Кассандра Брук - Со всей любовью

• Название: Со всей любовью
• Автор: Кассандра Брук
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03084-X

Ее супруг волочился за каждой юбкой, будь она надета хоть на манекен. Она устала скучать, ревновать и прощать мужскую подлость. А ее лучшая подруга тем временем покоряет сердца на шикарном греческом курорте! Ну и что тут, спрашивается, делать? Можно, конечно, рыдать и сетовать на судьбу. А есть другой выход – отплатить неверному его же монетой. Расслабиться и получать удовольствие. В наши свободные времена уныние – понятие устаревшее!

---

Не знаю, для чего я сообщаю тебе все это: возможно, просто из-за телячьего восторга, что снова принадлежу к роду человеческому. Кроме того, хочу удивить тебя новостью, что я не совсем уж такая филистерка, какой кажусь. В Прадо я отправилась на поиски женщины, с какой могла идентифицировать себя в моем новом образе суперневозмутимого Стрельца. Я подумала, что Тициан может предложить чего-нибудь стоящее. Так и оказалось. Ты, конечно, хорошо знаешь эту картину. «Вакханалия». Происходит практически все при содействии большого количества вина, прыжков с обнажением бедер и вскидывания рук над головой – несколько в духе тех отчаянных вечерушек в Лос-Анджелесе, которые Пирс якобы терпеть не мог.

НО! На первом плане среди этих плясок и прочего на солнце полулежит невозмутимая от всего отрешенная фигура – довольно похожая на меня формами, хотя блондинка, с грудями поменьше и без волос на лобке. Если отбросить лукавого мальчишку поблизости, который словно собирается вот-вот посикать на нее, я увидела идеальный образец женщины-Стрельца, именно той женщины, которой мне необходимо было стать в нынешних обстоятельствах: прекрасное исполненное достоинства воплощение невозмутимости среди разгула плоти и пьяной похоти.

И еще я сделала важное открытие, которой может удивить ученых мужей. Великое искусство должно быть ОБО МНЕ! Если я не идентифицируюсь с ним, ну его на!

Я долгое время продолжала созерцать картину. Да, вон Ангель развратно выставляет напоказ свои бедра, а Пирс пожирает глазами ее декольте и поблескивает плешью. Замени его красное одеяние на дипломатический костюм, а ее юбчонку на узкие джинсики – и вот они, как на фотографии. А она, мое альтер эго, остается отстраненной, холодно-равнодушной; она – та, что видела все это прежде, все эти детские игры; ее ум занят более возвышенными вещами. Да, это я.

За стенами Прадо сияло солнце. Я прихлебывала лимонад со льдом в кафе на тротуаре. Лето окончательно вступало в свои права, и жизнь казалась прекрасной. Я поблагодарила мистера Линдо за его «планирование с планетами», и поблагодарила Тициана за то, что он показал мне меня. То, что затевают Пирс и сдобная булочка, утратило всякое значение – всего лишь одна из этих глупостей. Мы, Стрельцы, припомнилось мне, «достаточно жизнелюбивы и энергичны, чтобы преодолевать любые препятствия», выражаясь словами Линдо.

Вернувшись домой, я обнаружила, что Пирс уже там. В этом ничего необычного нет: он старается покинуть посольство пораньше, считая, что если его там нет, то не появится и работа. Но на этот раз он выглядел беспокойным, будто дожидался меня: когда Пирса что-то гнетет, это бросается в глаза, как луч маяка. Поскольку в настоящее время то, что гнетет Пирса, обычно мне слышать неприятно, я ничего не сказала, а развернула репродукцию Тициана, которую купила в киоске музея. Он даже не взглянул на обнаженную натуру.

Я просто ждала, что он скажет.

«Кстати, я подумываю взять отпуск на какой-нибудь уик-энд», – объявил он небрежно после нескольких минут блужданий туда-сюда.

Ну, Пирс, как и все в посольстве, обычно не появляется там ни в субботу, ни в воскресенье, так зачем ему брать отпуск?

«Ах так, – сказала я с полнейшей невозмутимостью. – Какие-нибудь планы?»

«Да нет, – ответил он чересчур поспешно. – Просто я подумал, что мне хотелось бы ненадолго выбраться из Мадрида».

Я сохранила стрелецкое спокойствие.

«Такая прекрасная мысль, милый. Куда-нибудь конкретно?»

Малюсенькая пауза.

«Мне вдруг пришло в голову, что до Толедо совсем близко».

«Ах так! Прелестный город, – сказала я. – Помнится, как-то раз я там с тобой любовалась полотнами Эль Греко. – Господи, как отлично у меня получалось! Пирс явно ободрился. – И, как ты говоришь, до него совсем близко, – продолжала я. – Ты сможешь вернуться за какой-то час».

Тут он слегка скукожился. Пауза, покашливание. Он начал разглядывать свои пальцы.

«Ну-у, там так много можно увидеть, что я, пожалуй, переночую там».

Ага! Ощущение было такое, будто я наблюдаю, как кролик вылезает из норы.

«Да, конечно, – сказала я ободряюще. – Тогда ты сможешь посетить чудесный собор пораньше, до появления туристов, верно? – Пирс старательно всем своим видом выражал, что не может быть ничего восхитительнее обозрения чудесного собора рано поутру. – А раз ты вернулся сегодня так рано, – продолжала я с улыбкой, – ты ведь можешь уехать прямо сегодня, верно? – Его лицо осторожненько просияло. – Тогда ты, если захочешь, сможешь провести в Толедо две ночи», – заметила я.

