе. Смерть же при этом акте невинных, быть может, женщин, а главное, безусловно, невинных детей, вызовет у населения района и к самому акту, и к нам не симпатию, а вражду. А это может погубить все наше дело.

Товарищ Лютый долго не хотел соглашаться со мною. Но, видя, что я говорю с ним без каких бы то ни было ужимок и колебаний, а категорически и решительно, последовал за мною. Мы направились к набережной. По дороге встретили С. Каретника, Марченко и других товарищей. Я сообщил им, почему мы не взорвали штаб. И мы, оставив центр Гуляйполя, возвратились на свои отдаленные от него нелегальные квартиры у крестьян.

На другой день наше решение взорвать штаб немецко-австрийского районного командования подверглось более спокойному пересмотру. Я и С. Каретник пришли к тому, что, в сущности, уничтожение штаба карательных немецко-австрийских войск не столько принесет пользы организации восстания, сколько может ей повредить. Нам не дадут возможности работать среди гуляйпольцев. А вооруженная революционная сила была налицо пока что только в Гуляйполе и прилегавших к нему деревнях. Поэтому мы поставили вопрос перед остальными товарищами: не лучше ли нам еще раз объехать район, еще раз убедиться в твердости революционного духа крестьян по району? Товарищи Марченко, Лютый, Рябко и другие настаивали на том, чтобы штаб взорвать теперь же, не откладывая на будущее. Они требовали от всех товарищей присоединиться к их предложению.

– Ивана Яковлевича (так они меня тогда звали) не пускать в центр Гуляйполя. Мы сами бросим бомбы. А если погибнем на месте преступления, то Иван Яковлевич должен будет организовать серьезное отомщение нашим палачам.

Я лично не противился этому их предложению, хотя и боялся, что они в пылу страстной ненависти к палачам сделают все, но неудачно. Мне почему-то казалось, что они убьют и часового, и всех, кто на подходе к штабу будет им мешать, но самого штаба не уничтожат.

А Семен Каретник прямо запротестовал против этого их предложения, мотивируя свой протест тем, что уж если решить уничтожить штаб, то метание бомбы поручить только Ивану Яковлевичу – как наиболее хладнокровному и умеющему хорошо обращаться с бомбами.

И товарищи решили сделать все для того, чтобы расчистить мне путь к окнам здания штаба. Вечером мы пошли опять в центр Гуляйполя. Сколько воодушевления проскальзывало тогда в каждом из шедших со мною!.. Увы, по дороге мы встретились с нарядом державной гетманской варты, и нельзя было его обойти. Мы должны были отряд остановить, скомандовать вартовым «Руки вверх» и похватать их.

Среди схваченных оказался и голова (шеф) варты. Нужно было его повесить на первом же попавшемся огороде. Но так как среди этих вартовых был и наш человек, который нами один раз уже был схвачен и не уничтожен, потому что был сторонником революции и теперь исправно и вовремя информировал нас всегда обо всем, мы тут же решили никого не уничтожать, а пустить на этот раз их всех и самого шефа живыми и невредимыми.

Все они были отпущены. Но это же решение помешало нам совершить задуманный акт. Произведенный задержанием наряда шум заставил штаб устроить облаву по всему Гуляйполю. А это заставило нас в ту же ночь покинуть Гуляйполе.

Глава V В пути по районам и вокруг Гуляйполя

Мы выехали из Гуляйполя в районы под Синельниково-Славгород.

На этот раз наша поездка по району оказалась настолько затруднительной вследствие рейсирования по нем гетмано-немецкоавстрийских карательных отрядов, что мы принуждены были лишь по два, по три человека перебираться из одного села в другое. И даже при такой осторожности мы двух товарищей потеряли. На них наскочил один из немецких карательных отрядов и, так как они не сдавались, расстрелял их, как кур, на расстоянии.

Так, проезжая, а кое-где переходя пешком из села в село, мы связывались с организованными нами ранее инициативными группами, давая им руководящие указания общего характера.

Мы добрались опять к берегам Днепра, в район, где хранилось несколько пулеметов и винтовок. Здесь я посоветовал крестьянской молодежи ряда деревушек и села Васильевки собраться и в последний раз заслушать мой доклад о том, когда мы, гуляйпольцы, думаем выступить открыто против гетмана и немецко-австрийских армий и больше в подполье не залезать.

Через два-три дня крестьянская молодежь этого района собралась. И я в последний раз, одушевленный несокрушимым революционным энтузиазмом, выступил перед нею с докладом на тему: когда Мы, гуляйпольцы, выступим на путь открытого вооруженного единоборства с палачами революции на Украине, с чем мы выступим и какой беспощадный метод борьбы мы будем стараться применять по отношению к этим палачам и поддерживающей их буржуазии.

Молодежь этого района не один уже раз слушала меня до этого дня говорившим о наступлении близкого часа расправы трудящихся подневольной украинской деревни над ее врагами. Но она еще не слыхала меня говорящим с таким подъемом чувства негодования против палачей и в то же время надежды, что торжеству их скоро наступит конец, нужно только решительно и повсеместно действовать всем, и старым, и малым, труженикам. Это я чувствовал сам, и это молодежь отметила мне при расставании со мной. Друг перед другом и передо мной, перед моими близкими из Гуляйполя молодежь эта поклялась теперь в том, что она при первом же выстреле из Гуляйполя восстанет повсеместно, разгонит чиновников правительства гетмана, займется разоружением немецко-австрийских воинских частей и, твердо держа знамя восстания в своих трудовых руках, сольется с угнетенными города воедино во имя углубления и расширения общего и единого фронта революции и торжества через эту революцию идей свободы и права на самоуправление тружеников без опеки государства.

Следует, впрочем, отметить, что я и мои близкие из Гуляйполя, хотя и рады были такому воодушевлению крестьянской молодежи, которая увлекала и стариков за собою, предпочитали все же быть осторожными в своей радости, так как вести из Гуляйпольского района получались далеко не благоприятные.

Однако колебаниям уже не было места ни в одном из нас.

* * *

22 сентября 1918 года мы, приготовив нужные нам ручные пулеметы и пулеметы системы «максим», захватили с собой нескольких товарищей из Терновое и Васильевки и выехали в направлении Гуляйполя с расчетом покрыть девяностоверстное расстояние в девять часов.

По дороге невдалеке от села Лукашево с нами встретился конный гетманский отряд под командой двух офицеров. Сам я тоже был в форме капитана. Блеск моих погон, видимо, внушал руководителям этого отряда доверие, и они подпустили нас к себе на 70–80 шагов. Это дало мне возможность стать во весь рост на тачанке с пулеметом, с которым я ехал впереди, и скомандовать конному гетманскому отряду остановиться и сдать оружие.

Но отряд в мгновение ока схватил свои винтовки с плеч и взял их наизготовку.

Наш «максимка» затрещал, и пули его пролетали над головами всадников. Они все соскочили с лошадей и дали сигнал о сложении оружия.

Повстанцы быстро их окружили и разоружили.

Опрашивая офицеров, мы выяснили, что они – помещики. Один из них поручик Мурковский. Он еще весной организовывал на свои средства отряды помощи немецко-австрийской оккупации Украины, а теперь руководил конным отрядом Александровской государственной стражи.