Филлис Уитни - Тайна «Силверхилла»

• Название: Тайна «Силверхилла»
• Автор: Филлис Уитни
• Издательство: Селена
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-036-3

В предлагаемый читателям сборник вошли два романа – "Тайна «Силверхилла» Филлис Уитни и "В паутине дней" Эдны Ли, – которые не выходят из числа мировых бестселлеров.

---

– Знаете, когда больные слушаются врача, это экономит массу времени, – отозвался он. – Я никогда не считал, что чувство жалости к себе способно кому-либо помочь.

Я осеклась: надо признаться, эта последняя тенденция не всегда была мне чужда.

К счастью, Крис продолжал излагать свои новости о Силверхилле.

– Тетя Фрици сегодня забралась в стенд с ювелирными изделиями. Она стащила ожерелье из лунного камня отдала его Джимми, а Джимми его спрятал. Какой был переполох! Вы бы слышали, что говорила миссис Джулия! Ожерелье до сих пор так и не нашли. Дядя Джеральд говорит, что оно из лунного камня и аметистов и было сделано лет сто назад каким-то очень знаменитым европейским ювелиром.

Уэйн застонал.

– Неудивительно, что миссис Джулия вне себя – то одно, то другое! – Он взглянул на меня. – Боюсь, что вы окунетесь в эмоционально весьма напряженную атмосферу.

Я вспоминала про свадьбу, о которой говорил Крис, и мысленно спросила себя: уж не усугубила ли она, судя по словам Элдена, которые цитировал Крис, сложность ситуации? Однако после этого предостережения мальчика я не решилась спросить об этом.

– Полагаю, что мне в любом случае придется туго, – заметила я. – Почему кто-нибудь не велит Джимми отдать ожерелье?

Крис хихикнул:

– Потому что Джимми – макао, длиннохвостый попугай. Он немного разговаривает, но не настолько хорошо, чтобы рассказать, что он с ним сделал. Меня просили сегодня днем помочь поискать ожерелье, потому что я знаю некоторые укромные местечки, где Джимми прячет разные вещицы.

– "Итак, – с тревогой подумала я, – значит, в доме держат птицу" – и мне припомнилось ощущение шуршащих крыльев, которое я испытала совсем недавно.

– Сейчас мы находимся уже на земле Горэмов, – сказал Уэйн. – Эти норвежские сосны посадил первый Горэм. Площадь под ними немного сократилась из-за продажи отдельных участков, но земли, принадлежащей семейству, вокруг все еще достаточно, чтобы помешать нежеланным соседям обосноваться поблизости. Хорошо, что никто из нас не страдает от одиночества.

Я не заметила, когда машина съехала с шоссе, но теперь я видела перед собой посыпанный гравием проселок, проложенный в узком проходе между высокими красными соснами. Вдоль этой частной дороги не было никаких изгородей, и, сойдя с дорожного полотна, можно было прогуливаться между далеко отстоящими друг от друга деревьями.

– Подумать только – иметь собственный лес! – воскликнула я.

– В давние времена Горэмам принадлежало много лесов. Вот откуда их бумажное производство. Но сейчас бумажные фабрики передвинулись к северу, а в этом районе бумаги производится мало. Главная сбытовая контора по-прежнему находится в Шелби, но этим, пожалуй, дело и ограничивается.

Машина снова выехала на открытое пространство, очутившись на берегу пруда. Я поняла, что мы находимся на принадлежащей Горэмам стороне того самого водоема, который видела раньше, – на той стороне, где шикарные поляны полого поднимались вверх, по направлению к серебряно-серому зданию. Подъездная аллея пересекла поляну, протянулась вдоль пруда, а потом пошла вверх по холму, к тыловой стороне дома, где на фоне темных сосен ярко выделялись сотни белых берез. Уэйн не поехал к двойному гаражу у подъезда к дому, а вновь повернул и въехал в овальное пространство перед входом.

Он открыл дверцу машины с моей стороны, я вышла и на минуту остановилась, глядя на высокую грозную центральную башню, служившую фасадом здания. Она была квадратной формы, выдавалась вперед, отделенная от остального здания; окна располагались друг над другом в три этажа, и во всем строении не было ни единой округлости; башню увенчивала островерхая крыша. На самой ее вершине красовался флюгер в форме орла, как бы парящего над всем миром. Остальная часть старого дома несколько отстояла от входной башни, на нижнем этаже которой невероятно высокие окна занимали пространство от пола до потолка. Более новые флигели, пристроенные Диа, располагались сзади, и с того места перед парадным, где я стояла, были почти не видны. – Я провожу вас в дом, – сказал Уэйн.

Поколебавшись какое-то мгновение, я поднялась по трем ступеням.

