Мария Барышева - Мясник

• Название: Мясник
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Наше время. Стечение обстоятельств возрождает и развивает необычный талант у художницы-любителя. Это свойство, проявляющееся только в процессе создания картин, усиливаясь с каждой нарисованной картиной, меняет окружающих людей и саму художницу. Воронка событий втягивает в себя всё больше самых разных персонажей и предметов. Сюжет держит в напряжении до самого финала. Яркие образы, динамика, глубоко и достоверно прорисованные характеры героев.

---

— Вали… сейчас как дам по башке!

— Козел, я все расскажу!.. — пискнула Таня и метнулась к дивану. Ява осторожно выглянул на лоджию, похожую на маленькую оранжерею, быстро обшарил ее глазами, потом открыл окно, к счастью, открывавшееся не в сторону перегородки, и начал торопливо раздвигать горшки с комнатными растениями, закрывавшими к нему доступ.

— Ты чо, матушкины цветы!.. — запротестовал Серый, но его возглас остался без ответа. Ява закурил и осторожно поставил к окошку табуретку, освободив ее от большого горшка с папоротником.

— Так нормально, залезешь?

Вита кивнула, со страхом глядя на мокрый соседний дом, сияющий огнями. В ногах начала нарастать мелкая, противная дрожь. Хищно-возбужденный вид Явы вызывал у нее глухое раздражение — для парня это была всего лишь чертовски интересная игра. Для нее это игрой не было.

— Наши подошли, как думаешь? — спросила она. Ява кивнул, вглядываясь в улицу.

— Не высовывайся пока. Сейчас. Вон там за планки цепляйся, когда пойдешь, но постарайся сразу же дотянуться до перегородки. Слушай, — он потянул к себе какой-то предмет, — у них тут швабра… Давай, когда все начнется, я ее просуну и там зацеплю, а потом полезешь. Все же страховка.

— Вы сдурели?! — испуганно подал голос Серый. — Четвертый этаж!

Ему никто не ответил. Вита порылась в сумочке и поспешно сунула в руку Явы скомканные денежные купюры. Он, не пересчитав, как-то смущенно сунул их в карман.

— Да, круто вас кредиторы обложили, — пробормотал он. — Все, давай! Щас народу будет не до твоего балкона. Главное, чтоб в хате не сидели. Мы будем тут все время.

Щелчком он отправил недокуренную сигарету в долгий полет, и она скользнула по широкой дуге, рассыпая искры в слезливую ночь.

— Раз, два… — хрипло зашептал Ява, протягивая руку в сторону Виты.

— Если ты что-нибудь сломаешь, мать меня убьет! — жалобно пробурчал Серый за ее спиной, и она, не сдержавшись, толкнула его локтем.

— …восемь, девять… — шептал Ява, стискивая пальцы другой руки на ручке швабры.

На счете «пятнадцать» где-то за торцом дома почти одновременно прогремели три оглушительных взрыва, и сразу же истошно заверещала сигнализация какой-то машины где-то в той же стороне. Ява торопливо сунулся вперед, проделывая обещанные манипуляции со шваброй, а Вита пролезла рядом в окно и, держась за раму, встала на перила и осторожно, стараясь не суетиться, повернулась спиной к улице. Мокрое дерево неприятно холодило ноги сквозь колготки. На мгновение перед ней мелькнули искаженные лица Явы и Серого, но сразу же исчезли, и теперь она видела только перегородку, до которой нужно было дотянуться. Она была совсем рядом, и чтобы достать до нее, нужен был шаг — всего лишь один шаг по мокрым перилам и свободная рука. Но пальцы, накрепко вцепившиеся в раму, отчаянно не хотели разжиматься, и доли секунды она дрожала на перилах, собираясь с духом, потом оторвала одну руку от рамы, вытянула ее вперед, прижимаясь к стеклу и стуча зубами. Перед глазами была только перегородка, больше не существовало ничего, и только где-то там, далеко, продолжали оглушительно хлопать мощные петарды, завывать машины, и кто-то пьяно хохотал и ругался в десятки глоток, отмечая заказанный праздник.

«Я иду, — бестолково бормотала Вита про себя. — Иду-иду-иду-иду…»

Она передвинула по перилам одну ногу, потом другую, и ее пальцы поймали перегородку и вцепились в нее намертво — не оторвешь. Сразу стало легче. Она отпустила раму, скользнула ладонью по стеклу и почти перепрыгнула на свои перила, краем сознания даже сквозь грохот взрывчиков уловив, как соседний балкон испустил облегченный вздох.

Спрыгнув с перил на свободное местечко среди разнообразного хлама, Вита несколько раз судорожно поймала губами воздух, потом вскинула глаза на темный зев раскрытой форточки — уходя, Евгений всегда оставлял форточку открытой, чтобы проветрить квартиру, и Вита машинально подумала, что и после смерти он словно все еще помогает ей. Встав, она ухватилась за раму и влезла на подоконник. Проскользнуть в форточку оказалось уж вовсе простым делом, и через несколько секунд она спрыгнула на подоконник с другой стороны, а оттуда на пол, в теплую и сухую темноту, тут же повернувшись и придержав заколыхавшуюся штору, а потом на несколько мгновений застыла, прижав ладони к паласу, словно изготовившаяся к прыжку кошка, и напряженно слушая, не раздадутся ли чьи-то осторожные шаги. Но в квартире было тихо, и только в трубах едва слышно бормотала вода. Темная комната казалась привычной, непотревоженной, и в громаде шкафа уютно горел крохотный зеленый огонек — Евгений, как обычно, забыл отключить от сети музыкальный центр — «Наверняка, и диск забыл вытащить», — машинально подумала Вита.

