Николай Оганесов - Играем в «Спринт»

• Название: Играем в «Спринт»
• Автор: Николай Оганесов
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

В книгу вошли остросюжетные повести «Играем в «Спринт» и «Двое из прошлого», в которых автор раскрывает социально-нравственную подоснову преступлений. Автор исследует сознание людей, попавших в мир дельцов, и показывает, чем оборачивается для человека деформация морали. Герои повестей — наши молодые современники.

Художник Р. Авотин

---

— Прекрати, Игорь, — не оборачиваясь, сказала возившаяся у плиты Тамара. — Ты же к ней неплохо относился.

— Я? — Он длинно, широко открыв рот, зевнул. — А что я? Я ничего. Я, как все, отдаю должное, чту, так сказать, память.

— Однако поглупел ты, зятек, — сказал Федор Константинович. Он выиграл фигуру, но слова его относились не к игре. Игорь уловил это и почувствовал себя задетым.

— Между прочим, все там будем, — раздраженно сказал он. — И умные и глупые.

— Вот ты бы о себе и говорил, а она свое отжила.

— А, ладно, — отмахнулся зять. — Далась вам эта старуха!

— Она ненамного старше твоей матери. — Тихойванов почувствовал закипающую внутри злость. — И имя у этой старухи тоже имеется!

Игорь ответить не успел.

— Слушайте, какая муха вас укусила? Мы что, поминки справляем? — вмешалась Тамара. Она была похожа на пожарника, почуявшего запах дыма. — А ну-ка, убирайте свои шахматы, я на стол накрывать буду. Несите тарелки.

Не успев начаться, скандал затух, но атмосфера сделалась взрывоопасной — это стало ясно всем, за исключением, может быть, Тамары. Она наполнила свою рюмку и рюмку мужа, выпила, далеко запрокинув голову, и, не обращая внимания на их хмурые, насупленные лица, взялась за вилку.

Ели молча. Зять — уткнувшись в тарелку. Федор Константинович — упершись взглядом в скатерть.

— Да, Игорь, я тебе говорила? Пока ты ездил на кладбище, домоуправление опечатало ее комнату, — сказала Тамара, вопреки логике надеясь таким образом разрядить обстановку. — Предупредили, чтоб ничего не трогали и никого не впускали.

— Знаю, — хмуро бросил Игорь.

Помолчали.

— Лампа в коридоре перегорела, — посетовала Тамара, переводя тревожный взгляд с мужа на отца. — Надо бы новую вкрутить, а, Игорь?

Игорь не ответил.

В окно ударил комок снега, и он вздрогнул.

— Может, телевизор включить? — спросила Тамара.

— Включи, но без звука. — Он повернулся к тестю и сказал, пережевывая кусок мяса: — Вот так и живем, Федор Константинович, хлеб жуем.

Вызова в его словах не было, но и сказаны они были вряд ли случайно.

— Вижу. — Тихойванов уже раскаивался в том, что так глупо сорвался за шахматами.

— Не нравится? — Зять не ждал ответа. Он искал повод высказаться и громче, чем, наверное, самому хотелось, добавил: — Мне, представьте, тоже!

Тамара насторожилась.

— Ты чего, Игорь?

— Да так. Хочу внести ясность в один вопрос. Знаешь, пьеса есть такая, «Без вины виноватые» называется». Островский написал. Не тот, что про сталь, а другой… Ты пей, пей… Так вот там, говорят, было виновато общество. — Он открыто, с вызовом посмотрел на тестя. — Ну а в нашем случае?

Федор Константинович сжал кулаки. Он понял, куда гнет Игорь, и это отозвалось в нем давней, никогда не утихавшей обидой. Зять действовал безошибочно, бил в самое больное место.

Недобро улыбаясь, он постучал вилкой о край тарелки и, будто обращаясь к многочисленной публике, воскликнул:

— Минуточку внимания, господа! У меня есть несколько слов… В эту славную годовщину мне хочется поговорить о супружестве. О супружестве вообще и о нас с Тамарой в частности. Вы, дорогой Федор Константинович, стояли, так сказать, у истоков наших отношений, вы в свое время настояли на нашем браке, и вам я задаю волнующий меня вопрос: вы довольны? Заметьте, я не обвиняю, не упрекаю, я тактично и вежливо спрашиваю: вы довольны?

Сколько раз Тиховайнов казнил себя за тот, восьмилетней давности, визит к Красильниковым, но никогда еще ему не было так горько и обидно за себя, за дочь, за ее отравленную семейными неурядицами жизнь.

— Вы человек положительный, — продолжал Игорь, — заслуженный, медалист, так сказать, и почетный пенсионер, но, простите, мне иногда кажется, что вы так и прожили всю жизнь, не сходя со своего любимого локомотива, просидели все годы в тендере, или как он там у вас называется…

Тамара истерично хохотнула и тут же прикрыла рот ладонью.

— Ну, хорошо, каждый сам находит место, где ему лучше — это понятно. Но зачем вы подцепили к своему составу меня? Катили бы своей дорогой на своем электровозе, а я бы свою и пешком прошел…

— Хватит, я ухожу. — Тиховайнов хотел подняться.

