Лион Фейхтвангер - Тысяча девятьсот восемнадцатый год

• Название: Тысяча девятьсот восемнадцатый год
• Автор: Лион Фейхтвангер
• Жанр: Проза

---

_Беттина_. Кто это дядя Стефан?

_Мальчик_. Это кучер из пивоварни, где такие чудные лошадки. Иногда он мне позволяет покататься верхом - гоп-гоп! Но раз он не хотел меня снять, и я так испугался и закричал. А дядя Стефан смеялся и не снимал меня. А на руке у него красивые синие рисунки. Но я его не люблю. Оттого, что мама меня всегда высылает вон, когда он приходит. Что это с тетей?

Анна-Мари с трудом овладевает собой.

_Беттина_ (смотрит на нее; тихо). А, вот что!

_Мальчик_. Дядя Стефан говорит, что папу убьют.

_Беттина_ (гладит его по волосам). Маленький Иозеф.

_Мальчик_. Ребята играют. Слышишь: "Заяц белый, куда бегал?" И я хочу с ними. Мне здесь не нравится. Тетя сейчас заплачет, а ты тоже невеселая.

_Беттина_. Иди, иди, Иозеф. В следующий раз, как придешь, получишь конфет.

Мальчик убегает.

_Беттина_ (тихо). Вот, значит, как. Вот как.

_Анна-Мари_. Этого вы мне никогда не простите, Беттина?

_Беттина_. Тебе?

5

У Анны-Мари.

_Георг_. Ты была с господином Шульцем в кабаре?

_Анна-Мари_ (вызывающе). Да.

_Георг_. С Шульцем!

_Анна-Мари_. Мне захотелось света, вина, танцев. Ты ведь не мог пойти со мной. Или не хотел.

_Георг_. Вчера вечером, когда мы читали с тобой новый том стихов, ты чувствовала малейшую шероховатость. На прошлой неделе, когда мы говорили о Томасе Вендте, у тебя были такие глаза, что я не смел до тебя дотронуться. А потом ты идешь с Шульцем в кабаре.

_Анна-Мари_. Я и сегодня с ним пойду, если будет охота. Ты что, запретишь мне?

_Георг_. Да.

_Анна-Мари_. А я все-таки пойду. Это и разлучило нас с Томасом, что я не всегда оставалась такой, какой он меня впервые увидел. Оставаться завтра такой же, как сегодня? Нет.

_Георг_. Анна-Мари...

_Анна-Мари_. Я не позволю производить над собой опыты. Бери меня такой, какая я есть. Я не позволю себя "лепить".

_Георг_. Кто же ты? Сегодня ты чувствуешь себя больной от дерзкого взгляда, а завтра ты бежишь с Шульцем на танцы.

_Анна-Мари_. Да. И это хорошо. И я не хочу, чтоб было иначе.

_Георг_. Прощай, Анна-Мари. (Уходит.)

_Анна-Мари_ (одна, медленно, тихо, упрямо). И это хорошо. И я не хочу, чтоб было иначе.

6

Сад на вилле Георга. Начало лета.

_Беттина_ (одна, вздрагивает). Кто там?

_Георг_ (входит). Это я. Я шел по траве. (Целует ей руку, тихонько гладит по волосам.) Беттина.

_Беттина_. Ты вернулся?

_Георг_. Долго я отсутствовал?

_Беттина_. Для меня время тянулось долго. Очень было тяжело расставаться с ней?

_Георг_. Сегодня можешь лепить из нее все что угодно, а завтра все опять распадается. (После паузы, резко.) Ему следовало оставить ее такой, какой она была: тупой, довольной. Теперь она мечется от одного чувства к другому, бросается из одной крайности в другую; у нее нет точки опоры. Ужасно подумать, кому она сейчас бросилась на шею.

_Беттина_. Быть может, она была для него только образом. Ведь он во всем видит только образы. Быть может, она была для него только образом той косной массы, которой он хочет помочь.

_Георг_. Он сеет несчастье всюду, где появляется. Он одержимый, меченый.

_Беттина_. Разве тебе не жаль его? Подумай только, он валяется в какой-нибудь яме, под огнем, ожесточенный, безмолвный; вокруг - ни единой души, которая бы поняла его.

_Георг_. Он этого хотел. И ты еще защищаешь его, Беттина, после всего, что он причинил тебе.

_Беттина_. Он страдает больше, чем те, кого он заставляет страдать.

7

Воронка, вырытая снарядом. Знойное солнце.

Группа солдат, из них некоторые ранены. _Томас_.

_Первый_ (раненый). Пить! Пить!

_Второй_. Тебе нельзя пить. Не то взвоешь от боли.

_Третий_. Хоть бы стрелять начали. Эта тишина невыносима.

_Четвертый_. А там они сидят теперь по разным кафе. Играет музыка. Газетчицы выкрикивают названия газет. Перед кино - давка. Молодые люди слоняются, курят и бегают за первыми вечерними проститутками, дежурят у служебных входов в универмаги, поджидают продавщиц.

_Первый_. А тут лежи и подыхай. Хороша справедливость. Ведь должен быть какой-нибудь смысл в том, что происходит.

_Второй_. Почему должен быть?

_Третий_. Вот и я так думаю. К черту эти розовые бредни. Надо быть трезвым. С девчонками фасон держать не штука. Вот когда каждую минуту тебя может прихлопнуть - тогда держи фасон.

