Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие

• Название: Том 14. М-р Моллой и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94297-067-Х

В этой книге — три новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.

---

— Вы не пытались его переубедить?

— Нет, конечно. Зато я его подколол. Помня ваш рассказ о его темном прошлом, я сказал ему, что, может быть, я как работник и не предел мечтаний, зато под рододендроном не целуюсь. Удивительно, но факт. В кустах шиповника — бывало, но с рододендроном как-то не сложилось. «Целуйтесь дальше, Шусмит!» — напутствовал я его, развернулся и пошел куда глаза глядят.

— Жуткая история. Понимаю, почему вы такой понурый.

— Ох, совсем не поэтому. То, что меня выперли, меня никак не беспокоит, я очень скоро разбогатею.

— Каким же это образом?

— Простите, этого я вам сказать не могу, — сказал Фредди, памятуя о наказе мистера Моллоя. — Что-то вроде вложения капитала. Нет, причина упадка духа и падения сил, — продолжал он, уступая желанию поделиться своими тяготами со слушателем, — это Салли. Разве она не сказала вам, что произошло?

— Ни слова. А что такое?

Фредди окунул палец в опустевший фужер, завладел оливкой и с немалым усилием загнал ее внутрь пищевода.

— Если между вами и Салли что-то произошло, вам бы не помешало подкрепиться, — по-матерински заметила Лейла Йорк.

— Вы так считаете?

— Уверена. Официант! Encore[49] по коктейлю. Кстати, об официантах, — сказала она, когда они остались вдвоем. — Мой исчезнувший муж — официант.

— Ничего себе!

— Видела его своими собственными глазам, когда он сновал туда-сюда с рубленой курицей в клубе «Перо и чернила». Но не будем отвлекаться на обсуждение моих дел. Что касается меня, то за себя я спокойна. На меня работает целый спрут, раскинувший щупальца в разных направлениях, а вы сами знаете, что это за звери. Не знают промахов. Забудьте обо мне и расскажите о Салли. Что, порвали все концы?

— Очень похоже.

— Натворили что-нибудь?

— Ничего я не творил!

— Ну-ну, смелее!

— Все кузен Джордж.

— Тот исправный служака, который вытряхнул из меня на днях червончик за билеты? Он-то здесь каким боком?

Фредди мрачно воззрился на безобидного техасского миллионера, присевшего за соседний столик. Нельзя сказать, чтобы тот ему чем-то не приглянулся, просто столь же мрачно он готов был взирать на любого человека, попавшего в поле его внимания, так что и захожего магараджу встретил бы угрюмо. Когда Виджены теряют любимых женщин, посторонним для их же блага лучше сохранять дистанцию.

— Прежде всего я бы отметил, — прежде всего отметил Фредди, — что из всех калечных и увечных на голову полицейских полудурков тупее кузена Джорджа свет еще не видывал. Он как тот тип из поэмы, за именем которого потянулось все остальное.

— Кажется, знаю, о ком вы говорите. Ему все досаждали по утрам ангелы.[50] Значит, Джордж, по-вашему, страдает умственным увечьем?

— Врожденным. Но на сей раз он перепрыгнул самого себя. Да, понятно, у него есть целая байка, чтобы… Что это за слово, начинается на «вы»? Никак не могу вспомнить…

— Выловить?

— Нет, вызволить. Чтобы себя вызволить, он готов рассказать целую байку. Женщина, видите ли, промокла.

— Я за вами не поспеваю. Какая такая женщина?

— Которая зашла в «Мирную гавань».

— Ваша знакомая?

— Отчасти…

— Так-так…

— Не надо говорить мне «так-так», да еще плотоядно! За ту же ошибку я только вчера отчитывал Салли. Разумеется, — произнес Фредди, содрогаясь вздохом, исходящим, казалось, из-под его носков со стрелочками, — когда мы с ней еще разговаривали.

— А теперь не разговариваете?

— Куда там! Этим утром вижу ее в вашем палисаднике, окликаю, а она обводит меня таким взглядом, будто я какой-то особо неприятный ей прокаженный, и пулей влетает в дом! Вот так я и проваландался, пытаясь восстановить связь, и опоздал на службу. Заметьте, вполне могу ее понять. Она, никуда не денешься, была в моей пижаме.

— Салли?

— Нет, та женщина.

— С которой вы отчасти знакомы?

— Да.

— Была в вашей пижаме?

— В фиолетовую полоску.

— Нн-н-да!

Фредди вскинул руку. Даже кузен Джордж, когда тому случалось стоять на перекрестках, не смог бы вложить в этот жест больше благородства. На лице его запечатлелось выражение, схожее с тем, каким его с утра одарила в палисаднике Салли.

— Никаких «нн-н-да». Это все равно, что «так-так». Я бы все мог ей объяснить в два счета, если только она соизволит меня выслушать, а не будет каждый раз, когда я открываю рот, уноситься прочь со скоростью ветра, словно она хочет побить рекорд на стометровке. Женщина эта попала под ливень и устремилась в «Мирную гавань» в поисках убежища. Там она повстречала Джорджа, Джордж заметил, что она промокла…

— Профессиональная зоркость. Все видят, все замечают.