Шторы снова были плотно задернуты, и Вита позволила себе встать в полный рост. Разумеется, включать свет было нельзя, но он и не был ей нужен — она хорошо знала квартиру.

В углу, между стенкой и шкафом, валялся небольшой древний отечественный магнитофон, настолько битый и мятый, что на него не позарился бы и слепой грабитель. Вита осторожно вытянула его и быстро вывернула неплотно закрученные болты, удерживавшие заднюю крышку. Вся родная магнитофонная начинка давным-давно канула в никуда, и теперь в нем хранилось нечто другое, не имевшее отношения к электронике. Вита вытащила из магнитофона два свертка — с деньгами и документами и затолкала их в сумку, потом встала и на цыпочках пошла в спальню, испуганно озираясь после каждого шага. Темнота уже начала превращаться в полумрак, и кругом были только привычные очертания знакомых предметов и свободное пространство там, где оно должно было быть — ничего лишнего… и никого. По пути она заглянула в ванную и туалет, но там было пусто.

В спальне она быстро собрала кое-какие бумаги, сунула в сумку несколько личных дискет с информацией, которая, как она надеялась, ей еще могла пригодиться, туда же опрокинула шкатулочку с украшениями. Ссыпаясь, они тихо звякнули, и на мгновение Вита снова застыла, прислушиваясь.

Тихо. И на улице больше не хлопали петарды.

Оставалась только папка — забрать ее и можно уходить. Вита повернулась, и распухшая сумка легко хлопнула ее по талии. Ее взгляд скользнул по вырисовывавшейся в полумраке кровати, по столу, по стоящему на нем монитору компьютера, и вдруг она напряглась. Спальня была наполнена теплом и знакомыми домашними запахами, и внезапно они вдруг нахлынули на нее, словно высокая волна, захлестнув все на свете, а потом она увидела утро и Евгения, который бренчал ложкой в кружке с чаем, услышала шипение жарящейся яичницы… и все заново полетело мимо и по кругу одуряющей каруселью — снова магазин, смеющийся Пашков, ссора с Черным Санитаром, Аня, элегантно закидывающая ногу на ногу, дождливый день и снова магазин, разгром, мертвые лица, чужая улыбка на губах Евгения, давящая равнодушная тяжесть Рябинина на спине, шаги и крики, подергивающиеся ноги Фомина, кровь и снова кровь, и снова ужас, и вина, темные огороды, судорожные расчеты, пустота и высота за спиной, и снова, и снова… Четверть века — не возраст и не срок, она была всего лишь маленькой девчонкой и реакция должна была наступить неминуемо — этого было много — не только для одного дня, но и для сотен жизней. У нее вырвалось судорожное рыдание, и Вита покачнулась.

На подкашивающихся ногах, цепляясь за стену, она добралась до ванной, там поскользнулась, но не упала, успев ухватиться за раковину. Ее вырвало. Дрожащими пальцами она открыла кран и умылась, всхлипывая и стуча зубами, сорвала с вешалки полотенце и свирепо повозила им по лицу, растирая кожу до красноты и боли, потом уронила его на пол и вышла в коридор.

Она ничего не услышала, не увидела, не почувствовала и потому не успела не только вскрикнуть, но и что-то понять — словно полумрак в коридоре вдруг сгустился и обрел руки, облеченные плотью и силой, — одна обхватила ее спереди, над грудью, а ладонь другой легла на губы, зажав так и не родившийся крик, и уха коснулось теплое чужое дыхание.

— Тш-ш-ш.

Вита инстинктивно дернулась, но человек был много сильнее. Сквозь ужас она все же смогла удивиться: как же так, где он прятался и как ходил — ведь в тишине квартиры был бы слышен любой звук, и она должна была ощутить его присутствие. Как же так?! Ее охватила крупная дрожь, ноги подкосились, и она почти повисла на держащих ее руках от стремительно нарастающей обреченной слабости, погружаясь в абсолютную темноту.

— Ну, ну, вот этого не надо, — тихо и недовольно сказали рядом. Рука, удерживавшая Виту за плечи, скользнула выше, и чужие пальцы заползли за воротник свитера, быстро и сильно несколько раз надавили на шею где-то под нижней челюстью с одной стороны, потом с другой и исчезли. Темнота качнулась у нее перед глазами, просочилась серостью, коридор снова принял резкие очертания, и Вита вдруг почувствовала себя так, словно на нее неожиданно выплеснули ведро холодной воды. Рука вернулась на место, Виту потянули назад, и, против воли, она попятилась, быстро перебирая ногами и едва касаясь пола. Проплыл дверной проем, потянулась гостиная, и на середине комнаты хватка чужих рук слегка ослабла.