Его голова сосредоточенно кивнула. Столько нежданных подарков судьбы! Ему, наверное, почудилось, что настало Рождество.

«Да, пожалуй… Конечно».

«И в этом случае ты сможешь провести массу времени перед полотнами Эль Греко и полюбоваться собором во все магические моменты».

Не знаю точно, решил ли он, что я все так вот и проглотила, или же нет. И не знаю, ждал он или нет, что я скажу: «Послушай, завравшийся сукин сын, почему ты прямо не скажешь, что тебе хочется трахать свою шлюшку утром, днем и вечером?» Уверена, он был к этому готов и прочел бы мне одну из своих проповедей о духовной любви. Ну а так, он без этого обошелся. Рут-Стрелец вела себя с полной безупречностью и непорочностью.

Я продержалась, пока он упаковывал чемодан, а затем выскользнул за дверь с неловким самодовольством. Некоторое время я простояла у окна, глядя на унылую улицу; потом перевела взгляд на наши жуткие картины по стенам, на прозагарную девицу с резиновыми сосками и, наконец, на наши нелюбимые книжные полки, где «Планируйте с Планетами» Линдо теперь прислонялось к чему-то нечитанному из Букеровского списка прошлых лет.

Я взяла черную книжонку мистера Линдо. «Благодарю вас, любезный сэр, – сказала я вслух. – Вы с таким совершенством открыли мне мою истинную натуру, как Стрельца, что я только что отправила моего мужа трахаться с его секс-бомбочкой две ночи, и сделала это со всей любовью и благословениями, которыми одарил меня мой звездный знак».

И я швырнула книжонку через всю комнату, распахнула окно и завопила вслед моему давно скрывшемуся из виду мужу: «Жопа ты фуэвая!»

Конец «Отчета № 4 службы ремонта браков». И конец планирования с планетами.

* * *

Не уверена, куда я направилась, но Мадрид, казалось, скользил мимо меня толпами толкающихся привидений. Я повторяла про себя: «Это конец; это конец». И это чуть не стало моим собственным концом, когда, собираясь перейти Гран-виа, я по английской привычке посмотрела вправо, а не влево. На моем лучшем испанском я обозвала перепугавшегося шофера фашистской свиньей и тут же врезалась в тачку, груженную баклажанами. Затем я рухнула на стул кафе на Пласа Майор и не могла из-за слез разглядеть чашку с моим кофе. Я была так расстроена, что словно бы и не замечала людей, которые подходили ко мне и спрашивали, не плохо ли мне. «Да», – отвечала я, и они отходили. Помню, я еще подумала: «Зачем они трудились спрашивать?»

Затем мою руку взял в свои патер и назвал меня «дитя мое» – в этом было какое-то странное утешение. Вперемежку с всхлипываниями и всхлюпываниями я рассказала ему свою историю, а он сказал: «Вы его хорошо знаете?» Я ответила: «Да, и он полное дерьмо». К моему легкому негодованию, он засмеялся. Я женщина большой стойкости, сказал он, «Firmeza, firmeza». Он повторил это слово несколько раз, хлопая моей ладонью по столику. Я не знаю, как сказать по-испански: «А мне какой фуэвый толк от этого?», но некоторый эквивалент все-таки сформулировала, а он опять засмеялся и еще раз хлопнул моей ладонью по столику. «Советую вам, – сказал он, – заставить его взревновать. Найдите себе другого мужчину». Я в изумлении уставилась на него сквозь слезы. «Вы, кажется, священник!» – негодующе воскликнула я. Он расплылся в усмешке. «Да, кажется, но только нет, – ответил он. – Я актер». И тут с другой стороны площади донеслись громкие голоса. Я поглядела туда. В пятидесяти шагах от нас испанские телевизионщики устанавливали камеры и прожектора. Режиссер орал: «Санчо, мы готовы!». Санчо встал, потом наклонился и поцеловал мою руку. «Сеньора, я говорил серьезно. Firmeza. Firmeza. А кроме того, вы красавица». Он выпрямился. Вид у него был очень задушевный. И он был красив. «Я бы предложил вам дать повод вашему супругу для ревности, – сказал он, – но я гомосексуалист».

Он чмокнул меня в щеку и зашагал прочь.

Я оставалась на улицах допоздна – у меня не хватало духа вернуться в квартиру. Я подумала было снять номер в отеле, но у меня не было ни денег, ни кредитной карточки. Ничего. Да и помогло бы это? Отели пронизаны одиночеством. Был у меня настоящий свой дом, подумала я. Дипломаты живут временной жизнью во временных домах; жены – часть обоза.

Когда я все-таки вернулась, в квартире было темно. Во всяком случае на моей подушке не белела покаянная записка Пирса, заверяющая меня, что он меня любит истинно. В порыве гнева я повытаскивала из шкафа все его костюмы, затолкала их в чемодан и выставила его за дверь. Полчаса спустя в дверь позвонили, и дама из дома напротив, кивнув на чемодан, сказала любезно: «По-моему, он ваш». Я забыла, что чемодан был надписан «Пирс Конвей». Я аккуратно повесила костюмы на прежнее место. Затем на меня снизошло вдохновение, и родился на редкость гнусный лимерик, который я решила протелеграфировать ему с утра, если сумею установить, где он остановился. На короткое время это притупило мою тоску, но заснуть я не могла.