— Нет, постойте. Это не все. У меня еще вопрос. — С лица Игоря сползла напряженная улыбка. Он со злостью рубанул воздух рукой: — Чем, скажите на милость, я заслужил жену-грязнулю, квартиру хуже нужника? Чем? Это же общий вагон, уважаемый, общий! У меня были возможности, планы, перспективы, я жил полнокровной жизнью, под ясным небом, для меня светило солнце, понимаете вы — солнце…

— В плевке солнце тоже отражается, — не выдержал Федор Константинович.

— Вот-вот! Вы всегда презирали меня, — почти радостно подтвердил Игорь. — А чем, спрашивается, я хуже вас, хуже вашей дочери?! В чем я перед вами провинился?

— В чем?! — Тихойванов взглянул на дочь, увидел ее покрытое красными пятнами лицо, и его пронзило острое чувство жалости. — Ты спрашиваешь в чем? Хотя бы в том, что до замужества она не знала вкуса спиртного.

Тамара фыркнула:

— Ладно тебе, папа… — Глаза ее пьяно блестели. — И вообще, чего вы завелись?

Но Федор Константинович уже не мог остановиться:

— Чтобы ублажить тебя, она так и не поступила на работу, не смогла учиться, как мечтала до замужества. Восемь лет сиднем сидит в четырех стенах, готовит, обстирывает тебя и опускается, да, опускается все ниже! Посмотри на нее… — Он перевел дыхание, и зять воспользовался этим.

— Восемь лет назад, — выпалил он, — ваша дочь отдалась мне чуть ли не в подъезде первого попавшегося дома. Куда же еще опускаться?!

— Мерзавец! — задохнулся в приступе гнева Тихойванов. — Ты всегда был и остался мерзавцем!

— Отлично! — нервно улыбнулся Игорь. — Вот мы и разобрались, кто виноват.

Федор Константинович поднялся.

— Наталью можете привозить по-прежнему, — сказал он. — А моей ноги здесь больше не будет.

Тамара уткнулась лбом в скрещенные руки и заплакала. Игорь похлопал ее по спине.

— «Не плачь, девчонка, пройдут дожди…» Есть у меня одна идейка: что, если тебе отдохнуть от меня? А что? Поживешь одна, устроишься на работу, в институт поступишь и начнешь подниматься все выше и выше. Слышала, что говорил твой папаша? Я с ним полностью согласен. А вы, Федор Константинович, — обратился он к Тихойванову, — переезжайте сюда. Ведь вы этого добивались? Переезжайте, переезжайте, и Наташу возить не придется. Заживете одной дружной семьей. А мне, злодею…

В дверь настойчиво позвонили.

Игорь осекся, нерешительно привстал и тут же опустился на стул. Но раздались еще более требовательные звонки, и он кинулся открывать.

Федор Константинович снял с вешалки пальто.

— Не обращай внимания, он пошутил, — всхлипнула Тамара, тяжело подняв опухшее от слез лицо. — Он всегда так: наговорит, потом отходит…

Тихойванов не нашел что ответить, оделся и вышел в темную прихожую.

Дверь в подъезд была открыта. Двое, стоявшие у лестницы, отпрянули друг от друга. Похоже было, что они ругались и даже собирались драться. Игорь демонстративно отвернулся, а Волонтир — вторым был он — поздоровался с Федором Константиновичем и, покачнувшись, сделал несколько шагов в сторону Игоря.

Тихойванов прошел мимо и громко хлопнул дверью…

— Вот такой была последняя наша встреча, — сказал он Скаргину.

— Вы не задерживались в подъезде? — спросил Владимир Николаевич.

— Нет, сразу ушел. У меня сложилось впечатление, что они либо выясняли отношения, либо сводили счеты. Хотя, если вдуматься, какие у них могли быть счеты?

— А вы попробуйте представить, что счеты были, — ухватился за эту мысль следователь. — Попробуйте. Вдруг получится?

Тихойванов подумал и отрицательно мотнул головой.

— Даже не знаю…

— Вспомните, Игорь никогда при вас не заводил разговора о Волонтире?

Федор Константинович помялся: разговор такой был, это верно, но не с Игорем, а с самим Волонтиром. Только стоит ли выносить сор из избы, тем более что ничего определенного об отношениях с Игорем Волонтир тогда не сказал.

Тихойванов решил промолчать.

— Так что? — переспросил следователь. — Как все-таки ваш зять относился к Георгию Васильевичу? Приятелями они были? Друзьями?

— У них слишком большая разница в возрасте и вообще…

— Что вообще?

— Игорь парень молодой, современный, а Георгий… Я знаю его много лет…

— А старшего брата тоже знали?

— И старшего тоже.

— Расскажите о нем, — неожиданно попросил Скаргин.

— О Дмитрии? — удивился Тихойванов.

Ему было что рассказать, но смущала та же мысль: нужно ли? Неужто это и впрямь интересует следователя?

— Зачем вам это? — неуверенно спросил он.