— …и предложил ей подняться в мою комнату и переодеться, чтобы не подхватить простуду. Потом он повел в ресторан свою девицу, а эту оставил в доме, и потому, когда я вернулся, мы с ней оказались вдвоем.

— И тут вошла Салли?

— Не сразу. Она заглянула в тот момент, когда я оказывал первую помощь. Эта… дама ободрала коленку, и я как раз смазывал ее йодом.

— Коленку?

— Да.

— Обнаженную?

— А вы думаете, она должна прятать ее под слоем брони?

— Нн-н-да…

Фредди повторил упомянутый выше жест, который вызвало предыдущее использование этого междометия.

— Могу я попросить вас не говорить мне «нн-н-да»? Весь это эпизод с первой до последней минуты невинен. Черт меня дери, да когда дама соскабливает три добрых дюйма кожи со своей нижней конечности, и столбняка не миновать, если с помощью безотказных средств не принять безотлагательных мер, то не должен ли мужчина взять пузырек с йодом? Не оставлять же ее в предсмертных муках на полу вашей гостиной…

— Вообще-то вы правы. Но Салли взглянула на вещь предвзято?

— Оказалось, что она совершенно не понимает истинной положения дел. Я заметил ее не сразу, поскольку склонился над раной и был спиной к двери, но услышал, что кто-то словно бы заскулил, оглянулся, и увидел, как она стоит вытаращив на меня глаза, будто оглушенная. Несколько мгновений продержалась полная тишина, прерванная возгласом «У-уфф!», потому что йод жжет как сволочь, а потом Салли говорит: «Ах, прости меня, пожалуйста, я не знала, что ты не один» — и молча уходит за кулисы. Когда я пришел в себя после шока и бросился за нею, она уже растворилась. Да, заваруха довольно гнусная, — закончил Фредди, и снова метнул хмурый взгляд на пэра, который, в столь обычном для пэров стиле, забежал в «Баррибо» хлопнуть по маленькой перед ланчем и уселся за столик в противоположном углу.

Лейла Йорк тоже нахмурилась, однако складка на ее челе обозначала задумчивость. Она взвешивала и перебирала каждое услышанное слово. Лицо ее приняло непреклонное выражение. Она дотронулась до локтя Фредди:

— Виджен, посмотрите-ка мне прямо в глаза. Он посмотрел ей прямо в глаза.

— И ответьте мне на один вопрос. Честны ли ваши намерения в отношении нашей бедняжки? Не может ли статься, что невинное создание для вас — не более чем игрушка в час праздной прихоти, как допытывалась у Брюса Тэллентайра Анджела Фосдайк в моем романе «Вереск на холмах», когда увидала, что он целуется с ее сестрой Жасминой в фамильном замке? Интересно услышать ваш ответ на этот вопрос, поскольку зависит от него многое.

Фредди, который потонул в одном из баррибоских кресел, мясистее которых и податливее не сыскать во всем Лондоне, не смог бы выпрямиться во весь рост, но посмотрел на нее таким ледяным и горделивым взором, что с успехом подменил этот прием. Голос же его, когда он заговорил, был немного неровным.

— Вы спрашиваете у меня, люблю ли я Салли?

— Именно это.

— Разумеется, люблю. Я по ней с ума схожу.

— Недурно, коли так. Только, мне кажется, любите вы каждую встречную-поперечную.

— Где вы это услышали?

— Салли сказала. Я все знаю из первоисточника.

Фредди, что было мочи, громыхнул по столу. Как специалистка, Лейла Йорк осталась довольна постановкой пальцев.

— То-то и оно! — выговорил он, едва не хрипя. — В этом и состоит ее ошибка. Она судит меня по прошлым показателям. Когда-то, в свое время, признаю, у меня были склонности порхать от цветочка к l веточку и упиваться нектаром, но я с этим завязал, когда появилась она. Кроме нее у меня в этом паршивом мире никого нет. Клеопатру знаете?

— Что-то слышала.

— А царицу Савскую?

— Ну так, мельком.

— Так вот, слепите их в одно целое, и что у вас получится? То, ради чего я и в окно не выгляну, если могу остаться вдвоем с Салли. А вы меня спрашиваете, люблю ли я ее? Пф-фф!

— Как вы сейчас сказали?

— Когда?

— Вслед за словами «…спрашиваете, люблю ли я ее».

— Я сказал «Пф-фф», что должно означать, что вопрос этот — нелепый, вздорный, надуманный, беспочвенный и совершенно излишний, как выразился бы на моем месте Шусмит. Люблю я ее или нет? Еще бы! Отчего ж, как вы думаете, я такой взвинченный, когда она со мной не заговаривает и глядит на меня так, словно сдвинула тяжелый камень и увидела какую-то пакость?