Би Сяошэн - Цвет абрикоса

• Название: Цвет абрикоса
• Автор: Би Сяошэн
• Издательство: СП «Вся Москва»
• Жанр: Эротика
• Год: 1992
• ISBN: S—7110—0152—3

Китайский любовный роман «Цвет абрикоса» — это, с одной стороны, полное иронии анекдотическое повествование о похождениях молодого человека, который, обретя чудодейственное снадобье для поднятия мужских сил, обзавелся двенадцатью женами; с другой стороны — это книга о страсти, о той стороне интимной жизни, которая, находясь в тени, тем не менее занимает значительную часть человеческой жизни и приходится на ее лучшую, но краткую пору — пору молодости. Для современного читателя этот роман интересен как книга для интимного чтения.

---

- Сестрица-то теперь в любовном хмеле. Наверное, удалилась в страну упоения и уже не принадлежит земному миру, - так сказала Юйнян.

- То, чем они за пологом занимаются, нам не ведомо. Не понимаю, какое удовольствие в супружеских делах? - заметила Жолань.

Юйнян улыбнулась:

- Спустись с горы, где ты ныне обретаешься, в долину и расспроси прохожих. Может, и поймешь что к чему.

- Дождемся завтрашнего дня. Когда старшая сестрица выйдет из спальни, спросим у нее, - решила спор Яонян.

Так говорили они, страшась того дня, когда наступит их черед. За разговорами минула стража. Сестры разделись и легли спать, но в головке каждой вертелся один вопрос: в чем суть супружеских дел, коими заняты Чжэньнян и Юэшэн? Их души и тела пылали страстью, словно вязанки сухого хвороста. И девственные, нефриту подобные лона уже засочились влагой любви.

А между тем жених и невеста наслаждались супружескими радостями. Она заглатывала его плоть, исполненную грубой силы, а он радовался нежной податливости ее натуры. Они не боялись показаться друг другу пошлыми и заслужить порицание. То была радость самой природы. И когда клепсидра отмерила четвертую стражу, Чжэньнян дошла до грани упоения. Ей казалось, что душа вот-вот покинет ее и она навеки расстанется с жизнью. И тогда студент обнял ее, и они заснули благодатным сном.

На следующее утро, едва поднявшись, сестры велели Гуйпин отнести новобрачным завтрак. Те уже встали и были заняты туалетом у зеркала. Когда они наконец вышли в залу, то сели рядом - не могли расстаться друг с другом хотя бы на минуту. Скажем сразу, с самой ночи весь день они были вместе: лежали ли на изголовье, смешивая аромат киновари с благоуханием коричневого дерева, или сидели за столом.

Между тем день начал сереть, и студент вышел из ворот. В комнату Чжэньнян всем скопом пришли сестры. Первой взяла слово Юйнян:

- Сестрица! Раньше ты нам не ставила препон. Но не напрасно ли третьего дня мы заключили союз и поклялись в верности до гроба? Ты, нежась в постели, согрета любовью и тебя не печалит, что другие тем временем не могут глаз сомкнуть. Неужели так ненасытна и жадна до любовных утех, что забыла о слове, которое мы дали друг другу?

- Сестричка-невеста! - включилась в разговор Яонян. - Как говорится, ты пристроила гнездышко под стреху. Не обращай внимания на других.

- Разве старшая сестрица собирается наслаждаться красотой своего мужа в одиночку? - заметила Пань Жолань.

И тогда Чжэньнян успокоила их:

- Когда сегодня он вернется, будем сообща служить ему у ложа. Договоритесь о порядке меж собой сами. Сделаем, как он пожелает, я же вовсе не хочу, чтобы вы остались не у дел.

Сестры с нетерпением ждали захода солнца. Чжэньнян вернулась в спальню. Подумала: "Каждую из сестер я должна ввести в чертог любви. Но лучше не говорить мужу об этом прямо. Попробую сказать ему это при посредстве стихов". И, взяв кисть, она вывела такие строки:

Как дивен сад. Задумчиво просты
душистые бутоны в зелени листвы.
И каждый куст готов к стене припасть,
и каждому кусту стена не даст упасть.
Так разве деревце о трех ветвях
должно в чужих садах благоухать?

Она перечитала стихи и спрятала их в туалетный ящичек при зеркале.

А тем временем студент, выйдя из усадьбы, прямиком шел в квартал Пинкан - к Мю десятой. Он постучал в тайную калитку, которую вскоре ему открыли. Войдя на жилую половину дома, прикрыл за собой двери и поднялся на второй этаж, где была спальня певички. Он распахнул парчовый полог. Мю увидела его и в сердцах выругалась:

- Распутник! После ночи, проведенной с вами, мои мысли только о вас. Занемогла, ожидая вас. Как мне плохо - вот-вот уйду к Девяти истокам[40]! Если бы вы сегодня не пришли, наверняка не застали бы уже в живых. Идите ко мне быстрее, развейте печаль, вдохните в вашу рабу жизнь!

Видя, как она слаба, студент сдержал себя. Но Мю, точно голодная тигрица, уже тащила его на кровать. В тот миг она была похожа на неуспокоенного духа, который встретил на дороге зазевавшегося прохожего. В конце концов, перестав тянуть его за платье, певичка распростерлась перед ним совершенно обнаженная. Будучи не в силах сопротивляться ее натиску, студент снял платье и забрался в постель. Мю бросилась в его объятия - так отягощенный долгой болезнью надеется получить облегчение от хорошего лекарства.

