Александр Лайк - Закат империй

• Название: Закат империй
• Автор: Александр Лайк
• Жанр: Фэнтези

Книга первая романа «Свидетели Рассвета».

---

— Я убежденный противник всяких мучений, — сказал он решительно. Оторвать голову — это да, можно, особенно если за дело. Но я не хочу, чтобы живое существо, такой же сын Эртайса, как и мы с вами, бродило во тьме Заката и Ночи, не понимая, что с ним происходит, где искать кров и пищу, как защититься от угрозы. Это бесчеловечно. Я взываю к вашему милосердию, коллеги, и требую — убить. Сжечь, и все. Если кому-то кажется мало — пусть придумает больше. Но больше не надо.

— Мы хотели защититься от утечки информации, — деловито сказал Шаддам. — Может быть, убить и заточить душу?

— Больше похоже на правду, — решительно поддержал Клеген. — Я за.

— Милосердие и предосторожность, — вдруг заговорил молчаливый Тузимир, прекратив писать. — А что, если заточить — и все?

— Кто придумает темницу, откуда нельзя сбежать? — пробормотал сильно запачканный дергунчиком адепт, имени которого Альрихт не знал.

— Есть такая темница, — приветливо сказал Тузимир. — Во времена правления Цагатарна Хигонского один из братьев наших в монастыре Эдели совершил великий грех супротив справедливости, и покарали его довечным заточением. Так до сих пор не вышел, хотя, говорят, силен был безмерно.

— А что сделали? — настороженно спросил Нерваль.

— Закатали в таку саму бутыль, как мы вестимое проклятье словили, да упхнули в Ничто, — благовоспитанно пояснил Тузимир. — В большое Ничто, то есть, что промежду малыми Ничтами. Там и обретается посейчас.

— Да что ж он там жрет? — испуганно спросил Вельстрем, даже трезвея немного от серьезности происходящего.

— А там же времени никакого нет. Обретается в безвременье, для суетного света недосягаемый.

— Это, кажется, подходит, коллеги, — осторожно сказал Мегиш. Нерваль кивнул. Клеген поразмыслил над чем-то и тоже склонил голову.

Альрихт быстро обвел взглядом тех немногих, от кого можно было ждать толкового слова. Нерваль, Мегиш, Клеген, Тузимир, Миштект, Номатэ, Вельстрем… все, пожалуй. Семеро из семидесяти. И все. Кошмар! И ведь это лучшие из лучших, умнейшие из умнейших! Еще он сам, Этерно и Морена. Но этих можно не считать. А остальные? Позор! Безмолвное стадо! Трясина, декшасс!

— Коллеги, кто согласен с приговором, предложенным коллегой Тузимиром и поддержанным коллегой Мегишем?

Дружное фиолетовое свечение было сдержанным и даже несколько траурным. Клеген встал и ожидающе повернулся к Альрихту. Гроссмейстер тоже встал.

— Господин Клеген, я прошу вас приступить к церемонии.

Клеген скорбно поклонился.

— Братья по ложе, коллеги-адепты! — возгласил он приглушенным голосом. — Вот перед вами предстали двое, преступившие наши уложения. Как они приносили великие клятвы служения нашему слову и делу, так можно и должно нам их судить, и присужденное свершить. Были они рассмотрены и дела их оценены, и признано, что виновны, и приговорено, что будут они заточены в силовые коконы высокой энергии, и отправлены в ультрацедент навеки веков. Нет ли им защитника и заступника?

Ложа молчала.

— Нет ли им утешителя или избавителя?

Никто не шелохнулся.

— Тогда сим утверждаю — да свершится!

Коротко полыхнул фиолетовый салют. Альрихт положил руки на Темное Пламя. Над его головой стало разгораться зловещее свечение.

Очень, очень хотелось повернуться и глянуть на дерзкого Ирчи — как он там сейчас? Но гроссмейстер не позволил себе слабости.

— Коллеги! — сказал он поначалу слабым, но с каждым словом крепнущим голосом. — Во имя наших клятв и заветов — едины ли мы ныне в нашей воле?

Фиолетовая тишина.

— Цельны ли наши помыслы, совершенно ли слияние наших душ?

Молчание, только ореол согласия стал ярче.

— Вручаете ли вы мне вашу Силу, наделяете ли вы меня правом свершить за всех?

Темное Пламя исторгало волны мощи, и фиолетовый пожар заставлял защиту стен пылать.

— Да будем мы единым телом, да будет дух наш слит воедино в едином устремлении! По праву, которое вверено мне, велю вам направить всю Силу свою в едином усилии, в едином порыве, по великому праву гроссмейстера говорю и утверждаю: так да будет!

Левой рукой Альрихт сжал третий талисман жезла, правая возлежала на Темном Пламени, и гроссмейстер завершил провозглашение решительным кивком головы.

— Да свершится ныне по слову моему!

