Всеволод Кочетов - Журбины

• Название: Журбины
• Автор: Всеволод Кочетов
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Роман «Журбины» хорошо известен советскому читателю. Он посвящен рабочему классу, великому классу творцов. В нем рассказывается о рабочей династии кораблестроителей, о людях, вся жизнь которых связана с любимым делом, с заводом, который стал для них родным. В образах героев романа писатель показывает новый тип советского рабочего человека с его широким кругозором, принципиальностью, высоким чувством ответственности за свое дело.

---

Катя возмутилась, когда его освободили от заведования клубом, она негодовала, требовала: «Давай немедленно отсюда уедем. Немедленно!»

Но Вениамин Семенович никуда ехать не спешил. Ему нравилось у Травниковых. Мамаша, правда, смотрит косо, но что из того! Мало ли кто на него смотрел косо. Всякое бывало. Зато уже много-много лет не жил он так уютно, в атмосфере такого обожания, каким окружила его Катюша.

«Не надо спешить, не надо», — отвечал он Кате и уверял, что один из московских журналов заказал ему большую литературоведческую статью. Он вырядился в старый халат Катиного отца, в его войлочные, расшитые линялым сутажом туфли и с утра до вечера читал — до полудня в постели, с полудня на диване или за Катиным письменным столиком, загораживая книгу рукой. Рядом с книгой лежали блокнот и карандаш, но пометок в блокноте Вениамин Семенович никаких не делал.

Книги у него были толстые, многотомные. Вениамин Семенович прятал их в свой чемодан, под замок: библиографическая редкость! Но как бы он их ни загораживал, как бы ни прятал, Маргарита Степановна с глубоким огорчением отмечала в уме появление каждой очередной книги. «Агасфер», «Граф Монте-Кристо», «Жиль Блаз» прошли перед нею за какой-нибудь месяц. Вениамин Семенович воистину отдыхал от бурной своей жизни. Никаких планов на дальнейшее у него, как видно, не было.

Когда за «Жиль Блазом» настал черед похождений Антона Кречета, Маргарита Степановна решила поговорить с Катей. Но с Катей сговориться было невозможно. Катя, оказывается, знала, почему Вениамин Семенович читает такие книги: он должен написать для журнала статью как раз о старом романе. Почему мама этого не хочет понять? А что уволили из клуба — это интриги. Искусство требует жертв. Оно никогда никому легко не давалось. И сколько так бывало: сегодня человека не понимают — завтра поймут, сегодня он не признан — завтра признают.

— Искусство, Катюша, — говорила Маргарита Степановна, — это значит работать, гореть, служить народу, а не выжидать, когда тебя призна́ют. И ты жестоко ошибаешься: от чтения «Антона Кречета» искусство стоит где-то очень далеко.

В доме было худо, в доме возникало напряжение; среди этого напряжения свободно и привольно чувствовал себя только Вениамин Семенович: он благоденствовал. Катя вновь и вновь звала его уехать. Она хотела уехать еще и по другой причине. К ней почему-то стал прокрадываться страх перед возможными встречами с Алексеем. Она боялась этих встреч, избегала их, ждала каждую минуту, поэтому стала домоседкой. Быстро бежит на завод, быстро бежит домой, нигде и ни с кем не задерживаясь. Тем не менее встречи время от времени происходили, были они страшные, — Катя не могла поднять на Алексея глаз, ее охватывал ужас, она проскакивала мимо, подавленная, дрожащая всем телом, как в сильной простуде. Скорей бы, скорей подальше от Лады, от завода, от этих мест, где живет Алексей! Пока он рядом, Катя не будет никогда спокойна и полностью счастлива. Странно — почему? Будто Алексей имеет над нею какую-то власть?

Случился такой день, когда благоденствие Вениамина Семеновича было поставлено под удар. В этот день Катя осторожно, намеками, сообщила ему о том, что у них будет ребенок. Вениамин Семенович ответил: «Поздравляю». Он походил по комнате, усмехнулся и добавил: «Вот и ягодки. Всегда так. Невозможно жить одними цветами». К удивлению Кати, радости он никакой не выразил, ни в одном из его слов не было ничего иного, кроме досады.

Неделю спустя он сказал, чтобы она поговорила с Маргаритой Степановной, — надо-де непременно найти акушерку и принимать меры. Катя не поняла, о каких мерах он говорит. Вениамин Семенович объяснил резко и грубо. Она заплакала, замотала головой. Ей от всего этого стало страшно. Ей казалось, что она все еще девочка, девочка — и вдруг над ней нависло что-то очень нехорошее, стыдное, о чем она слышала только в разговорах взрослых женщин. А самое страшное было в том, что на ее глазах Вениамин Семенович начал неожиданно меняться.

— Ты, может быть, считаешь это преступлением? — говорил он, сдерживая крик, отчего злобно шипел. — Да, по-твоему, это преступление? Чепуха! Пойми простую вещь: преступление — все то, что тебя ограничивает, все, что тебе мешает. Что некрасиво, то и неморально. Ничего красивого в твоем состоянии нет.

Катя даже вздрогнула, услышав эти слова. Год назад она листала какую-то книгу, кажется, том «История гражданской войны», и там прочла именно эти слова. Их произносил человек с лицом эстетствующего бандита, державший в одной руке бомбу, в другой — цветок.

