Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие

• Название: Том 14. М-р Моллой и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94297-067-Х

В этой книге — три новые идиллии П.Г. Вудхауза, а следовательно — новые персонажи, которые не оставят вас равнодушными.

---

— И кто же он такой? — почтительно спросила Лейла Йорк. Когда она оказалась в этом офисе, его бесприютность и неряшливость на какое-то время поколебали ее доверие к хозяину, однако теперь оно было в полной мере восстановлено. Что мелкая неряшливость, думала она, когда у человека есть голова, а в ней — острый, беспощадный ум?

Макака вспушил себе усы.

— Мыльный Моллой, хотя против него до сих пор не собрано улик, достаточных для предания суду, — глава международной банды наркодельцов, с которой полиция безуспешно пытается покончить уже долгие годы. У меня лично нет сомнений, что крупную партию зелья он припрятал в саду «Приусадебного мирка». Вот вам истинная подоплека всего произошедшего. Вы должны как можно скорее удалиться из этого дома.

У Лейлы Йорк вытянулось лицо. В голубых глазах полыхнуло зарево спеси.

— Это что же? Чтобы меня вышвырнул из дома какой-то разносчик опия?

Макака поспешил унять ее встревоженную гордыню.

— Не более чем уловка! Узнав, что в доме никого нет, Моллой решит действовать. Но люди там будут. Там буду я.

— Вы?!

— Предлагаю следующее. Сегодня вечером вы возвращаетесь в Сассекс и говорите этому Корнелиусу, что уезжаете навсегда. Моллой непременно позвонит ему завтра или через пару дней, желая убедиться в том, что его попытки избавиться от вас не прошли даром. Он направится в «Приусадебный мирок», считая, что пути свободны. Там мы с ним и встретимся.

— Тогда уж воспользуйтесь моим дробовичком.

— В этом нет необходимости. Я прихвачу кое-кого из своих лучших людей — Мередита, в любом случае, и, скорее всего, Шведа. Троих хватит, чтобы укротить негодяя.

— А я думала, Мередит и Швед ищут моего мужа.

— Я должен буду вывести их из дела, но только на несколько часов. По моим представлениям, Моллой объявится завтра вечером. Сделаем приятное Скотланд Ярду.

— С какой стати? Да какое мне дело до Скотланд Ярда? Я хочу найти своего Джо!

— Мы обязательно найдем его, сударыня. Агентство «Шерингем» работает без срывов. Так вы уедете завтра из «Приусадебного мирка»?

— Уеду, раз вы просите.

— Тогда решено. Позвоните мне перед тем, как будете уезжать?

— Хорошо…

— А какой, вы сказали, адресок у вас в деревне?

— Клейнз Холл, Луз Чиппингс.

— Я вышлю туда свой счет, — сказал Макака и, проводив гостью к выходу с обходительностью, которой близкие друзья никогда бы за ним не признали, открыл другой ящик стола и извлек оттуда бутылку виски, без которой, как известно решительно всем, нормальная деятельность сыскного агентства непредставима. По мере того как он пил, лицо его заливало краской, отчасти благодаря щедрому градусу напитка, но еще больше — тому, что вскоре ему предстояло утереть носик миссис Томас Дж. Моллой, которая в прошлом столь часто утирала его собственный нос.

Тем временем Лейла Йорк, ощупью выбравшись из сумеречного гнета Хэсли Корт, очутилась на Бонд-стрит, чтобы перед ланчем постоять у нескольких витрин. Там и встретилась она с Фредди Видженом, которому предстояло стяжать, если тут уместно это слово, дары дядиного хлебосольства. Приглашение, тождественное августейшему предписанию, настигло его накануне.

Лейла Йорк была неподдельно рада встрече. Впереди намечалась одинокая трапеза, а одиноких трапез она не переваривала.

— Привет, Виджен! — воскликнула она. — Судьба преподносит мне вас в самое время.

Беседа с Макакой оставила ее в наиприятнейшем расположении. Скорое расставание с Вэлли Филдс, способное, по всей видимости, вогнать в могилу мистера Корнелиуса, вызывало у нее ликование. Ей хотелось домой, в Клейнз Холл, Луз Чиппингс, к родному письменному столу, хотелось опять писать вздор и. галиматью, а не дурить себе голову глубокомысленным мраком с беспросветностью. Уму непостижимо, чего ради она вообще начала мечтать о славе этого угрюмого летописца трущобной жизни, покойного Джорджа Гиссинга. Да одного взгляда на витрину ювелирной лавки достаточно, чтобы заболеть замыслом нового романа про юного Клода и юную Джессамину с серыми глазами и волосами цвета зрелой пшеницы!

— А, здравствуйте, — ответил Фредди. Он показался ей немного заторможенным, не настроенным на жизнерадостную волну. — Ну, как вы сейчас? Дышите полной грудью? Кузен Джордж говорил, у вас тут были трудности с котами.