Крис опередил нас и уже стоял перед широкой дверью красивого черного дерева, украшенной сложной резьбой. Эту дверь наверняка перевезли сюда из какого-нибудь европейского дворца. Из самого ее центра на нас скалилась морда бронзового льва с кольцом в зубах. Крис даже не прикоснулся к кольцу. Дверь была не заперта. Он открыл ее, и мы вошли в квадратный холл, занимавший всю ширину башни. Пол был выложен черными и белыми мраморными плитками, а стены обшиты темными деревянными панелями. Возле одной стены стоял огромный средневековый сундук, а на нем – медный подсвечник. У противоположной стены находилось громадное деревянное кресло с резьбой на спинке, ножках и подлокотниках – наверное, из какого-нибудь монастыря. Около него стоял на страже рыцарь в доспехах, глядевший сквозь прорези шлема на копье, которое он держал в покрытой панцирем руке.

Крис постучал по опущенному забралу, словно ожидая, что оно приподнимется.

– Это Мортимер, – сказал мальчик. – Иногда он со мной разговаривает.

Отец его улыбнулся:

– Я знаю, он, бывало, и со мной разговаривал. Знаешь, а тебе, пожалуй, следовало бы пойти поискать эти лунные камни, пока тетя Фрици не попала в какую-нибудь новую беду.

– Всего доброго, – очень серьезно сказал мне Крис и исчез в одной из двух дверей холла – той, что располагалась с правой стороны.

– Я часто задумывался над тем, хорошо ли для мальчика жить в таком месте, – сказал Уэйн, глядя вслед сыну. – Я сам здесь вырос, но я немножко чаще, чем он, отлучался отсюда, особенно в летнее время. Тогда все это не было таким старым.

– А почему вы здесь остаетесь? – напрямик спросила я.

– Пожалуй, для того, чтобы оплатить старые долги. Но это длинная история. Давайте отложим ее до другого раза.

Мне показалось, что глаза его затуманились. Я стояла рядом с ним возле левой двери, ощущая, насколько он выше меня ростом, а ведь я сама была высокая девушка. Ощущала я также, как мне неожиданно легко с ним, как будто я давно прекрасно его знаю, так что мне незачем постоянно держаться вызывающе, незачем скрывать свой шрам, который, как видно, не был для него неожиданностью и не производил на него неприятного впечатления.

– Мы здесь никогда двери не закрываем, – сказал Уэйн, – но сегодня мы будем действовать по всей форме и попросим о нас доложить. Вы готовы?

Разумеется, я не была готова. Каким образом могла я быть готова к чему бы то ни было, что ждало меня за этой дверью? Впрочем, тогда я не представляла себе, насколько была не готова. Я могла лишь напоминать себе, что моя бабушка Джулия поступила со мной до подлости грубо и несправедливо и что у меня нет никаких оснований ее бояться, как, впрочем, и принимать от нее что бы то ни было.

Уэйн, по-видимому, понял, что я внутренне собираюсь с силами, потому что, нажимая пальцем звонок, он улыбнулся мне.

– Почему ваша мама хотела, чтобы вы приехали сюда?

Я торопливо заговорила, боясь, что не успею все сказать, прежде чем откроется дверь.

– Из-за тети Арвиллы. Потому что мне надо кое о чем с ней поговорить, сказать ей кое-что.

Он был, видимо, удивлен.

– Поговорить с Арвиллой? Ну, знаете, тут вы далеко не уедете. Единственное желание Фрицы – полностью забыть прошлое. Как видно, сознание выработало какой-то способ предохранять ее от всего, что причиняет боль человеческому рассудку. Это иногда удается, когда жизнь становится нестерпимой. Когда бывают просветы и она что-то припоминает, бог знает что творится. Так что, если вы собираетесь разбередить ее воспоминания, никто вам за это спасибо не скажет. Я тоже не скажу.

– Но разве это хорошо – оставлять ее в таком состоянии? – спросила я.

Его темные брови поползли вверх, а глаза посмотрели на меня с вызовом. Раздвоенный подбородок стал как будто тверже и тоже неодобрительно повернулся в мою сторону.

– А как вы можете судить о том, что хорошо или нехорошо для Арвиллы Горэм? Да и что вам известно о том, через что ей пришлось пройти?

Я подумала: опять передо мной мрамор и почувствовала, что ступила на опасную почву, если хочу, чтобы Уэйн Мартин был моим другом. Но и отступать я не смела.

– Моей матери все это наверняка было известно, – сказала я. – Я явилась сюда по ее воле.

Еще какое-то мгновение мрамор оставался твердым и неподатливым. Но вскоре Уэйн пожал плечами и как-то смягчился.

– Думаю, что все это не имеет значения. Вам все равно не позволят с ней уединиться. Она по большей части остается на своей половине дома, за стеной, ну, знаете, за той самой стеной, которую построили еще в то время, когда дом только сооружался. Я уверен, что ее будут держать подальше от вас.

За дверью послышались шаги, и на пороге показалась молодая женщина лет тридцати с небольшим. Она приветливо улыбнулась Уэйну, потом окинула меня быстрым взглядом ярких карих глаз, в которых притаилась какая-то настороженность. Цвет ее аккуратно причесанных волнистых каштановых волос гармонировал с цветом глаз. Волосы были зачесаны назад, открывая красивой формы лоб. Она была в ярко-синем форменном платье, облегавшем округлую фигуру, а вокруг пояса был повязан нейлоновый фартук.