_Второй_. Этого ввек не забыть: лежишь и ждешь смерти, а над тобой само небо горит.

_Четвертый_. Вы видели, какой смешной был лейтенант?

_Третий_. Хороший парень. Не слишком мозговитый. Жалко, что его так сразу накрыло.

_Четвертый_. Он упал навзничь. А монокль остался в глазу. Очень смешно.

_Томас_ (глядя перед собой, со злобой, тихо). Выжечь все это у себя в мозгу. Запечатлеть в глазах, в ушах. Всосать в кровь.

_Второй_. "Пупсик, звезда моих очей". Я так люблю музыку. До смерти хочется вспомнить какой-нибудь хороший мотив. Не выходит. Все точно ветром сдуло. Только все та же избитая, глупая песенка. "Пупсик, звезда моих очей..." На зубах навязло.

_Первый_. Пить, пить, товарищи! (Стонет. Что-то бессвязно лепечет.)

_Второй_. Что с тобой, друг? Кончаешься? Может, сказать что-нибудь хочешь?

_Первый_. Что сказать? (Судорога проходит.) Чепуха. Если ты запомнишь, что я скажу, а я уже буду падалью, то что мне с того? Дружба? Ерунда. Любовь? Чушь. Отечество? Обман. Все это - бумажные деньги, сплошной обман.

_Молоденький солдат_ (ранен). Когда мы были на отдыхе, я пошел к проститутке. Первый раз в жизни. Она разделась, она была тугая, круглая. У меня дыханье сперло. Я взял да убежал, она мне вслед хохотала. И вот я умираю, так и не узнав женщины.

_Томас_ (про себя, тихо). Я не умру. Я вернусь, чтобы все увидели то, что я вижу. Я заставлю их видеть.

_Третий_. Никогда не знал женщины этот малыш. Скажи пожалуйста! Когда лежишь и в тебе копошатся черви и ты превращаешься в прах, что толку, если у тебя было не меньше женщин, чем у кронпринца?

_Четвертый_. Умереть от жажды. Страшное дело. Надо же было, чтобы дьявол нас занес как раз на южный фронт. Досаднее всего, что приходится подыхать у этих макаронников.

_Третий_. Поглядите-ка на Вендта. Так ничего от него и не дождались. Трубили о нем в газетах, пили за его здоровье, кричали, что он необыкновенный парень. А он лежит и подыхает, и ни одной собаке нет до него дела.

_Четвертый_. И даже если бы у них хватило благородства не брать его и позволить ему писать свои стихотворения и произносить свои возвышенные речи, все равно, и он бы ничем не помог. Ни один человек в мире не может помочь.

_Томас_ (про себя, сквозь зубы). Я не умру. Хорошо бы умереть. Но я не имею права. Я должен рассказать миру правду. Я должен перестроить мир.

_Первый_. Проклинать? Плакать? Молиться? Или... а-а...

_Третий_. Язык держать за зубами, тысяча чертей! Мутит от этой вечной трескотни. Просто голова кругом идет. И всегда долговязый заводит волынку. Не желаю больше слушать весь этот вздор.

_Второй_. Мне кажется, товарищ, тебе нечего кипятиться.

_Третий_. Почему?

_Второй_. Он уж на том свете, по-моему.

_Четвертый_. Бедняга. Самое лучшее для него.

_Третий_. Вот и трескотне конец. Теперь хоть подохнуть можно будет спокойно.

8

Кабаре. Господин Шульц, Анна-Мари, господин из австрийского

посольства. Мужчины, девушки. Со сцены доносится музыка

модных танцев и ритмическое шарканье ног танцующих.

_Господин из австрийского посольства_ (аплодирует двумя пальцами), Пр-э-э-лестно! Пре-э-э-лестно!

_Анна-Мари_. Ну и лодыжки у этой козы. С такими лодыжками не лезут танцевать. Да еще горб на спине.

_Господин Шульц_. Да, Анна-Мари, у нас насчет этого ассортимент получше. (Хлопает ее по спине.)

_Какой-то господин_. В моем лице вы видите величайшего неудачника нашего столетия. До войны я жил в тропиках. Десятки лет занимался проблемой, как приспособить тропики для европейцев. Я изобрел систему центрального охлаждения для отдельных домов и целых кварталов. Вдруг... эта проклятая война, пришлось все бросить и вернуться. Что же теперь прикажете делать с моим центральным охлаждением здесь, в Центральной Европе, где даже летом требуется паровое отопление!

_Анна-Мари_. Ну, что это за танцы? Все как деревянные, как калеки. Мертвые они, что ли? (Кельнеру.) Капельмейстера сюда!

_Тайный советник_. Что вы задумали, сударыня?

_Анна-Мари_. Мне нужен настоящий темп.

_Господин Шульц_. Только подумать, милостивые государи и государыни: второй год мировой войны! Икра, шампанское, цветник прелестных дам, музыка, танцы, на фронте доблестные герои, сыны отечества, грудью своей защищают это отечество от вторжения врага. Чудесно, если вдуматься. Я и в самом деле начинаю верить в провидение. Словечко: наш великий небесный союзник, - это вам не шуточки. Выпьем же за великого союзника.

Пьют.

_Господин Шульц_. Кельнер, остудить еще шампанского.

_Анна-Мари_ (вошедшему капельмейстеру). Сыграйте еще раз то же самое. Но в три раза быстрей. Я буду танцевать.