Аркадий Фидлер - Зов Амазонки

• Название: Зов Амазонки
• Автор: Аркадий Фидлер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1957

«Зов Амазонки»(«Здобывамы Амазонке») — это переработанная автором для молодежи «Рыбы поют в Укаяли». В ней Фидлер описывает свое путешествие по рекам Амазонке и Укаяли, раскрывает сказочные богатства природы, мир буйных тропических лесов, чарующую прелесть необыкновенных цветов, грозу и ужас разбушевавшейся стихии, причудливую красоту бабочек и птиц, мир диковинных животных и поющих рыб.

---

Удирай поскорее, иначе в пылу драки насекомые могут наброситься и на тебя: от яда сколопендры заболеешь на несколько недель, а от укола инсули пять дней будет тебя мучить лихорадка.

Удирая, ты запутываешься в колючей чаще и валишься на землю. Но вдруг над тобой пролетает очаровательная, похожая на колоссальный изумруд, сверкающая бабочка морфо.

Вот ты подходишь к илистой черной воде: это одна из бесчисленных амазонских «таламп» — болото бесконечно длинное, но шириной всего в несколько метров. Надо перебраться через него. Глубоко ли там и не обитает ли в нем какая-нибудь тварь, которая ударит тебя электрическим током? Ступаешь осторожно. Слава богу, ничего не случилось, только несколько пиявок прилипло к ботинкам. Стряхиваешь их, бросаешь последний взгляд на пройденную талампу — и цепенеешь! В мутной воде что-то таинственно и грозно копошится, пробираясь по твоим следам. Хватаешься за ближайшую ветку и взбираешься на берег.

Несчастный, не надо было хвататься за ветку! На ладони вскакивают жгучие волдыри, и пока вернешься домой, у тебя распухнет вся рука.

Ад или рай — неизвестно. Какой-то кипящий котел буйной, бешеной плодовитости, исступленная жажда жизни, где неистово размножаются и пожирают. Выходишь из тропического леса смущенный, уставший от обилия впечатлений, подавленный враждебной средой.

А в глубине чащи все еще слышны заманчивые голоса редких птиц, на которых хотел поохотиться.

Ты вырвался из тропического леса, чтобы перенестись в светлый мир, к человеческим существам, отдохнуть в их братском окружении. Но очарование этих тропических лесов таково, что тысячи неразрешенных загадок будут и впредь привлекать естествоиспытателя. Загадок то страшных, отвратительных — вроде сколопендр, то манящих своей чарующей красотой.

Среди гибельных топей и ядовитых растений можно увидеть на берегах Укаяли прелестный красный цветок. Туземцы называют его «ситули». Он имеет два ряда больших, с человеческую ладонь, чаш в форме сплюснутых сердец, пурпурного цвета, такого яркого и горячего, что кажется, будто сердца эти излучают свет во мраке лесов. Увидев такое чудо, остановишься ослепленный, застынешь в экстазе и поймешь, что стоило приехать на другой конец света хотя бы для того, чтобы взглянуть на цветок ситули.

Я часто смотрю на него и прикасаюсь к мясистым чашам.

42. ЗЛАЯ КАПИБАРА И ДОБРЫЙ ТАПИРИК

Еще в городе Икитосе я купил молодую капибару — забавного грызуна, похожего на свинью62. Она вместе со мной и Чикиньо проделала длинный путь в леса Кумарии. Это выглядело так, как если бы в Афины ввозить американских сов. Капибарочка любит зеленые бананы, свободу и болота.

В первый же день нашего приезда в Кумарию я при помощи шнура связываю ее сложнейшими узлами. Ночью она с непостижимой легкостью освободилась от своих пут, но почему-то не убежала. Этим она как бы продемонстрировала свое благородное доверие ко мне, и я, со своей стороны, стараюсь с тех пор удовлетворять, по возможности, ее желания.

Но за последнее время моя капибара расхулиганилась не на шутку. Она откровенно издевается над нами, и мы перед ней совершенно бессильны. Все веревки и путы сползают с ее разжиревшего туловища, и вольный дух торжествует. Частенько она исчезает, пропадает по два-три дня в болотах Кумарии (на этих-то болотах несчастные польские колонисты рассчитывали построить свое будущее!) и возвращается лишь затем, чтобы поесть бананов. Но я рад хотя бы тому, что она вернулась.

Хуже то, что она явно деморализует вторую, младшую капибару и юного тапирика. Тапирик это наш любимец. Звереныша я выходил, залечил тяжелые раны, нанесенные ему собаками, и теперь он относится ко мне, как к родной матери, которую убили люди.

На этой почве между мной и капибарой-искусительницей идет упорное соперничество: каждый из нас старается завоевать сердце этого увальня. Капибара соблазняет его лесом и вольным житьем на лоне природы, а я стараюсь привлечь его добрым, человеческим словом и датским сгущенным молоком. У тапирика мучительное раздвоение чувств. Увлекаемый капибарой, он уходит в лес, но когда, обеспокоенный их долгим отсутствием, я тоже мчусь туда и изо всех сил свищу, тапирик из глубины леса свистит мне в ответ. Наконец, не выдержав, он посылает ко всем чертям свою обольстительницу и припадает к моей ноге, после чего мы в самых лучших отношениях возвращаемся домой.