Она высоко подняла "золотые лотосы" и, приподняв ягодицы, обнажила перед ним лоно. Студент взял свой жезл и потихоньку прошелся по цветастому лугу. Мю пододвинулась к нему ближе. Она блаженствовала. Глаза сияли, брови - вразлет. Ее голос звучал музыкой страсти. Студент задержал в себе дыхание, и уд начал возрастать. Он то вынимал его, то погружал в нее, а Мю подносила ему себя и дарила плоть.Она покрылась потом, который капельками стекал с лица. И снаружи и изнутри она была точно в глубокой росе. Он же походил на пьющего воду дракона или на дракона, купающегося в утренней росе. Ее лоно раскрылось, давая ему полную свободу действий. И сколько раз он опускался в нее и сколько раз она подносила ему себя, сказать невозможно. В конце концов, исчерпав чувства и силы, они оставили свои забавы. Обнявшись, проспали до света.

Лишь когда побелело на востоке, Мю поднялась. С трудом подобрала волосы в узел, густо навела брови тушью и напудрилась. Хотя угроза болезни миновала, певичка была еще слаба. Студент поднялся, умылся и собрался уходить. Но Мю не захотела с ним расставаться. Она кокетничала, говорила ему ласковые слова, была с ним мила и тепла беспредельно. Студент посадил ее на колени и стал убеждать, что им пора прощаться. Но Мю опять воспламенилась. Она стащила с себя юбку, расстегнула кофту и пронзила себя его плотью. Вихляя бедрами и сжимая ягодицы, она принялась раскачиваться. Потом прильнула к нему, замерев душой и телом, не понимая толком, откуда нисходит на нее эта благодать весенней неги. Студенту понравилась ее порывистость, и он принялся забавляться с ней любовными утехами. Лишь когда было далеко за полдень, "отвел войска" - оставил занятие. Любовники оделись. Мю была в великом ублаготворении.

- Господин Фын! Как хорошо, что вы поняли мои чувства и ответили на них. Вы словно великий ветреник Поднебесной - поэт Ду My[41], посетили свою возлюбленную. Мечтаю об одном - возьмите меня с собой, когда поедете домой. То будет для меня великим благодеянием!

Студент был тронут:

- Хотел бы последовать твоему желанию, ибо предан тебе всем сердцем. Однако опасаюсь, что не встречу согласия в семье. Подожди до послезавтра, тогда увидимся и поговорим. Здесь каждый должен подумать, как это дело исполнить с толком.

Мю ликовала, ибо крепко повязала ее эта любовь. Ее намерение быть со студентом было неколебимо, точно скала. Только тут, после ухода этого повесы и ветреника, она осознала, что вполне исцелилась от болезни. Однако никому ни словом, ни настроением она не выдала своего восторга.

Едва студент появился в воротах усадьбы, к нему навстречу бросилась Чжэньнян. Велела Гуйпин принести чаю. Обратив к нему приветливое лицо, с улыбкой сказала:

- Похоже, провели ночь с Хаохао. Или делили ложе с Мю десятой? А может, Паньпань сподобилась вашей любви? Каждая из них имеет на вас виды, а вы не умеете отказать им.

Опасаясь ревности жены, студент решил все твердо отрицать. В конце концов сказал:

- Эти певички - девицы высоких чувств и редких достоинств. И не за деньги, а только за любовь готовы служить мне. В их среде подобных немного. Скажу одно - в певички идут те, кои не могут пропитать себя и семью, "когда очаг остыл и холодна зола". Среди всех сословий именно проститутки менее всего зарятся на деньги. А уж как чувственны! Как милы в любви! Прямо-таки утопают в потоке переживаемых мгновений. Мяонян была первая из первых среди обитательниц квартала Пинкан. А разве не отдала она мне свое сердце? Разве не вверила все свое состояние? Думаю, что в Поднебесной не найдется другой подобной яшмы.

- Как точно господин выразил свою мысль! - заметила Чжэньнян и, не сказав более ни слова, вышла из комнаты.

Студент остался в спальне один. Огляделся. И тут заметил на ящичке у зеркала небольшой лист бумаги, исписанный изнутри. Он развернул его. Это были стихи Чжэньнян. Студент был достаточно догадлив, чтобы понять смысл фразы: "Так разве деревце о трех ветвях должно в чужих садах благоухать?" Он был премного доволен, ибо понял, что его мудрая жена не позволит выдать сестер в другие семьи.

"Ах! Насладимся вместе радостями любви! - подумал он про себя. - Как сестрички хороши! Я не в силах с ними расстаться. Разделить с ними ложе - мое давнее упование". И, сказав себе так, он преисполнился самых радужных надежд. Тут как раз в комнату вернулась Чжэньнян.

- Вижу, моя супруга не забыла о своем давнем намерении жить с сестрами под одной крышей. Я остаюсь дома. Никуда не иду!

- Сударь! Вы так любвеобильны! И все из-за того, что никогда не допускаете, чтобы "истечь благодатным дождем". Вам легко купить улыбки певичек, кои падки до мужских ласк. Поистине это о вас сказано: "Морочит голову цветам, а ложе делит с ивами". Могу ли я воспрепятствовать вашему бездумному поведению? Плывите в потоке страстей! - так сказала ему Чжэньнян с великой досадой.