Холодный огонь, захлестнувший комнату, был уже просто ослепительно белым, разве что в темных углах оставался бледно-сиреневым. Беззвучная дрожь пробежала по ложе — и пламя согласия погасло. И стало тихо.

И ничего не случилось.

Потом Альрихт на нетвердых ногах спустился с подиума и подошел к приговоренным.

— Ирчи, — сказал он дрогнувшим от нежности голосом, — Ирчи, как ты? Прости, Клосс. Прости, Ирчи. Я знал, знал, конечно, что ты высматривал в Ринфе. Я знаю, кто там у тебя живет. Я тоже проверял — именно потому, что пришли Уртханговы вояки. С ней все в порядке, Ирчи. Еще сегодня утром было все в порядке. А тебе, Клосс, мне даже сказать нечего. Просто… У меня не было другого варианта, ребята. Простите, что не распутываю вас сразу. Не хочу, чтобы вы полезли драться. Рты сейчас раскрою, толь…

Альрихт замолчал и утомленно сел на край стола.

— …ко не надо сразу меня перебивать, — сказал встающий Клеген. — Мне и так трудно, поймите. Голова раскалывается, я ж ни…

Клеген направился к двери.

— …когда раньше не пробовал такого делать, — сказал Нерваль, обходя подкову стола. — Так вы мне уж голову не морочьте, дайте договорить.

Нерваль раскрыл верхнюю половину коконов. Клосс посмотрел на него с интересом. А Морена даже не посмотрел, он был занят. Он дышал.

— Так вот получилось, — сказал Вельстрем. — Мне нужна была казнь. И приговор. Иначе не получилось бы.

— А единственный способ отделить вас от остальных, который я придумал — это сделать вас обвиняемыми, — сказал Тузимир.

— Простите, если можете, — сказал Номатэ и полез в карман. — Вот. Ах ты, ч-черт! Это ж не тот карман!

— Вот, — сказал Альрихт. — Господи Эртайсе, что ж он с собой носит?

Номатэ брезгливо положил на стол какую-то заговоренную кость с обрывками гнилых жил на ней.

Морена одурело и затравленно озирался.

— Ничего не понимаю, — дрожащим голосом сказал он.

— Я, кажется, понимаю, — сказал Этерно с любопытством. — Это ты, Альрихт? Ответь сам, пожалуйста.

— Да, Клосс, — гордо сказал Альрихт и захохотал. — Это все — я! Теперь я.

Он широким жестом обвел ложу.

— Я исполнил Великий Ритуал Единения, но в последний миг инверсировал его. Вот этой штуковиной, — он вытащил из кармана третий талисман жезла. И… да, конечно, еще… драться не будете?

— Не будем, — решительно сказал Клосс.

Одним движением Альрихт сорвал с них остатки коконов и протянул каждому по амулетику.

— Держите. Мало ли что…

— Что это? — непонимающе спросил Морена.

— Модификаторы. На ваши имена. Если я погибну, или что еще — заберете себе… — он запнулся. — Ну, тела, что ли…

— Кажется, соображаю, — прошептал Морена. — Это все ты… семьдесят штук тебя?

— Нет, — компетентно сказал Этерно. — Альрихт один. Но у него теперь семьдесят тел. Он слил их силу воедино, а сверху — правом гроссмейстера решать и свершать — посадил свою волю и свое сознание. Так?

— Именно так! — счастливо захохотал Альрихт. — Только теперь у меня легкий приступ оправданного раздвоения личности. То есть, рассемиде… декшасс, семидетя… десятирения, вот! Вопросы есть?

— Что такое «декшасс»? — мгновенно спросил Этерно.

— Значит, ты в порядке, — радостно сказал Альрихт. — Декшасс — это сраное дерьмо. Не то, которое в заднице, а которое уже в куче. Вот это все, — он могучим усилием воли заставил все свои тела подпрыгнуть одновременно. Пол дрогнул. — Это все декшасс. Теперь уже навсегда. Пойдемте, ребята, нам надо сейчас сделать еще одно очень важное дело.

Вошел Клеген, неся три стакана глинтвейна.

— Чуть в косяк не врезался, — обиженно сказал он. — При…

— …выкать надо, — закончил Альрихт.

Морена еще секунду озадаченно смотрел на него, а потом закружился в сумасшедшем танце.

— Хей!! — заорал он так, что глинтвейн в стаканах пошел волнами. Братва, победа! Алька сделал фраеров! Домашний мальчик, кто бы думал?

— Был мальчик, — сказал Альрихт и вдруг врезал Миштекту ногой по яйцам. Со всей дури.

— Ты что?!.- охнул Этерно. — Альрихт, беззащитного бить…

— Дурак ты, адепт, — беззлобно сказал Миштект, сгибаясь и ужасно морщась. — Ты никогда не пробовал стукнуть по яйцам самого себя?

* * *

Они стояли в Ритуальном зале, втроем. Правда, Альрихта было очень много, но большую часть себя он аккуратно разогнал под стенки, а перед Кругом Призыва и вовсе оставил одного — собственно Альрихта.