— Пустяки, — бестрепетно отвечала Лейла Йорк. — Решительно пустяки. Расскажу подробней, когда будете сидеть со мной за ланчем.

— Ой, простите, не могу! Я встречаюсь с дядей Родни.

— Где?

— В «Баррибо».

— Что ж, пойду с вами, — сказала Лейла Йорк.

18

Приводя в блаженство почти всех техасских миллионеров, недавно извещенных, что на принадлежащих им угодьях обнаружено очередное месторождение нефти, и магарадж, смакующих смену обстановки после чинной пышности древних хором, при наступлении обеденного часа в холле отеля «Баррибо» неизменно воцаряется атмосфера дружеского — не путать с разнузданным! — веселья, и атмосфера эта Лейле Йорк пришлась по сердцу. Расставшись с назойливым обществом котов и приободрившись недавним посещением Дж. Шерингема Эдера, она пребывала в обычном для себя деятельном расположении духа. Даже неискушенный наблюдатель смог бы заметить, что в душе у нее цвели сады. Что-то слишком уж пышно, рассудил Фредди, печально глядя на нее.

— Виджен, — провозгласила она, поднимая фужер и искрясь беспредельным счастьем, — присоединяйтесь к этому тосту. Разом — и до дна! За того, кто выдумал жизнь, очень приятную штуку! Вы что-то сказали?

Фредди сказал «Вот это да!», о чем и сообщил, и мисс Йорк продолжила:

— Виджен, вы видите женщину, которая, если бы в этом караван-сарае разрешали такие вольности, захлопала от избытка чувств в ладоши, сбросила туфли и пустилась в пляс!

— Вот это да, — произнес Фредди.

— Можете уведомить прессу, что я рада, рада, рада, как Полианна![47] И у меня есть на это право. Передо мной воссиял свет, и мне стало ясно, что чистое помешательство — задумываться об угрюмом романе из жизни трущоб. Все. Конец.

— Вот это да… — сказал Фредди.

— Я прямо увидела, как сотни тысяч полоумных теток, высунув языки, ждут, когда я начну раздавать следующую порцию своей диетической кашки. Нехорошо их так жестоко разочаровывать. Надо быть погуманней, сказала я. Да кто я такая, чтобы лишать их простых радостей жизни? Не растеряй доверия публики, душенька, добавила я, подав последнюю реплику.

— Вот это да, — сказал Фредди.

— Тут есть еще один нюанс. Эта трущобная литература должна тянуть не менее чем на полтысячи страниц, и работа превратилась бы в сущую каменоломню, тогда как первая заповедь писательского труда гласит, что он не может быть в тягость. Надо следовать своим бессознательным предпочтениям. Чую сердцем, не за горами то время, когда я смогу клепать свои погремушки прямо во сне.

— Вот это да! — сказал Фредди.

Она метнула в него пронзительный взгляд. Несмотря на склонность брать на себя в беседе роль лидера, ей бы хотелось несколько большей взаимности. Какой-то получается односторонний обмен опытом!

— Вам не кажется, что за отчетный период кроме «вот это па» вы ничего не сказали? — спросила она. — Какой-то вы смурной, Виджен.

— Есть чуть-чуть.

— Вас что-то гложет?

На лице Фредди забрезжила безжизненная улыбка, наподобие той, которой могла бы осклабиться затерянная в преисподней душа, если ее позабавит колкость другой погибшей души.

— Что меня только не гложет…

— Досталось на службе?

— Можете считать, что досталось. Меня оттуда выгнали. Лейла Йорк растворилась в сердечной участливости.

— Бедный мой, несчастный мальчик! А что там стряслось?

— Ох, да вы все равно в этом ничего не смыслите. Технические неувязки. Дал вчера маху, когда переписывал аффидавит,[48] или как там эта чушь зовется, а сегодня утром прихожу, — причем опять опоздал, поскольку проваландался дома, пытался поговорить с Салли, — вызывает меня к себе Шусмит и объявляет, что я могу идти на все четыре стороны. Оказывается, в нем давно зрело такое желание, хотя он честно пытался его подавить, но в конце концов оно сделалось непреодолимым. Выдал мне месячное жалованье в качестве выходного пособия и заявил, что за счастье раз и навсегда от меня избавиться грех денег жалеть. А напоследок сказал, что это самый светлый день в его жизни.

— Вы не пытались его переубедить?

— Нет, конечно. Зато я его подколол. Помня ваш рассказ о его темном прошлом, я сказал ему, что, может быть, я как работник и не предел мечтаний, зато под рододендроном не целуюсь. Удивительно, но факт. В кустах шиповника — бывало, но с рододендроном как-то не сложилось. «Целуйтесь дальше, Шусмит!» — напутствовал я его, развернулся и пошел куда глаза глядят.