— Зачем же повторять слова Бориса Савинкова? — сказала Катя.

— Я чужих слов повторять не люблю. Я не знаю, о чем болтал Савинков. Я высказываю свои мысли.

Что ни день, то «мысли» Вениамина Семеновича становились пошлей, отвратительней, гаже. Он видел: будет ребенок, который прикует Катю к нему, к отцу, прочной цепью. Деваться ей уже некуда, разливаться соловьем перед ней, непрерывно играть благородного рыцаря нужды уже нет.

В конце концов Катиного героя не стало. Был щупловатый сорокалетний человек, с редеющими, зализанными волосами, в восьмигранных очках, — и больше ничего. Катя не могла с ним оставаться дольше, он сделался ей противен. Сказать Маргарите Степановне она ничего не могла. Как скажешь об этом матери, которая как раз и предупреждала, что так случится?

К удивлению Кати, у нее появилось совершенно неожиданное утешение — будущий ребенок. Она будет растить его и воспитывать, они будут любить друг друга, и никого больше им не надо. В какие-то короткие дни Катя повзрослела, из девочки превратилась в женщину. Зачем вечно хмурится мама? Зачем изощряется в пошлостях Вениамин Семенович? Разве все это трогает ее, Катю? Нет, Кате теперь не страшны даже встречи с Алексеем. И он, и Вениамин Семенович перестали для нее существовать. Катя поняла, что дома ей жить нельзя. Она думала, думала и наконец придумала, как поступить. Она пошла к заместителю директора по хозяйственной части и попросила перевести ее в подсобное хозяйство, — там есть общежитие, там далеко от Вениамина Семеновича и вообще от всех глаз. Заместитель директора принял самое деятельное участие в устройстве Катиной судьбы. Он даже сказал, что уходить с завода ей совсем не обязательно, что завод может дать отдельную комнату, если она не желает жить в прежней квартире. Но Катя настаивала на том, чтобы ее перевели в подсобное хозяйство. И заместитель директора согласился. Катю приняли на должность табельщицы, поселили в маленькой комнатке.

К ней часто приезжала Маргарита Степановна. Плакала. Катя утешала: «Ну что ты, мамочка, что ты? Все будет хорошо. Не горюй». Явился один раз и Вениамин Семенович, но Катя разговаривать с ним не захотела, велела ему немедленно уйти. Вскоре она узнала, что он исчез, уехал из города, собрал все свои вещи и потихоньку сбежал. Маргарита Степановна тотчас приехала сообщить об этом Кате и увезти ее домой. Но Катя заявила, что в подсобном хозяйстве ей хорошо, никуда она отсюда не поедет до тех пор, пока не родится ребенок.

Катя добросовестно выполняла нетрудную обязанность табельщицы и ждала ребенка. Никто из окружающих не досаждал ей соболезнованиями, — все были заняты своим делом, никто не осуждал, не подсмеивался. Напротив, просто, по-человечески заботились. Женщины давали всевозможные практические советы: «Ты молоденькая. Тебе надо это знать, милая».

Когда старичок бухгалтер сказал ей, что накануне ее спрашивал какой-то молодой человек, она никак не могла догадаться, кто же это такой?

— Неужто не нашел? — сокрушался бухгалтер. — Травникову, мол, ему надо. Я объяснил: в поле, говорю, в поле. Как же он не нашел, чудило! Дорога прямая.

Катя раздумывала. Не Вениамин ли Семенович вернулся? Где ему вернуться! Маргарита Степановна откуда-то узнала, что он устроился в театре то ли в Куйбышеве, то ли в Саратове — словом, далеко-далеко от Лады — на Волге. Но если не Вениамин Семенович — кто же тогда? По описаниям бухгалтера Катя никак не могла предположить, что приходил Алексей, тем более что о нем она уже давно не думала и ждать его не ждала.

Но часто к тебе является именно тот, кого не ждешь. Разве могла Катя ждать к себе Тоню Журбину, сестру Алексея? Они никогда не были с Тоней приятельницами. Учились, правда, в одной школе, но в разных классах, — Катя на два класса старше Тони; видели друг друга на переменах, вместе выступали однажды на школьной сцене — вот и все знакомство.

Тоня прошлым летом возненавидела Катю; к этой ненависти ее привела девчоночья ревность сестры к брату. Катя отнимала у нее брата Алешу, который из-за этой чертежницы совсем потерял голову. Позже и ревность и ненависть остыли, — Катя вышла замуж и вновь стала безразлична Тоне.

Но вот Алеша снова заговорил о Кате. «Он любит эту Катьку, любит! За что — такую противную и путаную?» Говорила Тоня о Кате злые слова, а чувства за этими словами были совсем другие. Она знала о Катином несчастье, можно было бы и позлорадствовать; но в семье никто никогда не злорадствовал над чужой бедой, не было такого обычая у старых Журбиных, не учили они и детей своих злорадству. После разговора с Алексеем Тоня задумалась над Катиной жизнью. В сущности, очень несчастная она, Катька. Ей бы еще учиться, она же историком хотела быть, какие хорошие доклады по истории делала в школе! Зачем вышла замуж за негодного человека? А еще ребеночек будет… Бедная, бедная! И Алеша бедный, бедный… Вот как все испортила Катька и себе и ему.