Я заметил, что по утрам побеждает влияние капибары, зато вечера целиком принадлежат мне. С наступлением сумерек тапирчик забирается под стол, принимает участие, правда пассивное, во всех наших разговорах за ужином, и уже никакая сила не выгонит его оттуда.

Мой тапир молодая самочка, а я и доктор Жабинский, милейший директор зоопарка в Варшаве, — мы оба при ней играем роль сватов. Путем оживленной переписки мы договорились, что я привезу девицу в Польшу и мы выдадим ее замуж за тапира-самца, тоскующего в Варшавском зверинце.

Думаю, что пара получится неплохая!

43. НАШЕСТВИЕ

Охотясь однажды в чаще несколько дальше обычного, я вдруг заметил, что все живые существа вокруг ведут себя необычайно возбужденно. Птицы как безумные перепрыгивают с ветки на ветку с писком и криком. Какой-то броненосец, очевидно только что проснувшийся, сломя голову мчится со страшным шумом сквозь кустарник. Множество жуков, кузнечиков и других насекомых с громким жужжанием проносится в воздухе. Некоторые из них, обессилев, на мгновенье опускаются на листья, но тотчас продолжают бегство.

Все живое в паническом страхе мчится в одном направлении. А когда мимо меня пробегает испуганный паук-птицеед — свирепый разбойник, перед которым все дрожат, я начинаю понимать, что произошла какая-то катастрофа, повергшая в ужас всех обитателей леса.

Я крепче сжал ружье и, укрывшись за деревом, стал выжидать. Беспокойный крик птиц и ужас насекомых подействовали на нервы. Сердце забилось быстрее. Удивительно неприятно стоять так и дожидаться неведомой опасности. На всякий случай перезаряжаю ружье: закладываю в один ствол шрапнель, а в другой — пулю, предназначенную для крупного зверя.

Перелет насекомых уже прекратился, и теперь до моих ушей доносится непрерывный приглушенный шум, похожий на звук рвущейся бумаги. Трудно понять, откуда исходят эти таинственные шорохи. Затем в воздухе разнесся кисловатый запах как бы испорченного мяса.

Наконец я все понял. В нескольких шагах от меня среди густой растительности показалась на земле черная масса: надвигались муравьи. Эти хищники, муравьи-эцитоны, уничтожают на своем пути все живое. Ничто не может устоять перед ними: ни человек, ни зверь, ни насекомое. Все, что не успело или не сумело удрать, погибает, растерзанное неказистыми разбойниками.

Несколько острых уколов в ноги напомнили мне, что пора ретироваться: десятка два муравьев уже успели взобраться на меня. Я метнулся в сторону, но понял, что уйти не так-то просто. Перескочить через плотный, почти метровой ширины вал муравьев, да еще среди густых зарослей — дело нелегкое. Муравьи чем-то раздражены и мгновенно впиваются в ноги. Бегу в противоположную сторону, но там такая же картина: движется нескончаемая лента. Тем временем к дереву, за которым я скрывался, приближается третья мощная колонна эцитонов, и положение становится серьезным. Я окружен с трех сторон.

Не теряя времени, высматриваю в кустах местечко, где муравьев поменьше, и пробиваюсь сквозь кордон. Бегство удалось, однако не без потерь: пока я пробивался, новые муравьи успели всползти на меня. Некоторые пробрались в ботинки и, точно колючки, впились в тело с такой яростью, что невозможно было их оторвать. Разодранные пополам, они продолжают вгрызаться в мою ногу. Только раскрошив их, мне удалось избавиться от этих разбойников. Боль от их укусов, очевидно ядовитых, очень сильна. Укушенные места вспухают. Стиснув зубы, я сосредоточил все внимание на происходящем вокруг.

Муравьиная процессия растянулась в длину шагов на восемьдесят, она разделена на несколько групп, которые движутся бок о бок, точно колонны войск. Трудно сказать, сколько здесь муравьев. Может быть, миллион, а может, и все десять. Ширина каждой колонны несколько десятков сантиметров. Передвигаются они со скоростью четырех-пяти шагов в минуту. Муравьи идут такой сплошной массой, что можно подойти к ним на близкое расстояние, не рискуя быть укушенным.

Шествует, по-видимому, весь муравейник, потому что здесь муравьи всех размеров: маленькие, средней величины, большие и, наконец, огромные, почти в полтора сантиметра. Эти держатся по краям колонн, точно фланговые, и бегают то вперед, то назад, наблюдая, видимо, за порядком. Исключительно подвижные и стремительные, они исполняют также роль разведчиков: влезают на кусты и деревья (но не выше двух метров от земли), оттуда ведут наблюдение, а затем возвращаются в строй.